— И чё, ты знаешь, кто убил, и ничего не делаешь,— говорил голос в телефонной трубке с кавказским акцентом. — Да они на тюрьме уже, оба, — ответил Монгол.— Их сдал там один… — Ну так и что? — раздался удивлённо-гневный голос. — Прогон на тюрьму делай, чтоб разорвали их там. Ты что, Боря? Лёву убили, и это без ответа останется? Порви, на х…й, обоих! — Здесь всё не так просто, как тебе там кажется,— сказал Монгол и встал с кресла. — Чё такое? Там что у вас, на тюрьме, одни пидары, что ли? Некому спросить с поднявших руку на людское? — Есть люди. Но почти все ткачовские. Ож же вот недавно на тюрьме был. А эти двое — его близкие… — Как близкие?! — Ещё больше удивился Ревон и взревел. — Положенец их послал?! — Да нет, — Монгол немного замялся. — У меня человек есть в мусарне, говорит, что они подрались просто. Случайно это получилось. Гроб с телом когда отправляли, Ткач сам ко мне подходил, предложил помощь. — За Лёву должны ответить все, Боря, — ревел в трубке голос. — Или нам придётся самим приехать, наводить там порядок, — грозным голосом произнёс он, и раздались короткие гудки. Монгол тоже положил трубку и пробурчал недовольно. — Наведёте, бля, порядок… Многие уже навели… Ткач сел в машину своего знакомого Сергея, работающего в УГРО. Когда Ткач освободился ещё в первый раз, он помог Сергею найти украденные у него из квартиры вещи. Правда, тогда на квартиру эту навёл сам Ткач, но мент об этом не знал, и теперь всегда был рад помочь своему «спасителю». Тем более что Ткач прекрасно сознавал небольшие возможности простого опера, и всегда обращался только со всякой мелочью, пробить по номеру хозяина машины или ещё что-нибудь. В этот раз Сергей посмотрел по его просьбе информацию про нового, насколько знал Ткач, объявившегося в городе человека, который так просто застрелил на его глазах человека. — Здорово, Серёга, — Ткач с улыбкой пожал руку менту. — Ну чё там, узнал? — Да-а, пробил всё, — ответил Серёга, пожимая в ответ руку положенца. — Дёмочка Виталий Евгеньевич, клички вроде нет, но его называют Бондарь, походу изза его брата, у того фамилия такая. Короче у Дёмочки две судимости, но ничё серьёзного. Одна — за грабёж, тогда Придиус ещё его бандой занимался, на автовокзале они вроде орудовали. Вторая — за коноплю. Мелочёвка, короче. Но родословная у него, скажу я тебе, — Сергей покачал головой. — — Чё такое? — спросил Ткач с интересом. — Щас-щас, — ответил Сергей, открывая свою папку. — Значит, судимые все предки, и не за херню, за всякую. Смотри, — он достал из папки бумаги и начал листать. — Отец — Дёмочка Евгений Васильевич, незаконное приобретение, хранение, ношение огнестрельного оружия. Родной брат отца — Дёмочка Валерий Васильевич, убийство. Ткач сразу стал серьёзным, а Сергей достал следующую бумагу и спокойно продолжал: — Их отец — Дёмочка Василий Ефимович, этому Виталию, значит, дед получается, тоже убийство. — Так и знал, сука, — грустно произнёс Ткач, покачав головой. — Кровь беспредельщиков. — Не-не, Сань, — возразил Сергей и стал заново пересматривать бумаги. — Не беспредельщики. Дед застрелил налётчиков, напавших на его дом, одного наглушняк. Тогда за это ещё сажали, пять лет ему дали. А этот стрелял в своих же знакомых за то, что те его оскорбили и на него бросились. Вроде обычные работяги все, не беспредельщики. Но я тут посмотрел дела их, есть одна особенность. Они не разговаривали, сразу убивали. Может и справедливо, но что-то чересчур жестоко. Без всяких предупредительных выстрелов. Ткач наклонился к нему и, глядя в бумаги у него на коленях, спросил: — Там чё, все стрельцы? — Да не, не все, только по отцовской линии. Династия охотников, — ответил Сергей и, достав следующие листы, так же спокойно начал продолжать: — Вот тут родные братья его матери. У одного, Виктора Фёдоровича, убийство по неосторожности… Кстати, освободился, проживает в Комсомольске-на-Амуре. Второй брат, Юрий Фёдорыч, сейчас отбывает