— Слушай, мне нужно тебя проинструктировать. Сможешь придти ко мне в контору в девять-тридцать? — А я выйду оттуда неповреждённым? Шутка не удалась; шериф только заворчал в ответ. Я поторопился заверить: «Ладно, ладно, буду». Шериф повесил трубку, не удосужившись дальнейшими репликами. Одевшись, я спустился в ресторан. За завтраком мне пришло в голову вот что: поскольку разбирательство состоится утром, я смогу поговорить с Эмори ещё до наступления вечера, а вечером встретиться с ним вторично — надо же было ещё раз послушать этот сигнал с… в общем, оттуда, откуда он идёт. А потому по окончании завтрака я позвонил Эмори. — Сожалею, Эд, — ответил Стивен. — Мне нужно съездить в Джольет приобрести кое-какое оборудование. Отправлюсь через часок-другой, а вот вернусь только к вечеру. И Рэнди с собой заберу — помогать его загружать. — Ладно, мистер Эмори, — ответил я. — Я просто подумал, не будете ли вы свободны. Увидимся в девять вечера. Было четверть десятого; самое время отправляться к Кингмэну. Идти было недалеко, и я не стал выводить «кадиллак» со стоянки на задворках. Пару минут я постоял у выхода из гостиницы, впитывая яркий свет утреннего солнца, затем направил стопы к конторе шерифа. Сегодня тот был не в духе: стоило клерку ввести меня в его личный кабинет, он издал нечто вроде рычания. Всё тем же рычанием Кингмэн велел мне сесть, после чего произнёс: — Дело застопорилось. Пришлось перенести разбирательство на послеобеденное время, поскольку Корделлу предстоит делать операцию. Говорит, нужно покончить с ней с утра. — А без него вы не справитесь? — Разбирательство коронера без коронера? Он же его проводит, не я же. Мне только критика достаётся. Кингмэн открыл ящик стола и вынул из него вставленную в рамку фотографию человека с широченной улыбкой на лице. Человек выглядел добрым малым. Кингмэн протянул мне фотографию и спросил: — Видел раньше этого человека? — Это что, Фоули Армстронг? — спросил я. — Если он, то положительно я сказать не могу. Вспомните, что труп я видел лишь при свете луны, лицо мертвеца было искажено. Если бы я хоть на минуту в него всмотрелся, а так… Ведь не думал же я, что он собирается переменить место. — Значит, чёткого опознания ты произвести не можешь? Я покачал головой. — Это может быть тот человек, которого я нашёл. Не скажу, что это не он. Услышав мой ответ, шериф малость оттаял. Казалось, он чуть ли не надеялся на такой исход. — Хорошо же, — сказал он. — Звать тебя на разбирательство нужды у меня нет. Держись в стороне. Приятная была новость! Я встал. — О’кей. Весьма кстати. — Подожди, подожди. Не так быстро. Я хочу, чтобы ты дал два показания и подписал их, а Хови — тот клерк — засвидетельствует. Он их и напечатает за тебя, если ты не пользуешься машинкой. — Две отдельные бумаги? — По причинам, до которых тебе нет дела, я буду хранить их по отдельности. Ты говоришь, что видел труп на Дартаунской дороге вечером в среду. Прекрасно; теперь напиши это на бумаге и подпишись. Но поскольку ты не можешь присягнуть, что то был Фоули Армстронг, то это твоё заявление мы положим отдельно. Нет смысла тормозить разбирательство его оглашением. — Всё же должны быть какие-то причины, почему вы этого не хотите. — Должны быть. Это моя забота. Теперь второе показание; ты просто расскажешь, как тебе удалось отыскать скелет в золе от сгоревшего сарая Джеба О’Хары. Вот оно-то и послужит свидетельским показанием при разбирательстве. Я резонно спросил, как же мне объяснить во втором показании своё желание покопаться в золе от сарая, не упоминая своих рассуждений насчёт возможной дальнейшей судьбы того трупа, что я нашёл прошедшей ночью. На это Кингмэн сказал: — Ты ведь рассказал Джебу прекрасную историю на этот счёт и даже ничего при этом не сочинил. Я выяснил у миссис Бемисс. Ты можешь сказать, что она попросила тебя собрать для неё материал про пожар, и, чтобы сделать ей приятное, ты принялся задавать вопросы и рыться в золе. Она ведь просила тебя собрать для неё материал, не так ли? — Просила, — ответил я. — Только ведь… в её статье — в «Тремонтском представителе» — оба случая будут объединены. Шериф помрачнел. — Я разговаривал с ней этим утром. Просил её посвятить каждому случаю отдельную статью. Она сказала, что она… как бишь выразилась… в любом случае преуменьшит твою роль. Я с минуту размышлял. — Вы хотите получить по Фоули Армстронгу заключение, оставляющее вопрос открытым, вместо заключения об убийстве. Верно говорю? Если бы по этой фотографии я смог опознать труп как принадлежащий Фоули Армстронгу, вы бы такового не получили. Но я не смог, а потому вы рассчитываете получить заключение, оставляющее вопрос открытым. И если впоследствии вы не получите ответа, в вашем послужном списке шерифа не останется нераскрытого убийства. Правильно? Его лицо стало наливаться кровью — от гнева, не от стыда. Мне не следовало думать вслух. — Подвох тут в том, — сказал я, — что если вы не рассматриваете эти два случая как одно дело, то вы должны произвести два следствия. Одно по Фоули Армстронгу и другое по трупу на Дартаунской дороге. — Ты псих, Хантер. Ведь тут лишь одно твоё слово, что будто бы… — Нет, — перебил я его. — Здесь нечто большее, чем моё слово. Здесь состав преступления. Как шериф, вы знаете, что это необязательно подразумевает наличие трупа. Достаточно одного лишь свидетельства, что преступление совершено. А мой рассказ да плюс кровь, найденная нами на Дартаунской дороге, как и то, что доктор Корнелл установил, что это кровь человеческая, образуют состав преступления, достаточный для того, чтобы возбудить следствие. Он вдруг усмехнулся, чем подивил меня. — Если ты и вправду так считаешь, — сказал шериф, — то я возбужу следствие. Только немного обожду, чтобы накопилось больше фактов. Недели, так скажем, две. А тем временем мне придётся попридержать тебя как важного свидетеля. Я слышал, ты этим вечером собрался вернуться в Чикаго. Боюсь, всё это может помешать твоим планам. Я усмехнулся в ответ, чему опять подивился. Ловко он меня подловил, даже и не возразишь. А шериф, вероятно, мировой парень! И у него, если на то пошло, могли быть резоны держать моё свидетельство о произошедшем ночью в среду за рамками следствия по Армстронгу. А может, это просто обычная полицейская скрытность по вопросу о преступлениях, которые ими ещё не раскрыты. Профессиональная болезнь. — Сдаюсь, — ответил я, пожав плечами. — Где у вас пишущая машинка? — И в приёмной конторы я сочинил требуемые заявления, описав оба дела насколько мог кратко. Кингмэн скупо одобрил написанное и дал своему клерку подписаться под обеими бумагами. — Не раздумал покинуть вечером город? — спросил он и, услышав мой утвердительный ответ — то есть, что после свидания с Эмори, — записал мой адрес и телефон в Чикаго. Затем он сказал: — Слушай, а вот этот вопрос о ликантропии… — Да, и что такое? — Одно меня удивляет, Хантер. Отчего это ты так много о ней знаешь, ну в самом деле? В библиотеке — и то о ней почти ничего нет, и в энциклопедии тоже. Хотел было я о ней почитать, поскольку в этом, как бы… ну, нечто есть. Так почти ничего не нашёл. Ты-то почему всё это знаешь? — Только немногое. Просто знаю, что она существует. Кажется, я как-то читал в книге про распространённые суеверия. Была там глава о волках-оборотнях, и в ней говорилось, что такое ликантропия и каким образом отдельные её случаи привели к возникновению веры в оборотней. Как и летучие мыши — они существуют и относятся к семейству вампиридов, — вызвали веру в вампиров-людей — которых не существует. — Название книги помнишь? — Сейчас уже нет. Попытаюсь вспомнить и дам вам знать. — Так-так. Забавно, что ты помнишь детали и не помнишь названия книги. Знаешь, почему это забавно? Я покачал головой, не схватывая, к чему он подводит. — Знаешь, что такое акрофобия? — спросил он. Слово было смутно знакомым, но нащупать его значение я не смог. — Лишь одну часть — фобию, — сказал я. — Это ненормальная боязнь чего-либо. Кингмэн кивнул. — Ненормальный страх высоты. Я знаю об этом, поскольку сам немного — того. Не сильно, но немного. Человек, который чем-то таким болен, непременно почитает о том в книгах, поскольку интересуется. Мне кажется, не много найдётся людей, которые знают, что такое ликантропия. Я даже точно могу это утверждать, я тут поспрашивал. Сечёшь, о чём я? — Ещё бы, — ответил я. — Но только вы и сами в это не верите, иначе уже упекли бы меня за решётку. И не только; вы бы призвали полицию штата и национальную гвардию, чтобы тюрьму охраняло не меньше батальона. Шериф хмыкнул. — Гораздо вероятнее, что ты был бы застрелен в процессе задержания. — Тоже неплохая мысль, — ответствовал я. — Есть и ещё одна, Хантер. У нас в округе ликантропы ещё не водились до той ночи, как ты прибыл в город. Я уже встал, собираясь идти, но тут опять сел. — Не то чтобы меня это заботило, шериф, но ради доброго имени агентства Старлока я не хочу, чтобы вы думали нечто подобное. Есть в городе хороший психиатр? — Нет, нету. И всё же я спрашивал об этом у доктора Корделла, то есть насчёт освидетельствования. Он сказал, что никакой психиатр не даст гарантии, что человек нормален, без длительного наблюдения и неоднократного освидетельствования. Особенно если человек, которого обследуют, пытается скрыть тот факт, что он свихнулся. И тем более, если у человека такой вид помешательства, который находит на него приступами, а не выставляет его небольшим психом ежедневно. Я вновь встал и произнёс: — Что ж, я просто подумал. У меня добрые намерения. Шериф проводил меня до выхода из конторы. — Мне, возможно, стоит провериться самому — не идиот ли я, что не задержал тебя, — сказал он, однако же протянул лапищу и пожал мне руку. Кажется, мне следовало бы пересчитать свои пальцы, но я не стал. Как бы то ни было, а это уже было лучше, чем когда я в прошлый раз покидал контору шерифа.