– Да практически все, что оставалось нам непонятным, даже загадочным. Самое важное касается его сообщников. Да, кстати, мы тут сидим, выпиваем, а между тем надо срочно провести аресты жены Мельникова и его двоюродного брата Игоря Лободы! Дайте кто-нибудь телефон, я позвоню. – Остынь, не спеши, – остановил его Крячко. – Все уже сделано. И госпожа Мельникова, и Лобода задержаны. – Как же так? – удивился Лев. – Вы что, мысли мои успели прочитать? – Не нужно нам твои мысли читать, – хмыкнул Крячко. – Я так и знал, что ты этот момент не помнишь. Ты тогда, в первые минуты после освобождения, словно не в себе был. Оно и понятно: полтора часа беседовать с убийцей, находясь в его власти, – не всякая психика такое выдержит. Так вот, когда мы тебя освободили и мы все вышли из этого подвала, ты сразу начал говорить об Ирине Мельниковой и Игоре Лободе. Раза три эти имена повторил. Майор тогда же продиктовал донесение начальнику Управления, и он выслал две оперативные группы, чтобы взять этих граждан под стражу. Ну что, этот момент ясен? А что еще интересного успел сообщить артист Мельников? – Ну, например, он рассказал о причинах, которые заставили его пойти на убийства. Причины самые прозаические. В случае с Гурьяновым Мельников хотел завладеть земельными участками, на которых располагались гурьяновские предприятия. Прокурор Конягин реально угрожал нашему герою, он не давал его жене выселить упрямого арендатора и вообще представлял опасность. Такую же опасность представлял журналист Угрюмов. Однако главным было все же другое. Главной причиной, толкавшей его на преступления, была сильнейшая страсть Мельникова к мучительству, убийству себе подобных. Свои преступления он называл представлениями, испытывал от этих «представлений» огромное удовольствие, что называется, тащился от них. У него прямо глаза блестели, когда он обо всем этом рассказывал! – Я же говорю – законченный маньяк! – заключил Крячко. – Нет, Стас, все не так просто, – покачал головой Лев. – В том и была сложность этого дела для нас, что Мельников не обычный маньяк. В нем сочетались рациональные мотивы преступлений с иррациональными. Да еще он умело маскировал свои действия. Добавьте свойственную ему любовь к театральности, игре – и получится запутанный клубок, который мы сумели распутать только после многих ошибок. Сколько времени и сил мы потратили на то, чтобы доказать виновность Свистунова, Стрелюхина, Стрижака, Жилина, Воробьева… А наш убийца нам еще загадок побрасывал, запутывал следы… Но самым крупным его актом для запутывания следов было четвертое убийство. – Вы имеете в виду смерть Рустама Касимова? – спросил Березин. – Да, ее. Я оказался совершенно прав: это убийство было совершено только для отвода глаз, на самом деле Касимов ничем не мешал застройщику. – Слушай, мы знаем, что он сделал с предыдущими жертвами, – сказал Крячко. – Но прости за такой вопрос, что он собирался сделать с тобой? Какую смерть тебе приготовил? – О, тут у него имелась целая теория! – начал объяснять Гуров. – Он мне заявил, что тщательно обдумывал смерть каждой жертвы, и смерть должна была быть похожа на саму жертву. Так, Конягин во всем любил скорость – вот его и протащили по снегу. А Гурьянов, напротив, был человеком медлительным – и его медленно душили. Я же, по его словам, люблю все раскладывать по полочкам, разбирать – вот он собирался и меня разобрать, вернее, разрезать на части. Разрезать, а затем части утопить в емкости с негашеной известью. Нож для этого полчаса точил… – Что же ему помешало начать этот процесс раньше? – спросил Березин. – Он сам и мешал. Вернее, его собственное дьявольское тщеславие и позерство. Ему обязательно хотелось передо мной поиграть, изобразить этакого мудреца, мыслителя с ножом и веревкой. Ну, и я, сколько мог, старался потакать этой его слабости, тянул время до последнего. Была у меня надежда, хотя и слабая, что вы сумеете меня отыскать. Да, друзья, давайте за это выпьем еще один тост. – И Гуров собственноручно разлил водку по стопкам. – Так за что будем пить? – уточнил Крячко. – Вот за это самое – за помощь друзей, – ответил Лев. – За друзей, которые всегда появляются вовремя! – и первым выпил. – Скажите, Лев Иванович, а вам удалось выяснить, как Мельников смог заставить Конягина и Угрюмова писать эти странные записки? – спросил Соболев. – Выяснил и это. Он их пытал. Точнее, одного пытал, а другому угрожал пытками. Причем он заранее старался узнать «слабые места» своих жертв, чего они больше всего боятся. Так, он узнал, что Угрюмов терпеть не может насекомых. И когда убийца привез журналиста на пасеку, провел мимо ульев, а затем пригрозил засунуть ему голову в один из ульев, Угрюмов выполнил все его требования. А Конягина он пытал электрическим током – вот на теле и не осталось никаких следов. Прокурор, оказывается, не терпел боли от электротока. Стас разлил по стопкам остатки водки, вынул из холодильника и поставил на стол остатки закуски, после чего спросил: – Так что, завтра с утра едем в СИЗО? Будем проводить допрос нашего дорогого артиста? Формировать на него и его сообщников уголовные дела? Однако Гуров решительно покачал головой: – Нет, еще раз встречаться с господином Мельниковым я не собираюсь. Хватит, пообщался вдоволь. Я бы вообще уехал прямо завтра. А что? Главное мы сделали, убийца пойман, сообщники установлены и задержаны. А оформить уголовное дело, я полагаю, наши друзья и без нас смогут. Однако на пару дней все же придется задержаться. Надо посмотреть, как пойдут у майора допросы обвиняемых. Может быть, кое-что нужно будет подсказать. – Да, я тоже так полагаю, – согласился Крячко. – К тому же, думаю, у тебя уже не хватит сил, чтобы еще встречаться с артистом Мельниковым. – Значит, так, майор, – сказал Гуров. – Завтра я составлю отчет обо всех обстоятельствах моего похищения и освобождения, о беседе с господином Мельниковым и представлю его тебе. А потом пару дней буду на связи. – А я уже завтра пойду брать билеты на московский поезд, – улыбнулся Стас. – Билеты лучше покупать заранее.