Мужчина в позе Супермена оказался тридцативосьмилетним миланцем Роберто Копполой – востребованным визуальным мерчандайзером, который направлялся в Рим, чтобы курировать открытие модного французского бутика на улице Бабуино. Остальных четверых погибших гламурный флер не окружал. Двое из них – тридцатилетний гражданин Италии Джамилуддин Курейши и тридцатидвухлетний обладатель вида на жительство Ханиф Аали – работали стюардами, или как там называют тех, кто подает кофе в поездах. Оба были родом из Пакистана. Разведслужбы проверяли их на предмет связи с исламскими экстремистами, но пока расследование не принесло никаких результатов. Последними двумя жертвами были двадцатидевятилетний уборщик Фабрицио Понцио и открывший дверь в вагон кондуктор, чье имя Коломба уже знала. При помощи телевизионщиков и администрации железных дорог удалось отследить пусть и не всех, но большинство пассажиров поезда. Тщательный анализ их показаний также ни к чему не привел. К счастью, никто из них не отравился, хотя в приемных покоях римских больниц, заполнившихся ипохондриками, разразилась настоящая паника. Полицейские просматривали тысячи часов записей камер видеонаблюдения на миланском вокзале Чентрале и римском Термини, надеясь выяснить, кто вошел в поезд и подключил баллон к вентиляционной системе, но к настоящему моменту их однообразный труд был бесплодным. Зато звонки мифоманов и ложные сообщения о готовящихся терактах раздавались по всему полуострову. Пытаясь взять ситуацию под контроль, Министерство иностранных дел сформировало группу магистратов, которые, в свою очередь, координировали работу целевой группы, находящейся под надзором разведслужб. Теперь структура управления настолько разветвилась, что оставалось лишь гадать, кто принимает важные решения. Возможно, никто – вполне по-итальянски. К удивлению Коломбы, в группу магистратов вошла Анджела Спинелли, с которой она работала над делом о погребенных в озере трупах, – очередное воспоминание, которое Коломба предпочла бы стереть из памяти навсегда. Однако, когда она случайно задремала, убаюканная движением автомобиля, прошлое снова закружилось у нее перед глазами. Разбудил ее Альберти, смущенно прикоснувшийся к ее руке: – Госпожа Каселли, мы на месте. Она выпрямилась. Голова стала тяжелой, как арбуз. – Спасибо. Сидящий за рулем Эспозито выпростал из-за ворота золотой крестик, оставив его болтаться поверх необъятного бронежилета. – На счастье, – сказал инспектор. – Убери. Мы не инквизиция, – велела Коломба. Инспектор неохотно заправил крестик под футболку, прижав к волосатой груди: волосами он зарос всюду, кроме головы. – Хотите знать мое мнение, госпожа Каселли? Немного инквизиции тут не помешает. А иногда и пара зуботычин. – Ей твое мнение до лампочки, Клаудио, – сказал Гварнери. – Пора бы тебе это усвоить. – Ну и ладно. Попадете в ад, не жалуйтесь, – проворчал Эспозито, паркуясь. Когда-то двухэтажное здание исламского центра в Ченточелле занимала автомастерская, и на одной из его стен еще можно было заметить следы старой вывески: за тэгами и граффити на арабском и итальянском языках виднелись число 500 и приставка «Авто». Центр находился в переулке, который оканчивался оградой заваленного мусором и выброшенными электроприборами пустыря, где ночами собирались парочки и барыги. В полдень, когда к зданию подъехали Коломба и три амиго, его уже окружили десятки бронированных фургонов спецназа и полицейских машин. В тупике тремя рядами выстроились полицейские, экипированные для борьбы с уличными беспорядками. Вход в центр им преграждала сотня выкрикивающих лозунги по-арабски иммигрантов с Ближнего Востока, среди которых были даже дети. Противостоял манифестантам полицейский в штатском, в котором Коломба узнала инспектора Кармине Инфанти из своего отдела. Поняв, что его включили в целевую группу, она не слишком обрадовалась – Инфанти был конченым кретином. – Говорю вам, освободите дорогу! – раскрасневшись, кричал он. – Мы не имеем никакого