Три месяца они были неразлейвода. Даже когда Лодовику выписали, она каждый день его навещала и несколько раз оставалась ночевать в его постели, прячась с головой под покрывало и смеясь как ненормальная, когда мимо проходил санитар. А потом ее отец получил новое назначение – правительство отправило его в какую-то африканскую страну, – и Лодовика улетела вместе с ним. В день ее отъезда с Данте случился столь тяжелый приступ, что он не смог выйти из комнаты и не приехал попрощаться. Психиатр диагностировала у него психотический срыв, вызванный утратой. Сейчас Данте гадал, не убила ли Лодовику тяга к саморазрушению, или же она вышла замуж за какого-нибудь сынка дипломата. Он надеялся на второе, хоть и был бы в таком случае несколько разочарован. Звонок в дверь оборвал его расплывчатые размышления. Данте замер. В дверь снова позвонили. С лестничной площадки донесся голос Коломбы: – Господин Торре, это Каселли! Откройте, пожалуйста. Он не пошевелился. Коломба снова нажала на звонок: – Господин Торре, если вы в порядке и слышите меня, скажите что-нибудь. Медленно, как сквозь патоку, Данте протянул руку и отодвинул задвижку замка. Сквозняк приотворил дверь. Коломба слегка ее подтолкнула: – Господин Торре? За порогом стояла полная темнота. Не отрывая взгляда от дверного проема, Коломба машинально достала из кобуры новый пистолет и, взявшись за него обеими руками, вытянула перед собой; он казался непривычным, слишком легким. Указательным пальцем правой руки она сняла беретту с предохранителя, затем во избежание случайного выстрела вытянула палец вдоль ствола. Она толкнула дверь ногой. Дверь, натолкнувшись на какое-то препятствие, слегка приоткрылась. Коломба давно была на взводе, и это стало последней каплей. Темнота мгновенно вскипела тенями, в ушах зазвенело от ей одной слышных криков и шипения. Ее затрясло, легкие сжались, как кулак, в голове билась единственная мысль: беги! Но она на нетвердых ногах вошла в квартиру и наставила дуло пистолета на съежившийся на полу комок, заблокировавший дверь. И только тогда поняла, что это завернувшийся в халат Данте. Коломба почувствовала острую нехватку кислорода, ноги стали ватными. Она ударила в стену разбитыми костяшками пальцев, и электрический разряд, как всегда, разжал тиски паники. Глядя на гигантскую тень, которую отбрасывала ее стоящая против света с пистолетом в руках фигура, она вдохнула и закашлялась. – Господин Торре, вы в порядке? – сдавленным голосом спросила она. – Да, – не двинувшись с места, отозвался тот. – Вы один? – Да, только не стойте на свету. – Данте показал на окно. – Он там… Коломба убрала пистолет в кобуру и на ощупь нашла выключатель галогенового освещения. Данте захлопал ресницами: поток света прогнал призраков прочь. Коломба помогла ему подняться. Освещенная квартира казалась Данте поблекшим воспоминанием. Коломба щелкнула пальцами у него перед носом: – Господин Торре, вы здесь? – Да-да. – Данте присел на диван. Столбик его внутреннего термометра опустился до приемлемой отметки. – Почувствовал себя слегка потерянным. – И часто с вами такое? – В последнее время нет. Коломба принесла Данте стакан воды, притащила из кухни стул и уселась на него верхом, опустив подбородок на ладони. – Вы полагаете, что Отец за вами следит? – Он оставил свисток для меня. Значит, ему известно, что я занимаюсь этим делом. – Если вы так уверены, почему же ничего не сказали? – Кому? Двум клоунам, что меня допрашивали? – Мне. Данте изобразил бледное подобие своей коронной иронической ухмылки: – Я об этом не подумал. – Вы хоть адвокату своему говорили? – Он и без того слишком взволнован. – Данте опустошил стакан и поставил его на стопку журналов о путешествиях. – С чего это вы засомневались? – Я видела отчет уголовно-аналитической службы. За пару часов до нашего приезда свистка там не было. – И вы думаете, что это не просто совпадение. – В возвращение вашего похитителя я не верю, господин Торре. Более того, у меня до сих пор нет никаких разумных оснований сомневаться в виновности Мауджери. – Так почему вы здесь? – Потому что я без всяких разумных оснований боюсь, что могу ошибаться. И если я ошибаюсь, вам угрожает опасность. На губах Данте наконец заиграла его обычная улыбка. – Спасибо, что пришли на помощь. Я знаю, вам это дорогого стоило. – Мои расходы на бензин не так уж велики. – Я не это имею в виду. Коломба недоверчиво воззрилась на него: – А что же? – Вы страдаете от недуга, который, учитывая вашу работу, я бы определил как посттравматическое стрессовое расстройство. Приступы паники, чувство дезориентации… Когда вы вошли, я испугался, что вы выстрелите мне в лицо. Возможно, поэтому вы и не при исполнении. – Вы были не в себе. Со мной все прекрасно. – Вы сейчас потерли нос. Вы лжете. – Прекратите. – Почему? Носы – такая интересная тема. Вы знали, что длина большого пальца вашей руки и носа в точности совпадают? Коломба подавила искушение немедленно это проверить. – Ну ладно, можете вы сказать мне хоть что-то, что превратило бы мои опасения в обоснованные сомнения? Что-то, что я могла бы предъявить магистрату? – Знаете, что Отец хотел дать мне понять этим свистком? – Он мертв, Торре. Вот уже много лет. – Он хотел сказать: «Держись подальше от моей территории». Именно так я и собираюсь поступить. – Хоть это и смехотворно, но допустим, это Отец… Вы не можете знать, что у него на уме. Повторить вам, что вы говорили про неисповедимые пути? – У вас есть другие предложения? – спросил Данте. Коломба замялась. Она вот-вот впутается в дело, заниматься которым у нее не было ни малейшего желания. В то же время она понимала, что уже оказалась в него замешана. – Я могу помочь вам в ваших изысканиях. Предоставить вам доступ ко всем документам, связанным с вашим делом и с делом Мауджери, – сказала она. – И что я должен с ними сделать? – Докажите свои слова. Докажите, что папаша не убил мальчика, что у преступления есть общие черты с вашим похищением. Я добьюсь, чтобы материал попал в нужные руки, у ребенка появится шанс на спасение, а вы будете в безопасности. – А если у меня ничего не выйдет? – Это будет означать, что ребенка убил Мауджери, а на вас никто не охотится. Вы вернетесь к своей жизни, ну а я – к своей. Данте откинулся на спинку дивана. – Что с вами произошло? – Простите? – Почему вы так переживаете за меня и за этого мальчика? Мы вам никто, но вы хотите нам помочь, хотя в этом нет ни капли смысла. – Может, мне просто осточертело сидеть сложа руки. Данте прищурился. На секунду в его глазах появился безжалостный, хищный блеск. – А может, вы хотите искупить грехи. Грехи, которые не дают вам спать и камнем давят на сердце. На этот раз на лице Коломбы не дернулся ни один мускул. – Я прекрасно сплю.