– Прямо в кошки-мышки играют, – остроумно заметил Крук. – А может, она скрытая миллионерша, как вы думаете? – У нее есть чертовски дивные жемчуга, – заверил его молодой человек. – И тетушка мне как-то раз сказала, что, если мне интересно, она покажет мне кое-что гораздо лучше. Ну, у бедняков обычно нет таких драгоценностей, а у мисс Флоры вообще ничего нет. Из этого следует, что мисс Керси несет все расходы по дому, а бедняку они не по карману. – Она могла вложить деньги в ежегодную ренту, – предположил Крук. – Ведь точно никогда не знаешь. – Вот об этом я не думал, – признался Хилл Грант. – И мисс Флора, по-моему, тоже. – А мисс Флора много распространяется о будущем? – поинтересовался Крук. – Она лишь говорит, что деньги вряд ли сослужат ей хорошую службу, ведь в глубокой старости не удастся наслаждаться ими. И все же я как-то не верю в то, что денежный мотив является решающим фактором для нее. Не хочу сказать, что Флора не смогла бы воспользоваться деньгами, но больше всего ей хочется быть первой рядом с теткой. По-моему, она ощущает, что никогда и ни для кого не была важнее всего на свете. Не знаю, понимаете ли вы меня… Он немного беспомощно поглядел на Крука, словно ожидая, чтобы его подхватили на полуслове. – Вы явно не бывали на Харли-стрит, где обитают медицинские светила, пусть даже по пустяковой причине, да? – спросил Крук и широко улыбнулся. – От всей этой психологический чепухи и законов компенсации мне хочется пить. Простой факт в том, что они с Уотсон чертовски друг другу завидуют. Привет, это что, почта? Мне нужно позвонить Биллу Парсонсу – а вдруг обнаружились какие-нибудь трупы? Я подумал, что из дома лучше этого не делать. – Вы не попадете туда до половины третьего, – предупредил его Грант. – Почта закрывается с часу до двух тридцати. Никаких дел, даже если в обеденный перерыв заключат мир. – А сейчас два двадцать. Да уж, в провинции особо себя не утруждают, а? Ну ладно, нет худа без добра. Я же сказал, что хочу пить. И сохраняя свой постоянный оптимизм, он направился через улицу к «Трем королям». В два сорок он уже говорил с Биллом. – Похоже на то, – предположил он, – что ты не нашел ту частную лечебницу. – Именно так, – ответил Билл. – Не нашел. – И трупы тоже? – поднажал Крук. – Я – нет, – признался Билл, – но полиция оказалась несколько инициативнее. – Ты хочешь сказать, что у них есть тело? – В полиции спрашивали о тебе, хотят, чтобы ты подъехал и опознал труп. – Где они его нашли? – В квартире этажом ниже, – последовал короткий ответ. – Вот черт! – выругался Крук. – Все-таки это старый бедняга Чайный Колпак. Но на самом деле то, что нашла полиция, оказалось телом тетки Чайного Колпака. II Пока Крук неспешно ехал в Кингс-Уиддоус, симпатичная девушка по имени Зигрид Петерсен наносила свой второй визит в квартиру на Брендон-стрит. Как она рассказывала мисс Фицпатрик, в марте ее находившийся по соседству дом разбомбили. С тех пор Зигрид кое-как жила между конторой и бомбоубежищем, где она работала в столовой. Через три недели после бомбежки кое-что из ее мебели удалось спасти, и она решила снять другую квартиру. Их было много по всему району, но ей приглянулась квартирка на втором этаже в доме мистера Крука из-за удобного расположения и размера комнат. Поэтому в полдень того дня, когда таинственно исчез Чайный Колпак, девушка торопилась снять замеры для штор и прочего, предварительно заручившись обещаниями риелторов связаться с предыдущей обитательницей жилья и незамедлительно вывезти ее вещи. Она уже приняла меры, чтобы избавиться от загадочного и леденящего душу шуршания, которое так напугало ее днем раньше. И все же Зигрид охватил внезапный и совершенно необъяснимый ужас, когда она вставила ключ в замок и ей даже слышался голос по ту сторону двери: «Не входи. Не входи». Стряхнув эти смешные страхи, она повернула ключ и шагнула в темный коридор. Девушка приготовилась увидеть захламленную гостиную со всевозможным барахлом, собранным одержимым страстью к старью, чтобы создавать препятствия неосмотрительным визитерам. «Наверное, квартира смотрелась очень странно, когда в ней стояла мебель, – подумала она. – Все выглядит так, словно выгружено с Ноева ковчега и основательно намочено». Комната казалась зловещей и мрачной в тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в жалюзи. Можно было различить лишь неясные очертания мебели, дивана