отношения к халифату, – на хорошем итальянском сказал мужчина в коричневом костюме. – Мы здесь среди друзей. А вы заявляетесь к нам, как гестапо. – Друг, мы всего лишь исполняем свой долг. А теперь дай пройти и скажи своим приятелям, чтобы посторонились! – Вы не имеете права! Это наш храм! – снова возмутился араб. Трое или четверо стоящих позади него манифестантов прокричали что-то в его поддержку. В толпе начали скандировать новые слоганы. – Мне плевать, чей это храм. У вас десять секунд, чтобы убраться с дороги, или мы сами вас подвинем, ясно? Инфанти сорвался на крик, и спецназовцы, подняв щиты, двинулись к демонстрантам. Коломба инстинктивно шагнула между ними, сунув удостоверение в лицо самому старшему по званию офицеру. – Спокойно, ребята. Это не поможет, – сказала она. Руководитель подразделения окинул изучающим взглядом сначала корочку, а потом и ее саму. – Вы не командуете операцией, – сказал он. «Он прав. Я уже иду против приказов». – Как тебя зовут? – Инспектор Энеа Антиоко… Госпожа Каселли. – Хорошо, инспектор Антиоко. Если ты без причины атакуешь гражданских, у тебя будут большие неприятности. Ясно? Побагровев от гнева до кончиков ушей, Антиоко все-таки приказал своим людям остановиться. «Добро пожаловать в клуб моих ненавистников», – подумала Коломба и, велев трем амиго оставаться со спецназовцами, подошла к Инфанти: – Привет, Кармине. – Госпожа Каселли? – сказал он, перекосившись, будто жевал лимон, да притом гнилой. Когда-то они были на «ты», но те времена давно прошли. Они отошли в сторону, чтобы поговорить, не переходя на крик. – Что вы здесь делаете? – Вас поддерживаю. Итак, что случилось? – Сами видите, они не дают нам войти. Я вынужден приказать идти на штурм. – А где культурный посредник? – Посредников на всех не хватило. Обстоятельства чрезвычайные, госпожа Каселли. Поэтому я войду в центр, даже если в результате кому-то не поздоровится. – Дай мне пять минут. – Не дожидаясь ответа, Коломба подошла к толпе, остановилась в метре от первого ряда манифестантов и обратилась к мужчине в коричневом костюме, стоящему сразу позади них: – Позови имама. – Нет никакого имама. Коломба шагнула вперед и показала на собственное лицо: – Не придуривайся. И давай поживей, я пытаюсь избежать заварухи. Рафик меня знает. Мужчина сказал что-то по-арабски своим товарищам и исчез внутри. Через пару минут толпа расступилась, и из центра медленно, будто прогуливаясь по пляжу, вышел седобородый старик в куфии, очках в тяжелой оправе и свободной белой джеллабе, развевающейся на ветру. – Госпожа Каселли, – на безупречном итальянском произнес он, подойдя к ней. Он избегал смотреть ей в лицо, поскольку никогда не разглядывал женщин без паранджи. – Имам Рафик. – Здесь нет террористов. Игиловцы – и наши враги тоже. – Но нам необходимо это проверить, имам. Сами знаете, как все устроено. – Так убедите в этом их. – Старик показал на толпу. – Я им не начальник, а наставник. Коломба указала ему на выстроившихся со щитами спецназовцев. Из-за их спин показались оперативники в масках и с автоматами наперевес: на место прибыл ОБР – отряд по борьбе с терроризмом. – Видите этих бойцов, имам? Я им тоже не начальница. И мне очень сложно держать их на поводке. Вы действительно хотите, чтобы пострадал кто-то из ваших правоверных? Прошу вас. Здесь дети. Имам продолжал смотреть в невидимую точку за левым ухом Коломбы. – Мы не имеем отношения к поезду. Милостивый Аллах запрещает убийство невинных. – Я вам верю. Но я должна проверить. Искоса взглянув на нее – большего он не мог себе позволить, – имам дал согласие на обыск. Коломба вернулась к Инфанти, который свирепо затягивался сигаретой. – Вас пропустят. Имам вас проведет. – Давно пора, – недовольно сказал он. – Но я пойду с вами, – сказала Коломба. – Имам знает меня, а я знаю это место. – А ведь я могу потребовать, чтобы вы ушли, вы это понимаете? – Попробуй. Инфанти не осмелился. Как выяснилось впоследствии, малодушие сослужило ему дурную службу. 7