в Хабаровском управлении за тяжкие телесные. — Тх-х, — как-то грустно усмехнулся Ткач и задумчиво отвернулся в окно. — Так что сам смотри, Сань, — Серёга протянул бумаги ему. — На твоём месте я бы его не трогал. Ты же грузануть его, наверно, хочешь, раз пробиваешь? Смотри, если в нём заиграет кровь предков, судя по всему, раненых не будет. Ткач посмотрел на него, молча взял бумаги и вышел из машины, не попрощавшись. После убийства Олега Бандита владивостокский авторитет Миша Билл чувствовал себя спокойней. Хоть большинство лидеров преступных группировок, в основном спортивных, его не признавали, но уже постепенно привыкали к его «положенству», на которое его поставил Вор из Хабаровского края Джем. Постоянные попытки Воров из западных регионов поставить Приморье под свой контроль уже надоели местным браткам, и в конце концов они уже начинали смиряться с «положенством» в крае Билла. Решив, видимо, что пусть уж лучше будет свой смотрящий, чем кто-то со стороны. Большинство авторитетов после убийства в Уссурийске Лёвы уже поддерживали Билла или делали вид, что поддерживают. И Миша уже строил планы по подчинению себе всех криминальных группировок края. Утром он собрал своих братков на планёрку, где все высказывали свои предложения по захвату контроля над новыми коммерческими структурами в городе, число которых увеличивалось с каждым днём. Выслушав всех, он в буквальном смысле свысока одобрил большинство предложений, поскольку его рост был около двух метров, и он немного возвышался над всеми, и братки начали рассаживаться по машинам. — Так. Ну а вы к Антону езжайте на Чуркин, он там сёдня магазин открывает, — наставлял Билл последних двоих парней. — А на обратном пути на рынок заедьте, получите там… Ну всё, погнали. Звоните все сюда, если что. Все стали разъезжаться в разные стороны. С Биллом остался только один из его близких, Севостьян, который подошёл к нему и спросил: — Ну чё, ты разговаривал с Ковалем по части… — Да говорил, — перебил его Билл и махнул рукой. — Никуда они не денутся. Ни он, ни Михо… Или здесь я буду, или иркутские с московскими. На х…й им это надо? — А ты уверен, что ты? — спросил Севостьян. — Ткач щас авторитет слишком сильный набирает. Да и Воры ему тоже доверяют… Если Ткач разовьётся… — Севостьян покачал головой. Билл задумчиво посмотрел в сторону выезжающих машин. Ткач был его другом, и Билл во всём его поддерживал, когда Ткача поставили ответственным за Уссурийск. Потом Ткача посадили на полтора года за надзор, и Билл так же помогал ему и его семье. Но когда тот вышел недавно на свободу, он стал меньше общаться и приезжать к Биллу, ссылаясь на занятость. Раньше Миша не придавал этому особого значения, но сейчас, после слов Севостьяна, он задумался. Зная, что Севостьян испытывает неприязнь к Ткачу ещё с зоны, где они не могли разобраться между собой, кто блатнее, можно было, конечно, предположить, что Севостьян говорит это по личным мотивам. Но, с другой стороны, в его словах была правда. Ткач был очень авторитетным человеком, и сам приходил на помощь Биллу в трудных ситуациях. А сейчас стал избегать общения, и иногда Биллу даже казалось, что тот специально не подходит к телефону, когда он звонил ему. Жена или дочка часто отвечали, что его нет. Хотя Билл прекрасно знал, что дочка Ткача, Саша, почти всегда с отцом. Получалось, что если Ткач действительно разовьётся, то его авторитет в дальнейшем будет выше авторитета Билла. И хоть он рассчитывал на него и в дальнейшем, Миша спросил: — А есть ещё кто, кого можно поставить в Уссурийске? — Воры не пойдут на это, — опять покачал головой Севостьян. — Ткач там держится плотно. Ещё и Лера с ним. Бригада сильная… Билл посмотрел на него внимательно и сказал задумчиво: — Надо узнать всё про него. Езжай, наверно, туда, погостишь там у него. Может, есть за ним грехи какие. — Я ж тебе говорил, он на двадцатке решётки варил на изоляторе, — вспыльчиво проговорил Севостьян. — Это не то. Воры знают за это, — отмахнулся Билл. Севостьян ему уже все уши прожужжал про то, что Ткач когдато давно работал сварщиком в зоне и варил решётки на окнах штрафного изолятора. Но Билл знал, что Ткач тогда варил эти решётки так, как было нужно братве, а не ментам. А Севостьян всё время вспоминал про это из-за своей неприязни к Ткачу. — Надо другие косяки искать, посерьёзнее. — даже если получится найти посерьёзнее, там ещё Лера останется, ты не забывай, — сказал Севостьян. Билл внимательно посмотрел на друга. Против Леры, самого близкого у Ткача, Севостьян ничего никогда не имел. Более того, был дружен с ним. Сейчас, видимо, что-то изменилось, о чём Билл ещё не знал. Но он всё равно возразил. — Лера на игле сидит, его не поставят в любом случае. — Но у Леры тоже авторитет сильный. Вместе с Ткачом они разовьются быстро, вот посмотришь,— убеждал Севостьян. — А там щас в Уссурийске бабки крутятся знаешь какие? Китайцы повалили валом. Коммерсы каждый день размножаются. Чё, думаешь, они там не прихватили больше никого за это время? А в общак-то по-старому скидывают. Как раньше давали, по столько же и сейчас дают. С Лерой тоже надо что-то думать. Билл задумчиво посмотрел в землю. Теперь мысль друга, более хорошо знающего Уссурийск, стала ясна ему окончательно. Там начинали крутиться большие деньги, мимо которых братва там в любом случае не проходила. Но в общак, действительно, скидывали по-прежнему. Между тем из лагерей постоянно шли благодарности за грев на имя Ткача, который грел все зоны Приморья от своего имени и тем самым завоёвывал себе авторитет по краю. Если так будет продолжаться и дальше, его будут признавать в Приморье больше, чем Билла. Он задумчиво посмотрел на Севостьяна и сказал: — Посмотрим. Виталий с Толяном подъехали к стоянке возле «Чумачки» и припарковали машину на обочине. Здесь было постоянное место сбора ткачовских, так называли эту группировку в городе и крае. Иногда, правда, они собирались прямо возле дома Ткача, куда тот подтягивал на постоянное место жительства самых близких. Уже в одном ткачовском подъезде постоянно проживало двое его друзей. Лере чуть ли не силой отвоевали квартиру на четвёртом этаже, тогда как Ткач проживал на третьем. А на первый этаж в квартиру знакомой Ткача Ларисы он подселил своего телохранителя громилу Витька, который, правда, телохранителем, только назывался, так как постоянно с Ткачом не находился. Но место возле подъезда, освещаемое с крыши прожектором, привлекало слишком много внимания милиции. А на стоянке возле Дома культуры и так стояло много машин, и сбор здесь был более безопасен. Возле машин вместе с Ткачом стояло около двадцати человек. Вид большинства из них говорил о том, что почти все сидевшие. Да и Толян уже говорил брату раньше, что почти всех своих близких по лагерям положенец подтягивал к себе по освобождении, с каких городов бы они не были. Возле ног Ткача, который опёрся задом на крыло машины, сидела его дочка.. — Ты их всех знаешь? — спросил Виталий. — Не, гонишь, что ли? — ответил Толин. — Василевского только с Фазиком. И Сашка вон, дочка у Ткача в ногах сидит. Ну Кешу ещё рыжего. Остальных так… видел только иногда… — А Леры нету чё-то, — заметил Виталий. — Да они ж не все здесь, их больше; — ответил Толян и кивнул на подъезжающую машину. — А вон они, наверно, подъехали… Из припарковавшегося на стоянке автомобиля вышли Лера с Василием и пошли ко всем. — О, точно, — подтвердил Виталий. Лера с Васей подошли ко всем и, не здороваясь, сказали что-то, и все весело засмеялись. Виталий посмотрел на Сашу, которая тоже улыбалась. Он видел её впервые. С чёрными глазами и чёрными волосами, она напоминала метиску, как, впрочем, и сам её отец. Но при этом она была такой милой и красивой, что Виталий не мог оторвать глаз, и разглядывал её, не обращая внимания на смеющихся вокруг неё парней. — А она чё? — Смеясь, спросил Василевский.