В 02:10 утра Мартина включила дворники, чтобы очистить запотевшее лобовое стекло, и снова устроилась под одеялом. Как оно попало в служебный автомобиль, оставалось загадкой, но в такую погоду одеяло пришлось очень кстати. Ей не хотелось оставлять двигатель включенным, да и замок зажигания, казалось, находился в нескольких километрах от нее. Она давно превысила норму сверхурочных, но, когда Лупо приговорил ее к бессонной ночи, спорить не стала. Фельдфебель не любил тех, кто оспаривал его авторитет, называл их синдикалистами и третировал каждого, кто не соответствовал духу семьи, то есть не поддакивал любому его слову. Мартина к этому привыкла, но ей не терпелось уехать в город побольше, где шеф не станет лезть в душу подчиненным, а его заместитель не будет таким придурком. Теперь, когда все это могло воплотиться в жизнь, она, несмотря на сомнения и муки совести, уже не находила себе места от нетерпения. Надев гарнитуру, она зашла в приложение «Радио Ананас», чтобы послушать последние новости насчет взрыва в Милане: число жертв уже возросло до десяти. Одновременно она продолжала наблюдать за Коломбой, которая вернулась из сада в дом и мелькала в освещенном окне. Своим видом всезнайки она взбесила Мартину с первого взгляда, а теперь, когда по ее милости Мартине предстояла бессонная ночь, раздражала ее еще больше. Если таких берут в мобильное подразделение, то не зря она в свое время предпочла военную службу. «Подумать только, ведь мы могли бы работать вместе», – поражалась девушка. Снова пошел невесомый, как пыль, снег. Вихри снежинок кружились на ветру, поблескивая в свете полной луны, – появлялись и исчезали, показывались и снова скрывались в тени деревьев… Снег обрисовал силуэт стоящего перед капотом машины мужчины. Мартина машинально включила фары, и снежные хлопья вспыхнули, будто спички. Ослепленная, она сразу же выключила фары снова. На сетчатке глаз остался негатив: белая, простеганная черным пунктиром дорога и чья-то призрачная тень. Мартина поморгала, и тень выцвела. На всякий случай она посмотрела на окна дома: на первом этаже по-прежнему бродила тень Коломбы. Значит, она никуда не уходила. Может, это дрессировщик вышел покормить своих собак, подумала Мартина. Она слышала, как те лают в ночи, перекликаясь с другими псами из долины. Черт их знает, о чем они вечно судачат. Может, для них это вроде «WhatsApp». «Что ты сегодня ел? Опять сухой корм?» – «Да, а потом я вылизал себе задницу». Мартина усмехнулась и вдруг снова заметила почти неразличимый силуэт мужчины – на сей раз за поворотом тропинки. Его фигура почему-то показалась ей смутно знакомой. Она разблокировала и слегка приоткрыла дверцу машины. Затылок тут же кольнуло ледяными иголками ветра. Она вздрогнула. Может, и не стоит выходить на улицу в такую непогоду только для того, чтобы установить личность какого-то чужака. Наверняка он и не чужак вовсе, а живет неподалеку. Ясно же, что это хозяин собак, собравшийся проверить своих питомцев. И все-таки… И все-таки собаки продолжали заливаться лаем, нисколько не похожим на радостное приветствие. Так лают почуявшие постороннего сторожевые псы. «Так что же мне делать? – в секунду нерешительности подумала Мартина. – Пойти проверить или притвориться, что ничего не видела?» По истечении этой секунды она приняла неверное решение. 5 Без одной минуты три Коломба закончила собираться и закинула на плечи рюкзак. В рюкзаке лежали перемотанный изолентой фонарик, пара кухонных перчаток, небольшой ломик, вытащенный из-под мойки, а также пара деревянных снегоступов, помнящих еще семидесятые. Если у Лео были снегоступы, рассуждала Коломба, то они наверняка пригодились ему в ночь, когда он убил Меласов. И по какой-то причине пощадил Томми. Точно так же он по какой-то причине пощадил в Милане и ее, вместо того чтобы просто нажать на детонатор. Об этом ей противно было даже думать. Вместо пушистой парки Коломба надела лыжный комбинезон и вышла через заднюю дверь – она предпочитала, чтобы ее уход остался незамеченным. Скрываясь за оголенными ореховыми деревьями, она стремительно пробежала через сад. Дальше, за крутым десятиметровым обрывом, простиралась лишь волнистая тьма полей. Обрыв сплошь зарос ежевикой, а земля осыпалась под ногами, но Коломба отлично знала, куда идти. Хватаясь за нижние ветки, она спустилась до середины и съехала вниз по снегу. Благополучно избежав выступающих камней, она приземлилась, увязнув по колено в снегу, и, повозившись с застежками, надела снегоступы. В последний раз она пользовалась этими мышеловками еще в школе, но те были пластиковыми, а эти напоминали реквизит из фильма о Второй мировой. Первые пару шагов она проковыляла неуклюже и ожидала, что вот-вот провалится, но этого не случилось. Как ни странно, пережитки военного времени оказались вполне пригодными. Держась под обрывом, чтобы ее не заметили с дороги, Коломба направилась к желтым огонькам на холме. Путь непрерывно шел в гору, и стоило алкоголю выветриться, как у нее заболели сначала икры и селезенка, а потом и спина. Ей то и дело приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, а однажды путь ей преградило пасущееся кабанье семейство. В пять часов утра, замерзшая и измученная, она добралась до Монтенигро. Усевшись на чистый камень, она перевела дух, отпраздновала свое достижение последней банкой коктейля и оглядела местность. Деревушка казалась пустынной и темной, будто город-призрак. Единственный проблеск света исходил от припаркованного в конце улицы, перед домом Меласов, карабинерского автомобиля. Коломба рассчитывала, что Лупо уже снял с дома наблюдение, но ошиблась. Она проползла вниз по склону, оказавшись в противоположном конце главной улицы, перешла ее, пересекла маленькое футбольное поле, перелезла через ворота и попала на задний двор Меласов. С другой стороны дома доносились урчание карабинерского автомобиля на минимальных оборотах и нотки слащавой песенки в стиле лаундж. Голосов самих карабинеров слышно не было, – должно быть, они уже дремали. Держа включенный фонарик во рту, Коломба складным ножом взломала ставню в кухне. В тишине каждый шорох казался оглушительным. К счастью, окно было приоткрыто. Она забралась в дом и спрыгнула на пол рядом с мойкой. Все испачканные кровью предметы испарились, следы были обнесены лентой криминалистов. Из спальни исчезли трупы и кровать, но стены и потолок были по-прежнему замараны темной, густой, как смола, кровью. Вонь почти не ощущалась, и Коломба мысленно поблагодарила суровый местный климат и дальновидного незнакомца, отключившего отопление. Надев резиновые перчатки и бахилы, она приступила к обыску. Никаких тайников, блокнотов с шифровками, микропленок и пилюль с ядом она не нашла – только повсеместные свидетельства тусклой, однообразной жизни. Непритязательная мебель, приглушенные цвета, банальные сочетания. Несколько дешевых сувениров из Греции, парочка дизайнерских костюмов – все женские, в то время как невзыскательная мужская одежда серых и коричневых тонов была куплена в больших итальянских универмагах. Единственным элегантным костюмом был свадебный, который хранился в целлофановом чехле и, похоже, со дня бракосочетания ни разу не надевался. В комнате Томми тайн уже не оставалось, зато в шкафах в гостиной Коломба нашла полдюжины фотоаппаратов. Вспомнив, что Мелас любил фотографировать в лесу, она включила один из них и просмотрела снимки – сплошь природа, снятая человеком без малейших художественных способностей. Лишь изредка в кадр полностью попадала какая-нибудь птица, но большинство смазанных снимков запечатлели одинаковые кроны и стволы деревьев, причем многие из них были сфотографированы десятки раз за несколько минут. «Меласу было не важно, что снимать». Увлечение фотографией было только предлогом, чтобы уходить из дому и заниматься тем, зачем он переехал в эти края на самом деле, – шпионить за ней, убивать людей, встречаться с Лео. Жена же в это время сидела дома с сыном, радуясь, что нашла мужчину, способного позаботиться о них обоих. В глубине какой-то полки Коломба обнаружила коробку с пятьюдесятью картами памяти. Очевидно, Мелас предпочитал быть готовым к тому, что кто-нибудь попросит его показать плоды своих трудов. Коломба заменила карту памяти в фотоаппарате и включила слайд-шоу. Снова деревья, на сей раз с пожелтевшей осенней листвой, снова расфокусированные птицы и заваленные горизонты. Однако она стала замечать, что местность на кадрах повторяется. Разве это кривое дерево не встречалось ей раньше? Она вставила предыдущую карту в другой фотоаппарат и сравнила снимки: так и есть, то же самое дерево, но в другое время года. И вид на гору очень похож. Если Мелас всегда посещал и фотографировал те же места, она сможет выяснить, куда он ходил, по фото… может быть. Коломба высыпала все карты на кровать Томми. На каждой было по двести фотографий, а значит, ей осталось просмотреть еще не меньше десяти тысяч. Стараясь не задумываться о том, сколько времени это займет, Коломба взялась за дело. 6 Без двадцати пять утра Лупо спал в своей квартире на верхнем этаже дома, обставленного казенной мебелью с элементами стиля текс-мекс[15]. Так, в маленькой гостиной стол для переговоров с пластиковой столешницей сочетался с большим пластиковым кактусом, а стену украшал коричневатый постер с изображением опирающегося на ружье Билли Кида[16]. Не обязательно было включать добротную стереосистему, чтобы догадаться, что, если нажать на кнопку, из колонок польется кантри или сатерн-рок. В спальне висела огромная фотография оседлавшего «харлей-дэвидсон» Лупо – на этом мотоцикле он во