– Теперь вы довольны? – спросил Данте. – Или считаете, госпожа Каселли тоже лжет? – Господин Торре, вы же понимаете, что, на посторонний взгляд, подобное совпадение может показаться крайне подозрительным? – Никакое это не совпадение, – сказал Данте. – Он повесил там свисток специально. – Он – это ваш похититель? – Вот именно. – Для чего же он это сделал? Чтобы оставить нам послание? Бросить вызов? Подписаться под преступлением? Данте заколебался. У Коломбы сложилось отчетливое впечатление, что он недоговаривает. – Я не знаю, что у него в голове. Не знал тридцать лет назад, не знаю и сегодня. – А не мог ли ваш свисток остаться незамеченным? Провисеть там, пока не заржавеет? Попасть в мусорку? – Не мне судить о его намерениях. Я… скажем так, необъективен. Все то время, что я провел в заточении, он приучал меня считать его богом. А пути Господни неисповедимы. Де Анджелис и Сантини снова переглянулись. – Хорошо, господин Торре… Благодарю вас. Я закончил, – сказал Де Анджелис. До сих пор Данте говорил вполголоса и сидел почти неподвижно. Теперь же он резко подался вперед, и Де Анджелис отпрянул, прижавшись к спинке сиденья. – Знаете, что теперь ждет этого ребенка? – спросил Данте. – Годы в заточении, если не вся жизнь. Психологическое насилие, физическое насилие. И возможно, убийство, если он окажется недостаточно понятливым или послушным. Де Анджелис изучающе посмотрел на него: – То есть ждет его то же, что произошло с вами, верно? – Да. То же, что произошло со мной. – Теперь вы понимаете, почему вас сложно назвать непредвзятым свидетелем? – Вы хотите сказать, что мне нельзя доверять? – Мне жаль. Данте медленно кивнул: – Я должен был попытаться. Могу я идти? – Да, мы закончили, – сообщил Де Анджелис. – Когда показания распечатают, вам нужно будет подписать протокол. – Дайте нам знать, мы подъедем, – сказал Минутилло, вместе с Данте поднимаясь из-за стола. Коломба тоже встала. – Не задержитесь на минутку, госпожа Каселли? – спросил Де Анджелис. – Пожалуйста. Минутилло и Данте вышли. Де Анджелис потер подбородок и бросил оценивающий взгляд на Сантини и инспектора: – Мне нужно перекинуться парой слов с госпожой Каселли тет-а-тет. Инспектор захлопнул ноутбук и поднялся. Сантини протянул руку Де Анджелису: – Тогда я заскочу в участок и вернусь, если у вас нет других поручений. – Нет, поезжай. Завтра тебе позвоню. Сантини направился к выходу. Инспектор подошел к открытому окну и закурил. – Вы же знаете, о чем я хочу спросить, верно? – произнес Де Анджелис, как только они остались наедине. – Нет. Намекните. – Что ж, если вам нравится все усложнять… Что вы делали на месте преступления, к расследованию которого не имеете никакого отношения? – Мне хотелось, чтобы на него взглянул господин Торре, – безучастно ответила она. – По какой причине? – Он консультант, специализирующийся в области розыска пропавших. – Он неуравновешенный тип, которому юридические конторы платят, чтобы он мутил воду, а они срубали бабла. – Это ваше мнение, не мое. – Является ли Мауджери или его супруга клиентом Торре? – Нет. Де Анджелис сомкнул кончики пальцев: – Возможно, вам просто об этом неизвестно. И вся история со свистком – первый кирпичик в версии защиты. – Я сама на него вышла. В настоящий момент Торре ни на кого не работает. – На каких основаниях? Ведь вы не при исполнении. – Я обратилась к нему в качестве частного лица. Я оказалась косвенно вовлечена в расследование и попыталась внести в него свой вклад… Де Анджелис откинулся на стуле и воззрился на нее. Коломба не отводила взгляда. – Вы не под присягой, но, учитывая занимаемый мной пост, я требую от вас правды. Вы лжете. Вас отправил Ровере. Оставаться в стороне для него невыносимо, что в очередной раз доказывает, как прав я был, что не привлек его к расследованию. После того, на что шеф вынудил ее пойти, повесить всех собак на него было бы только справедливо, но Коломба была не из тех, кто готов, чуть что, переметнуться на сторону врага. – Это не так, – твердо ответила она. – Я здесь по личной инициативе, ему ни о чем не известно. – Я вам не верю, госпожа Каселли. Вы двое довольно близки, не так ли? – Что значит «близки»? Де Анджелис развел руками: – Не поймите меня неправильно! Я лишь имел в виду, что Ровере много лет был вашим начальником. Он поддерживал вас во время выздоровления. Многое для вас сделал. Не отвернулся от вас после случившегося, как поступили бы многие на его месте. Коломба вонзила ногти в ладони: – Нам обязательно это обсуждать? – Я лишь хотел объяснить, почему я вам не верю. Вы бы никогда не стали действовать у Ровере за спиной. А вот за спиной у меня или Сантини – пожалуйста. Разумеется, вы не признаетесь, ведь вы не хотите обмануть его доверие. – Если вы все знаете, то к чему этот допрос? – Мне хотелось дать вам шанс. Жаль, что вы им не воспользовались. – Так я могу идти? Де Анджелис опустил глаза на лежащие перед ним документы. – Доброго вечера, госпожа Каселли. Тем временем Данте отослал Минутилло на парковку, чтобы тот сделал пару звонков, а сам остановился невдалеке от входа, заявив, что ему нужно покурить. Ему хотелось попрощаться с Коломбой. Он с сожалением думал, что никогда больше не увидит эту зеленоглазую сотрудницу полиции. Во-первых, женщина была красивой и необыкновенной – а он давно уже не встречал красивых женщин, – а во-вторых, вскоре ему предстояло вновь остаться наедине со своими призраками. В этот момент из туалета, вытирая ладони о брюки, вышел Сантини. Он заметил, что Данте один, и в его глазах мелькнул хищнический огонек. Полицейский бегом преодолел разделяющие их несколько метров и схватил его за руку. – Какого хрена?.. – выронив пачку сигарет, воскликнул Данте. Сантини зажал ему рот и затолкнул в одну из кабинок. Это был крошечный, без единого окна, провонявший дерьмом нужник. Сантини захлопнул дверь. Стало темно. В сером сумраке виднелся только его черный силуэт и мерцающие глаза. Густая темнота невыносимо давила Данте на виски. Сантини убрал руку от его рта, но он не закричал. Он не мог издать ни звука. Данте показалось, что стены смыкаются, и у него подкосились ноги. Он бы упал, но Сантини схватил его за воротник плаща: – Боишься замкнутых пространств, да? Спорю, ты и темноты боишься. Наверное, ночничок в форме уточки держишь у кровати?