Слезы застили все, что было дальше, в ушах многократным эхом стоял вопль убийцы. Я проснулась, и веки пекло от соли, и я все еще была там, в Комстейне, в дрянной забегаловке, где жизнь Эдме безжалостно разделили на до и после — и не понесли наказания. Никакого. Эдме не была от рождения тронутой дурочкой. Это людская злоба и жадность сделали ее такой. Глава 16 Мое подавленное настроение с утра ни от кого не укрылось. Орана забеспокоилась, не заболела ли я, Монто и Мейя потребовали, чтобы я завтракала и собиралась на праздник — всю мою работу они брали на себя, а когда я запихивала в себя последние овощи, пришел Бенко и заявил, что в мансарде мне все-таки не место, так что он готов предоставить мне комнату… Я так замотала головой, что он испугался. — Я просто не выспалась! — почти крикнула я, и прозвучало, будто я теряла последний шанс. — Это… лисфера под окнами. Она не дает мне спать. — Я и говорю: перебирайся к нам на второй этаж! — повторил Бенко, но я уставилась в тарелку, и он не стал настаивать. — Вот это люди! — сказал он кому-то, уже выйдя за дверь, но без тени обиды. — Когда-нибудь я привыкну к ним, но не сегодня. Мейя не планировала привыкать к человеческим странностям. Ее не устраивал мой убитый вид, она села рядом, сложила руки на коленях, подумала, отпила пиво из моей кружки — к этому привыкла уже я, гномы не считали подобное нарушением личных границ — и принялась поднимать мне настроение. — Я прибралась в комнатах постояльцев, Монто сделает остальную работу, он сказал, чтобы ты пошла на праздник с нами, он нас догонит. А вечером мы втроем поможем тебе перебраться на второй этаж. Да? — она еще отпила пиво, подумала, прикинула, что мне почти ничего не осталось, и понеслась с кружкой к стойке. Оттуда она продолжала щебетать: — Я помогу тебе нарядиться, все расскажу и покажу. Ты должна посмотреть кукольный театр и попробовать медовую кукурузу. Держи, — она поставила передо мной кружку и села, — и еще непременно — жареное молоко. Так что не наедайся. Я отставила тарелку и рассмеялась. Мейя смотрела на меня так умоляюще, что я предпочла забыть о том, что меня, наверное, не касалось. Можно жить, лелея старые травмы. Даже не пустяковые. Можно двигаться дальше. В конце концов, в тело несчастной Эдме попала я — это что-то да значило. Шанс для нее и для меня. Мейя обожала возиться с тряпками и прическами. Гномки не усердствовали, плели и закалывали косы, объектом особых забот у них была борода, а с собой я позволяла Мейе творить все, что ей взбредало в голову. Она не выдернула и не сожгла мне ни единую прядь, и пусть я была после ее трудов похожа на принцессу Лею, зато диадема идеально смотрелась с прической. Я надела браслеты и украшение для бороды и признала, что в таком виде не отличаюсь от гномки. Если бы у меня были такие же светлые волосы, как у Мейи, то под сеточкой было бы непонятно, есть у меня борода или нет. Не всматриваться — гномка и гномка. С улицы донеслись призывные крики, песни и треск барабанов, Мейя ахнула и потащила меня вниз. — Пойдем-пойдем, — притворно заворчала Орана, — Монто нас отыщет. — Никогда такого не было, — загадочно произнес Бенко, и все семейство многозначительно переглянулось. Я подумала, что они торопят события, что мы с Монто пока лишь друзья, но я не буду возражать, если… — Ты, возможно, не знаешь, — пояснил он мне, — но мы обычно не работаем за кого-то, если не вынуждают обстоятельства. — Потому что это оскорбляет того, за кого работают, — вставил Сомро, и я хмыкнула — в курсе ли гномы, что средний человек только в раннем детстве все хочет делать сам? — Но когда дело касается брака… — Сомро! — Мейя уперла руки в бока. — Дай своему брату самому сделать Эдме предложение, или ты решил, что тебя вынуждают обстоятельства? — Она обняла меня за плечи и начала подталкивать к выходу. — Эдме, он не дождется, когда сможет вручить вам свадебный пода… — Мейя!.. Хохотали все, и Бенко, и Орана, и Сомро, и Мейя. И я, и у меня на глаза наворачивались слезы. Все познается в сравнении, и если на тебя при малейшем отклонении от выдуманной «нормы» смотрели косо — где-то там, но не так и давно это было! — и постоянно пытались научить правильно жить, то забота, прикрытая добрыми шутками, вызывает желание довериться. Но доверять нельзя. Еще рано. Гномы умели веселиться — они возвели в ранг искусства все, от незатейливых танцев до шуток. Мы не успели пройти нашу площадь, как на нас вылетела вереница гномов, закрутила, и я влилась в танец, схватив за талию Мейю, а за мои мослы уцепился Сомро, за ним — Орана и Бенко. Я изумилась такому попранию нравственности, но гномы не придавали значения полам. Мужчина или женщина, отношение ровное, ни сексуализации, ни пошлых намеков, ни сплетен, ни косых взглядов. Мы допрыгали до соседней площади, где наша цепочка распалась: половина умчалась смотреть кукольный театр, а мы стали болеть за две команды, играющие в фонтане в подобие водного поло. Мимо нас пробежала гномка, всучила нам вкуснейшие яблоки в меду, и я крутила головой и хлопала себя по карманам, вспоминая, куда могла сунуть деньги и сунула ли их вообще, но Мейя меня остановила: — Деньги кидают в вечером в большие бочки. Все идет на нужды города, каждый дает сколько может и сколько хочет. Сомро носился вокруг фонтана: ему хотелось присоединиться к игрокам, но команды были полные. Он мешал смотреть, его шутливо лупили по спине, Сомро уворачивался и подпрыгивал, азарта шлепки ему не убавили. Одна команда проиграла, удачливые соперники начали дружно макать их в воду, и тут Сомро не утерпел. Он запрыгнул в фонтан с громким хохотом, совсем как Санта — «Хо-хо-хо!» — и начал окунаться с головой сам. За ним попрыгали в воду другие гномы, и Мейя с визгом оттащила меня подальше. — Тебя всю обрызгают! А ты должна быть сегодня просто красоткой! И она с видом топ-стилиста поправила мне прическу. А я поймала себя, что… Жду Монто. И мысль разлилась внутри теплым спокойствием. Мейя горела желанием показать мне все и сразу и все и сразу попробовать — у меня глаза разбегались от количества представлений, развлечений и сластей. Мы слопали необыкновенное фруктовое мороженое, разделили на двоих огромный горячий калач, посыпанный крупным цветным сахаром, потом протолкались к лотку с жареным молоком и, схватив истекающие сладкой патокой рулетики, устроились прямо на мостовой под раскидистым деревом. Сама не знаю, кто потянул меня за язык. — А в каком возрасте у вас появляются дети? Мейя изменилась в лице, забыв укусить рулет, нахмурилась, посмотрела на него удивленно, затем все с таким же озадаченным видом вручила его мне и с визгом повисла у меня на шее. — Я умру от радости в тот день, когда ты станешь мне настоящей сестрой, — прокричала она мне в ухо и стиснула так, что у меня чуть не хрустнули кости. — А дети… ну, обычно лет в двести сорок… Редко раньше. Мы с Сомро пока и не планируем. Я крякнула, потому что силы у маленькой Мейи было хоть отбавляй, и подумала, что насчет планирования стоит узнать у нее поподробнее. Когда придет время. Неужели у гномов есть контрацепция? И чему, черт возьми, я могу их научить?.. Да и надо ли? Мейя выпустила меня и забрала свое молоко. Я подняла голову — и потеряла дар речи. Жано и Марибель выделялись в толпе, и не только одеждой. Людей я видела и до этого — редко, с мрачными лицами, каких-то настороженных, ищущих постоянно подвоха. Марибель улыбалась, но невесело, а Жано будто пытался прикрыть ее от шумных, бесцеремонных гномов. Я застыла. — А вон и Монто! — завопила Мейя, вскочила и принялась кричать ему и размахивать руками. Я на мгновение отвлеклась — и Жано и Марибель затерялись. Меня они не заметили, немудрено, я не отличалась от гномки. — Береги Эдме, — наставляла Монто Мейя, — а я пойду искать Сомро. Надеюсь, что он уже хоть немного высох. Монто взял меня за руку, и я подумала — с Марибель все хорошо. С Жано тоже. С Лили, как я знала, тем более, а Эрме… Я посмотрела на Монто: к черту Эрме, собравшего в себе черты монстра в человеческом обличии. Милая мордашка и попытки самоутвердиться за мой счет. Эдме, ты должна быть умнее. Ты теперь Мартина Маринова, а она успела пожить и научилась разбираться в людях… в гномах будем учиться разбираться вместе. Монто неспроста заманивал меня на праздник. На окраине города Катко, его старый приятель, собрал настоящую карусель. Мы припозднились, вокруг аттракциона толпились гномы — взрослые и дети, и Монто хотел пройти со мной вперед на правах друга и помощника изобретателя, но я с улыбкой остановила его. — Давай постоим вместе со всеми? Мне нравится смотреть за весельем. — Люди так не веселятся? — полюбопытствовал Монто, прищурив правый глаз. — Не так… не уверена, что прямо сейчас ты хочешь узнать, как именно. Мне показалось, Монто догадался, что людское веселье ему не понравится. Да, еще бы, но я не собиралась рассказывать, как развлекались матросы в трактире госпожи Трише. Или монашки. Да мало ли кто… Карусель была простенькая, на шесть блюдец, на каждое из которых помещались два гнома, но она доставляла столько радости, что я сделала еще одно открытие женщины средних лет. Разве не так было в детстве? Неважно, что у тебя за игрушка, важно, с кем ты играешь. Наконец дошла очередь и до нас, и я уселась на блюдце, позволив Монто себя обнять. Дивное чувство спокойствия, защищенности и согласия. Никакого двойного дна. Или — я ничего все еще не знала о гномах. Когда мы слезли, Катко, огненно-рыжий гном, с улыбкой вручил мне изумительный металлический цветок — браслет, обнял меня и Монто по очереди. Гномам во многих случаях не требовались слова, и не было вгоняющей в краску неуклюжей фальши. На центральную площадь, где пускали шутихи, мы пришли уже затемно. Потолкавшись, мы нашли Орану и Бенко, и Монто, оставив меня с ними, ушел помогать. Орана заохала, решила, что я голодная, сунула мне сахарный рогалик и напомнила, что с утра нужно будет капитально почистить птичник, а улицей и цветами займется Мейя. Вот так, подумала я, она считает меня почти членом семьи, но не забывает о деле, и: как работнице она мне это сказала или как будущей невестке? Фейерверки оказались невероятными. В темноту взмывали разноцветные фигуры, рассыпались на миллионы искр, таяли в небе, соперничая со звездами, чтобы тут же уступить место новым фантастическим зверям и цветам. Я стояла с открытым ртом — да и к черту! К черту вымышленный этикет. К черту все, что мешает жить в полную силу. Кто-то коснулся моей руки, и я обернулась, решив, что это Монто, но на меня смотрел незнакомый гном. Среднего роста, одетый в куртку и кожаные штаны, постарше Монто и Сомро. — Я знаю, кто ты, — произнес он с непонятной улыбкой. Я давно доела свой рогалик, но только сейчас у меня пересохло во рту. Все знают… Семья Сомро точно. Что этот гном имеет в виду? Я выпрямилась и увидела Монто. Он стоял метрах в трех за спиной таинственного гнома и делал мне странные знаки. — Если захочешь, ты всегда можешь прийти ко мне. Гном коротко поклонился мне и исчез. Я заозиралась, но Орана и Бенко ушли, а Монто тоже хотел вернуться к своим делам, но, похоже, заподозрил неладное. — Эдме?.. — Он сказал, что знает, кто я, — шагнув к нему, выдавила я ему на ухо. — И что я могу прийти, если захочу. Монто вздохнул и почесал бороду. — Лучше спросить у отца, — непонятно проговорил он. — Поищем его? Я ничего не понимала и опасалась, что расспросами сделаю хуже. Вероятно, наступил момент истины: я ведь не знаю гномов, и вот он, шанс выяснить, что прячут они за пазухой, кинжал или пряник. — Я хочу домой, — по-детски отчаянно пискнула я. Монто кивнул, всю дорогу пытался отвлечь меня, и что все усилия его пропадают, сообразил только когда мы подходили к трактиру. Бенко и Орана были уже дома, сидели на заднем дворе, и я, не присев, рассказала с порога о незнакомце. — Он сказал, что знает, кто я. И что я могу приходить, если хочу. Кто это был, дьявол им закуси? Надеюсь, не мафиозо, который держит весь город в страхе. Но: я могу и не захотеть приходить, меня никто не будет неволить? Бенко переглянулся с Ораной, повернулся ко мне. — Ты не хочешь? — Я даже не знаю, кто он. И — нет, не хочу, но боюсь, что он сможет меня заставить. — Он был на празднике, как все мы, — мягко, с улыбкой объяснил Бенко. — Он нашел неправильные слова — да хранят великие силы его высочество! — но нет, ты не обязана подчиняться. — Никто тебя не заставит идти во дворец, Эдме, — Орана погладила меня по руке. — Ты устала, ложись спать. Завтра много работы. Я кивнула, натянув на лицо вымученную улыбку. Значит, это был принц. И куда ты дел, твое высочество, свою добравшуюся до Астри невесту? Очередной фальсификат, но… дело вроде шло к свадьбе?.. Или нет? Ты решил посмотреть, что во второй коробке с подарочным бантиком?