– Значит, они хотели точно знать, куда подсоединить баллон? – спросил Гварнери. – Но вы хоть представляете, скольких трудов это потребовало? Найти человека, который передаст тебе техчертежи поезда, ликвидировать его после теракта… Не проще было положить баллон под сиденье? – Его бы кто-нибудь заметил, – сказал Альберти. – Например, уборщики. Они не хотели рисковать. – Не слишком ли вы возбудились из-за куска трубы? – спросил Эспозито. – То есть… по-твоему, это не важно? – удивился Гварнери. Эспозито молча пожал плечами. С тех пор как они заговорили о «СРТ», он становился все более хмурым и несговорчивым, и от Данте это не укрылось. Он уже собирался задать Эспозито прямой вопрос, но Коломба отрицательно покачала головой: она лучше его умела управляться со своими подчиненными. – Хорошо, парни, – сказала она, вставая. – Уже поздно. Сэндвичи и пиво кончились, и пора идти баиньки. Еще раз спасибо, что заглянули поболтать. Она проводила троицу до двери. – Когда вы собираетесь сообщить целевой группе о том, что мы выяснили? – с порога спросил Альберти. – Мы ничего не выяснили, Альберти. Мы только выдвигаем спорные гипотезы. Ясно? – Ясно, госпожа Каселли. – Хоть у кого-то осталась крупица здравого смысла, – проворчал Эспозито. Коломба преградила ему выход. – Не задержишься на секундочку? – спросила она. – Я приехал на машине Альберти… – удивленно сказал он. – Я оплачу вам такси. На меня как раз свалились несметные богатства, – вмешался Данте. – Также могу предложить вам кое-что покрепче пива. Эспозито вздохнул. – Завтра увидимся, – сказал он дожидавшимся в коридоре товарищам и закрыл дверь. – Что я сделал? – Сначала коктейль. Любите коктейли на основе водки? – спросил Данте. – А что еще есть? – Водка. – О’кей. – Давай-ка садись, – сказала Коломба. Эспозито вернулся на диван, где к нему вскоре присоединился Данте с двумя «Московскими мулами» в гигантских коктейльных бокалах – один коктейль он смешал для себя. Коломба достала из мини-бара колу-зеро в надежде, что газировка поможет ей переварить промышленное количество проглоченных сэндвичей. – А это что за штуки? – спросил Эспозито, показывая на зеленые кружочки в бокале. – Цукини, что ли? – Огурец. Вот увидите, это вкусно, – сказал Данте, садясь напротив него. – Все, что вы скажете, останется между нами. Мы ведь на одной стороне, правда? – Я и вы? Вряд ли. – Эспозито, я не могу заставить тебя говорить, если ты сам не хочешь, – сказала Коломба. – Но когда мы обсуждали крота в «СРТ», ты явно занервничал, и, учитывая, что я там чуть не погибла, я бы хотела знать почему. – А хотите, я попытаюсь угадать? – добавил Данте. – Как правило, если человек часто прикасается к губам или лицу, у него есть тайна, которую он боится выдать, или, наоборот, хочет ею поделиться, но считает, что делать этого не следует. Вы прикасались к лицу чаще, чем обычно. Эспозито переводил глаза с него на нее и обратно. – А ведь вы отличная пара. Со всем уважением, госпожа Каселли. – Он отпил из бокала. – Эта дрянь не так плоха, как я думал… – Он снова отхлебнул коктейль и решился: – Ладно. Я знал Уолтера Камприани – охранника, которому этот подонок перерезал глотку. – Он служил в полиции? – спросил Данте. – Да. Много лет назад мы оба начинали в патруле. Работа ему нравилась, и за пятнадцать лет он ни разу не попытался перевестись в другой отдел. Не то что нынешние пингвины, которые после месяца на улицах мечтают попасть в мобильное подразделение. – Почему он уволился? – спросила Коломба, стараясь не вспоминать, как нашла Камприани лежащим в луже крови. – Его вытурили. Якобы он получал на лапу от барыг и предупреждал их об облавах. Причем имел дело с большими шишками, а не с уличными толкачами. Начальство решило разобраться с ним