время лучшего отпуска в своей жизни объехал Штаты вдоль и поперек. Разбуженный звонком Вица, фельдфебель резко сел в постели. – В чем дело? – пробормотал он в трубку. – Мартина исчезла. С Лупо мигом слетел сон. – Что значит исчезла? – Я не мог заснуть и дай, думаю, позвоню Мартине. Может, думаю, она хочет, чтобы я ее сменил, ну или просто поболтать. Знаю, ты не любишь, когда мы меняемся дежурствами, но… – Об этом поговорим в другой раз, – сказал Лупо, знавший, что вопреки его запрету Виц продолжает ухлестывать за подчиненной. – Я пытался связаться с ней по рации, но она не ответила, с мобильником та же история. Ну, я и пошел проверить, в чем дело. Машина ее стоит, а Мартины нет. – А Каселли на месте? – В доме горит свет, но заходить я не стал. Если бы Каселли ушла, а Мартина пошла следом, она бы позвонила. – Жди меня в начале грунтовки. Одеваясь, Лупо поставил на огонь кофеварку и выпил обжигающий кофе, не дожидаясь, пока тот остынет. Градусник за окном показывал минус один. Могло быть и хуже. Он перелил оставшийся кофе в пустую бутылочку из-под фруктового сока и поехал к Нероне на зеленом джипе, доставшемся карабинерам в наследство от части лесного надзора. Виц обозначил свое местоположение, включив красный аварийный фонарь. Кармазинное освещение превращало и его самого, и окрестную растительность в сцену из кошмара. – Держи, еще теплый, – сказал Лупо и протянул ему в окно бутылку. – Спасибо, шеф. – Виц размотал трехметровый шарф и осушил ее в один глоток. – Я снова пытался дозвониться, да без толку. На домашний она тоже не отзывается. – Могла она пойти к Каселли? Может, ей пописать захотелось. – Да она бы скорее в штаны наделала. Прояви к девушке немного уважения, она вкалывает как лошадь. Лупо притворился, что не слышал. – Переговариваться будем по телефону. Обойдемся пока без диспетчерской. И дай мне фонарик, а то мой сел. Вырвав у Нероне фонарь, Лупо первым поехал по грунтовке и остановился в нескольких метрах от брошенной машины. Их он преодолел пешком. В замке зажигания торчал ключ, на сиденье лежали мобильник и сумка Мартины. К счастью, следы крови отсутствовали. Изменив цвет фонарика, он посветил на почти занесенные следы Мартины. Когда она вышла из автомобиля, снег только начался. Теперь же остались только едва заметные контуры подошв, покрытые свежевыпавшими снежинками. Точно так же как неделей ранее Коломба, Лупо пошел по следам с пистолетом в руке. Однако, в отличие от нее, фельдфебель был опытным следопытом. Фамилия Лупо, по-итальянски означающая «волк», вынуждает разрабатывать стратегию выживания с раннего детства. Мальчиком он был тщедушным и боялся боли, а потому выдумал, будто его предки – американские индейцы, а деда его тоже звали Волк – Серый Волк. Самому же будущему фельдфебелю дали христианское имя только потому, что ему предстояло жить в Италии, но в родных краях его называли Маленьким Воином. Эта байка спасала его недолго – в десять лет его уличили во лжи перед всем двором, – но оставила после себя страсть к племенам Свободного Народа. И Лупо учился по возможности им подражать. Он различал следы сотни разных животных и их экскременты, хоть и не слишком любил распространяться об этом своем таланте, и даже мог сказать, каким образом животное шло – беззаботно пощипывало траву или убегало от хищника. Мартина бежала. Но не сразу – сначала она вышла из машины и спокойно прошла несколько шагов, а через пару метров побежала к обочине грунтовки. Здесь ствол упавшего дерева отмечал начало почти незаметной тропки, ведущей по полям в противоположном от дома Каселли направлении. Сразу после этого ствола следы Мартины, казалось, начинали следовать за следами человека, шедшего впереди. Теперь эти следы стали почти призрачными, и Лупо не удавалось ни оценить их размер, ни даже определить, мужские они или женские. «Мартина вышла из машины и за кем-то побежала. А дальше?» Под свежим снегом отпечатки подошв окончательно исчезли, но Лупо успел различить место, где обе пары следов встретились. Там виднелись два полумесяца: кто-то резко развернулся, загребая снег носами сапог. Неизвестный остановился, Мартина его догнала. Он развернулся к ней. «И?» Лупо смутно представлял сцепившиеся в темноте тела, крик ужаса. Но на тропинке не было следов борьбы – отпечатков упавших тел, крови, сломанных ветвей. Следы подошв уже исчезли, но подобные признаки драки он бы увидел. Значит, они ушли вместе? Светлело. Фельдфебель дошел по тропе до границы леса, простирающегося на пять тысяч квадратных метров среди холмов. Под сенью лиственниц и елей пересекались десятки тропинок, и Мартина могла с равной вероятностью находиться как в метре от него, так и в сотне километров. На обратном пути Лупо позвонил отсиживающемуся в машине Нероне: – Мартина кого-то преследовала. – Каселли?