В общем, сдался шериф. Стоило Эмори воздеть руку, как шериф запнулся. — Давай, Джек, не будем смешивать, — сказал Эмори. — Тебя раздражают три вещи. Первая, что здесь у нас Эд Хантер — частный детектив; вторая, что он из Чикаго; и третья — что он оторвал тебя в среду от ночной игры в покер, заставив искать труп, а никакого трупа нет. Первую и вторую вещь мы признаём, но Эд тут ничего поделать не может. В следующий раз исправится. Давай-ка перейдём к третьему вопросу. Кингмэн заворчал, однако глотнул из своего стакана, и Эмори продолжил. — Откинем же и игру в покер, сосредоточимся только на трупе. Представим на минуту, что Эд не пьян и не лжёт — а я ручаюсь за то, что он не пьян, — так не мог ли ты просмотреть этот труп, если он всё ещё находится там, где говорит Хантер? — Нет, чёрт возьми. Мы ведь не гнали, ехали медленно, а от Бака Барнетта до тебя, последние полмили, фактически ползли. Вилли водил по краям дороги прожектором. Скатись даже тело в канаву, мы и то бы его увидели. Эмори обратился ко мне. — А ты точно указал расстояние, Эд? Не может ли тело находится далее, чем тебе показалось? — Перед тем, как наткнуться на тело, — ответил я, — я как раз миновал почтовый ящик с именем Барнетта. Тело, я бы сказал, находилось на полпути от того ящика. Как раз после поворота дороги — а потом был ещё только один поворот, после чего я сразу оказался у вашего дома. Эмори кивнул. — Тогда всё верно: в четверти мили отсюда; как раз ещё полмили до дома Барнетта. Отличная способность оценивать расстояние для городского паренька, Эд. А, Джек? Но тут вмешался Вилли Эклунг. — Ничего там, Стив, не было, — сказал он. — Именно там мы глядели во все глаза — влево от дороги, как он и сказал по телефону. Мы бы и дохлого цыплёнка не прозевали. Уж поверь. Кингмэн с ворчанием продолжал цедить вино. — Ничего не понимаю, — сказал я. — Там было тело. — Я посмотрел на свои часы. — Полчаса назад. Уйти оно не могло. Оно было мёртвым. — Прикасался к нему? — спросил Кингмэн. Я покачал головой. Теперь я понимал, как опростоволосился; убедительности моему рассказу не хватало. — Но мне не было нужды прикасаться к нему, — сказал я. — У него было разорвано горло. С такой раной невозможно оставаться в живых. — Не нальёшь ли нам, Рэнди, ещё вина? — вмешался Эмори. Барнетт поднялся на ноги и исчез в кухне. Вилли Эклунд подался вперёд в своём кресле; его лицо вдруг вытянулось, как у ищейки. — Тогда, я полагаю, он валялся в приличнейшей луже крови. Я призадумался. Помощник был прав: убитый таким образом, тот человек должен был просто плавать в крови. Но я не мог вспомнить, чтобы была кровь. Я прикрыл глаза и попытался вновь увидеть всю сцену воочию; я сумел вспомнить и смертельно-белое лицо, и рваную рану на горле, исчерна-красную в лунном свете, но лужи крови я вспомнить не смог. — Я не заметил… не помню крови. Рэнди был тут как тут с бутылкой вина; он наполнил стаканы. — А может, его не там убили, — предположил он. — Может, его сбил автомобиль и протащил по дороге. А горло ему располосовало поддоном. И кровотечение к тому времени… — На сим он умолк; я видел, что Рэнди высказывается просто ради того, чтобы разрядить атмосферу в комнате, но и сам едва ли верит тому, что говорит. — Можешь ты, Эд, показать им точное место? — спросил Эмори. — С точностью до нескольких футов, — ответил я. — Это как раз после поворота, в нескольких шагах от купы деревьев, где я увидел… — Мне не хотелось привлекать ещё и эти свидетельства, но возможно, так будет лучше, рассудил я — рассказать всю правду вместо её части. — Где я увидел, либо мне показалось, что под деревьями что-то есть — за полминуты до того, как я наткнулся на тело. Эмори явно заинтересовался сильнее прочих. Он же и спросил: — Что, Эд? Что ты увидел? Я рассказал обо всём настолько беспристрастно, насколько мне это удалось, стараясь отрешиться от всех эмоций. После второго стакана вина Кингмэн как-то опал на своём стуле. Глаза его закрылись, словно он задремал, но я подозревал, что он притворяется, — даже больше: я чувствовал бы себя гораздо комфортнее, если бы он наседал на меня с вопросами, а не затаился, замкнув уста. Я воспринимал это — и справедливо, как показало дальнейшее, — как совершеннейшее неверие, когда даже вопросы задавать излишне. — Хорошо бы поблизости гастролировал цирк, — продолжал Рэнди, — и была вероятность того, что на свободу вырвалось какое-либо дикое животное — тигр, пусть даже волк. Это они способны совершить убийство, скрывшись под деревьями, когда Хантер там проходил, а затем перетащить тело на дорогу. Вилли Эклунд взглянул на говорившего. — Слушай, Рэнди, эта овчарка твоего брата… Она ведь способна перегрызть горло человеку. Рэнди рассмеялся. — Вольф? Он и кролика не обидит. Деликатнейшая собачонка из всех, что я знаю; не годится даже для охраны двора. А у Бака-то и охранять нечего. И случись туда забрести какому-нибудь бродяге, Вольф только в нос его поцелует. — Отчего же Бак держит его всё время на цепи? — Да чтобы он не сбежал с первым встречным. Ему только предложи забраться в автомобиль — и всё, прощай, пёсик. Не то чтобы собака была такой уж ценной — Бак отдал за него, щенка тогда ещё, десять долларов (десяток лет назад). Но теперь он бы с ним и за тысячу не расстался. Он стал членом семьи — для Бака он даже дороже меня. Наверно, не даром. Кому вина ещё? Шериф открыл глаза и поднялся на ноги. — Закругляемся, — объявил он. — Пошли, Хантер, покажешь нам то место, где было тело. Эмори протянул мне руку. — Доброй ночи, Эд. Надеюсь, утром свидимся. — Конечно, мистер Эмори, — ответил я и вслед за шерифом и его помощником направился к автомобилю. У машины Кингмэн сказал: — Вилли, веди ты. — Мне он жестом велел сесть на заднее сиденье, затем влез и уселся рядом. Эклунг завёл двигатель и направил машину в сторону города. Через плечо он спросил: — Мне там остановиться? — Да. Не будем парню препятствовать. Достигнув второго поворота, Вилли поехал тише. Он остановил машину не доезжая до описанного мной места. — Здесь, примерно? — спросил он. — Ещё футов двадцать вперёд. — Туда ты и пешком дотопаешь, — сказал Кингмэн. — Ступай да поищи своего покойничка, если там они водятся. Никакого покойника не было, я и так это ясно видел в свете фар. Но я подумал, что мне удастся найти отпечатки ног либо свидетельство того, что тело волокли по земле. Сгодилась бы даже пара капель крови. Я вышел из машины и прошёл несколько шагов, оставаясь в свете мощных фар; тень моя простиралась далеко вперёд. Я определил, что нахожусь у края рощицы, нашёл и поворот дороги. Отыскал я и нужное место — пусть с точностью до двух ярдов, — то самое место, где тогда лежало тело. Свет фар отлично освещал местность, а потому я склонился и принялся осматривать поверхность дороги. Но она была суха и прекрасно утоптана, и если на ней и были какие-либо отметины, разглядеть их мне не удалось. Я прошёл несколько шагов назад, поискал там; затем несколько шагов вперёд, и тогда услышал, как Кингмэн сказал что-то своему помощнику, после чего автомобиль подполз и стал рядом со мной. — Нашёл что-нибудь? — спросил Кингмэн. — Ещё нет. — Залезай. Я залез в машину. — Вернусь сюда завтра, — сказал я, — осмотрю при дневном свете. Машина рванула, взрыхлив гравий, и меня бросило на спинку сиденья. — Уж будь любезен. Найдёшь что-нибудь, черкни мне письмецо. Только, боюсь, не угодить бы тебе в камеру. — По какому обвинению? — А вот мы сейчас приедем в мою контору, там и обсудим этот предмет. До тех пор не боись. — Я под арестом? — Нет. — Тогда, — сказал я, — если вы не возражаете, я лучше выйду и пройдусь пешком. — Ага, чтобы тебе волк-оборотень горло перегрыз? Мы уж позаботимся, чтобы ты был доставлен в безопасности. Сейчас ты ещё не под арестом, но мы задержим тебя как материальное свидетельство. — С какой стати? Вы же не верите, что было совершено преступление. — Если не было, а ты вызвал меня ради шутки, и признаешься в этом, то получишь десять суток за нарушение порядка. Ну, что — сознаёшься?