по-тихому и не отдавать под суд. – Так брал он взятки или нет? – спросил Данте. – Я лично такого никогда не видел. – Ну, тогда… – с сарказмом протянул Данте. – Я сказал, что никогда ничего подобного за ним не замечал, и готов поклясться в этом хоть перед Отцом Небесным, – раздраженно сказал Эспозито. – Черт, он же погиб! Проявите немного уважения. – Однако теперь ты засомневался, – ледяным тоном произнес Коломба. Она не слишком сочувствовала продажным полицейским – как живым, так и мертвым. Эспозито смотрел на свои руки. – Ему туго пришлось. За эти годы мы несколько раз встречались, но скорее случайно. Ползарплаты у него уходило на алименты бывшей, а другую половину он спускал на свою любовницу-кубинку. – Ты не знаешь, у охранников есть постоянное расписание вахт? – спросил Данте Коломбу. – Обычно да. – Значит, Муста должен был убить охранника, чтобы тот не заговорил. Остальное было сопутствующим ущербом, – заключил Данте. – Вы не можете быть в этом уверены, гений, – сказал Эспозито. – Именно поэтому ты сейчас поедешь с нами к его вдове, – сказала Коломба. – Возможно, она согласится побеседовать со старым другом. 8 Район Монти находился всего в двадцати минутах ходьбы от отеля Данте, но Коломбе не хотелось тащить за собой недовольного Эспозито. Она снова воспользовалась своим автомобилем, хотя из-за Данте ехать пришлось медленнее обычного: его внутренний термометр снова приближался к тревожной отметке. Охранник жил на одной из типичных для Рима двуликих улиц, где муниципальные многоквартирные дома соседствовали с роскошными палаццо. Дом Камприани, находившийся на задах крытого рынка, относился к числу наименее благополучных. Подъезд перегораживали припаркованные на тротуаре машины, а въезд на боковую улицу был перекрыт ограждением стройплощадки. Мельком взглянув на сумрачный вестибюль с неровными стенами, Данте объявил, что подождет снаружи. – О’кей, – сказала Коломба. – Держи мобильник включенным, чтобы я слышал ваш разговор. А еще лучше включи камеру. – Ага, разбежался. Дверь квартиры на пятом этаже открыла смуглая женщина лет сорока с покрасневшими от слез глазами. Йоани, прожившая с Камприани больше десяти лет, нетвердо стояла на ногах, и Коломба поняла, что та приняла какие-то успокоительные или перебрала с выпивкой. По всей вероятности, и то и другое. Тесная квартирка была завалена цветами и похоронными венками, а на стене в прихожей над печальной электрической свечкой висела фотография охранника. По работе Коломбе нередко доводилось навещать людей, которые недавно понесли утрату, но к такому не привыкаешь. Она не могла не размышлять о том, как отныне пойдет жизнь в этих домах, где привычный распорядок нарушился навсегда. Несмотря на свое несколько помутненное состояние, первый, самый острый приступ горя Йоани, казалось, уже пережила. Она обнялась с Эспозито, который неуклюже принес ей соболезнования, после чего усадил ее на кухне и сказал, что им необходимо поговорить. – Послушай, это наверняка пустяки, и нам жаль тебя беспокоить, но мы проверяем кое-какие детали убийства Уолтера. Есть пара моментов, которые мы хотим… – Вас интересует та женщина, да? – заплетающимся языком спросила Йоани. Несмотря на заметный карибский акцент, по-итальянски она говорила отлично. – Так и знала, что без нее не обошлось. Эспозито обернулся и взглянул на Коломбу. – О какой женщине вы говорите? – спросила та. Йоани молчала. – Ну же, Йо. – Эспозито взял ее за руку. – Все останется между нами. – Кому какое дело до слов кубинской шлюхи? – сказала Йоани, глядя в пустоту. – Ты с кем-то об этом говорила? – спросил Эспозито. – С толстушкой. Судьей. «Спинелли», – без особого удивления подумала Коломба. – И что вы ей сказали? Йоани высморкалась и продолжила говорить: