– Со сколькими убийцами, которых можно отнести к психопатам или социопатам, ты имела дело? – спросил Ровере. – Была у меня парочка, – преуменьшила она. – И сколько из тех, кто убил кого-то из родственников, в итоге признались? – Кое-кто так и не раскололся, – сказала Коломба. – Но как бы они все ни отрицали, что-то в их поведении подсказывало тебе, что они виновны, правда? Она неохотно кивнула: – Лгать не так-то просто. Но домыслы не слишком хорошо смотрятся в полицейских отчетах. – Да и в суде тоже… И все-таки ведут они себя не совсем естественно. То ляпнут что-то некстати, то сострят, когда должны бы плакать. То плачут, когда должны бы разозлиться. Даже тех, кто вытеснил из памяти момент убийства, можно поймать на непоследовательности. – Он помолчал. – Заметила что-то подобное, когда Мауджери увидел труп жены? Коломба помассировала виски. Что происходит? – Нет. Но я же с ним не говорила. Только видела, как он катается в грязи. – Я присутствовал при первом допросе, когда еще ничего было не известно. Он не лгал. – Хорошо. Значит, он невиновен. Рано или поздно Сантини и Де Анджелис это поймут и найдут настоящего убийцу. Ровере тоскливо воззрился на нее: – А как же мальчик? – Думаете, он еще жив? – спросила Коломба. – Думаю, такую вероятность нельзя отметать. Если отец невиновен, значит ребенка похитили с места убийства. А крови в багажнике отца найдется и другое объяснение. – Если только он не свалился в какой-нибудь овраг, пытаясь сбежать. – Тогда мы бы его уже нашли. Далеко ли убежит ребенок босиком? – Как бы там ни было, Сантини наверняка его разыскивает, – произнесла Коломба. – Он же не конченый тупица. – У Сантини и Де Анджелиса уже есть удобная им версия событий. Будут они, по-твоему, брать в расчет обстоятельства, которые ей противоречат? Я имею в виду сейчас, а не через неделю и не через месяц. – Вряд ли, – признала она. – И что станется с мальчиком за это время? – А вам-то что? Ровере скривился: – Я же не робот какой-то. – Но и не вчера родились. – Коломба подалась к нему. – Вас поставили во главе спецподразделения, потому что вы не только отличный полицейский, но и умеете просчитывать ходы наперед. А совать нос в чужое расследование – плохой ход. – А кто сказал, что я намерен совать туда свой нос? – спросил Ровере. Коломба треснула ладонью по столу: – Твою мать! Так это меня вы решили бросить на растерзание? – Вот именно, – невозмутимо ответил Ровере. В прошлом у Коломбы не раз случались размолвки с шефом. Как-то раз они настолько поцапались, что дело дошло до криков и хлопанья дверьми. Но никогда еще он так с ней не обходился. – Напрасно вы затеяли эту поездку. – Ты сама сказала, что планируешь подать в отставку, значит терять тебе нечего. Ты могла бы совершить доброе дело ради этого мальчишки. Не в силах усидеть на месте, Коломба вскочила и отвернулась к окну. Прислонившийся к джипу Альберти зевал так широко, что, казалось, вот-вот свернет себе челюсть. – Ты передо мной в долгу, Коломба, – добавил Ровере. – Почему вы так настаиваете, чтобы за дело взялась именно я? – Знаешь, кто возглавляет управление? – вздохнул Ровере. – Скотти, если ничего не изменилось. – В следующем году он выходит на пенсию. Знаешь, кто главный претендент на его место? – Да мне по фигу. – Сантини. А знаешь, кого прочили на эту должность до него? Коломба повернулась и ошеломленно посмотрела на шефа: – Вас? – Меня. После того что с тобой случилось, Сантини меня слегка обошел. Ладно, если бы человек был стоящий. Но Сантини попросту не справится. – А я, значит, должна ради вас подсидеть Сантини, – с отвращением произнесла Коломба. Казалось, Ровере преображается прямо на ее глазах. С этой стороны она еще никогда его не видела и даже представить не могла, что такое возможно. – Ради вашей карьеры. – Если все пойдет хорошо, ты спасешь ребенка. Не забывай об этом. – Если мальчик до сих пор жив и не погибнет, пока я его разыскиваю. – В этом случае вина падет на того, кто запорол расследование. – Де Анджелис будет в ярости, если я вмешаюсь. – В иных обстоятельствах он мог бы добиться твоего отстранения или увольнения. Но в твоей ситуации ничего не сможет поделать, если только ты не нарушишь закон. В любом случае ты всегда можешь сказать, что вмешалась по собственной инициативе, потому что тебя задолбал Сантини, вот и все. Коломба снова села и откинулась на спинку стула. Ее тошнило и от себя, и от начальника. Но в одном Ровере прав: она перед ним в долгу. В долгу, потому что он единственный, в чьих глазах она не увидела ни тени подозрения и недоверия после Катастрофы. Только скорбь. – Я буду действовать как частное лицо? – спросила она. – При необходимости можешь предъявить удостоверение. Только не привлекай к себе внимания: если что нужно, обращайся сразу ко мне. – А если я что-то раскопаю? – Я без лишнего шума передам информацию Де Анджелису. – Стоит Де Анджелису заподозрить, что он поставил не на ту лошадку… – И он ее тут же сменит, – продолжил за нее Ровере. Коломба дотронулась до ноющего виска: – Но ведь это невозможно. Одна я ничего не добьюсь. Ровере поколебался, но Коломбе было ясно, что это всего лишь притворство. На самом деле у него был на все готов ответ. «Неплохо он подготовился, чтобы использовать меня в своей проклятой войне», – подумала она. – Есть один человек, который мог бы тебе помочь, – сказал Ровере. – Будь ты из тех полицейских, что дорожат своей карьерой, ты бы и близко к нему не подошла, да он, вероятно, тебя и не подпустил бы. Но в твоем случае… – Кто это? Ровере прикурил сигарету. – Слышала о мальчике из силосной башни? III. Ранее