с лопнувшими пружинами, заваленного подушками, старыми цветастыми покрывалами с наброшенным сверху изъеденным молью ковром, резную надкаминную доску, прислоненную к стене, и сломанный торшер со съехавшим набок дырявым абажуром. Она осторожно ступала среди обломков. Затем Зигрид почувствовала, как что-то хрустнуло под ногой, и решила, что наступила на какой-то незамеченный кусок отделки. Торопливо переступив через предмет, она добралась до окна и раздвинула жалюзи. Потом развернулась посмотреть, что же она раздавила. С некоторым удивлением девушка обнаружила, что этим предметом оказались плоские золотые часы с обрывком цепочки, которые, наверное, упали с кучи мусора и их не заметили. «По крайней мере, они могли бы что-то получить за золотой корпус», – подумала Зигрид, наклонившись поднять часы. Стекло растрескалось под ее ногой, но циферблат остался цел. По как ни странно, часы показывали 12:10. «Даже остановившиеся часы должны показывать точное время дважды в сутки», – напомнила она себе, откладывая их в сторону. Девушка поискала, на что встать, чтобы сделать замеры для штор на окна. Она решила, что для них подойдет длинный тюль, а также кремовые ситцевые занавески с узором из синих цветов и черная широкая ткань по краям для светомаскировки. Кроме того, ей пришлось сделать замеры для ламбрекена. Понадобилось примерно пять минут, чтобы произвести нужные расчеты, стройной симпатичной девушке, ниже среднего роста, радостно улыбавшейся при мысли о том, что у нее снова появится свой дом и не надо будет задумываться, кто ее соседка или соседки. Когда она слезла с шаткого буфета, на котором стояла, ее взгляд снова упал на часы. Теперь стрелки показывали 12:15. Зигрид изумленно нахмурила брови, напоминавшие золотые перышки над сверкающими голубыми глазами. Она взглянула на свои небольшие дамские часики. Они также показывали 12:15. «Я, наверное, ошиблась», – подумала она, беря часы в руку и машинально поднося их к уху. И в тот же момент испытала жуткое потрясение. Часы все еще тикали. Ее едва ли можно винить в том, что в первые секунды она не смогла осознать, какой из всего этого следует вывод. Часы, тикающие в помещении, много месяцев стоявшем запертым! Риелторы предупреждали ее, что в квартире будет много грязи и мусора, потому что за ней не присматривали целый год. И тут до нее начали настойчиво доходить только что открывшиеся факты. ЧАСЫ ТИКАЛИ В КВАРТИРЕ, КУДА ЗА ГОД НЕ ВХОДИЛ НИКТО, КРОМЕ НЕЕ! И еще… разве не странно, что она не заметила их еще вчера? Ведь они лежали посередине комнаты, где их просто нельзя было не заметить. Потом… заходил ли сюда кто-нибудь со вчерашнего дня, чтобы осмотреть жилище? Но риелтор во второй раз протянул ей ключ со словами: «Вообще-то можете оставить его у себя. Похоже, квартира больше никого не интересует». Так что это не объяснение. «Но часы, показывающие верное время, не падают с неба, – подумала она. – Кто-то их сюда принес». Зигрид боязливо огляделась, словно ожидая, что принесший часы выйдет прямо из стены. Ее взгляд упал на диван. Странно, что она не заметила – казалось, беспорядочно разбросанные подушки поразительным образом напоминали бездыханное тело. «Хорошо, что вчера у меня воображение так не разыгралось, – подумала Зигрид. – Со мной бы, наверное, случилась истерика, прежде чем я поняла бы, что это лишь подушки». Тем не менее ее зачарованный взгляд вновь и вновь возвращался к дивану. Несмотря на положительную оценку квартиры, она вдруг почувствовала, что благоразумнее будет все-таки отказаться от переезда сюда. Комнаты хранят собственную атмосферу, и она поняла, что никогда не почувствует себя здесь свободно и ей будет казаться, что кто-то преследует ее. Она перевела взгляд с часов в ладони на заваленный диван. «Ладно, возьми себя в руки, – с отвращением приказала она себе. – Ты же знаешь, что это всего лишь подушки». Протянув руку, она сдвинула в сторону изъеденное молью покрывало. По дому разнесся ужасный пронзительный визг. Казалось, он врезался в потолок, разлетелся на мелкие кусочки и вновь отдался эхом. На какое-то мгновение Зигрид не могла сообразить, откуда донесся звук. Она подумала, что, возможно, это на диване… Зигрид закрыла лицо руками. Из-под покрывала виднелась нога в черной лакированной туфле, и она еще тихонько покачивалась… В наступившей тишине девушка явственно слышала, как тикают часы. Тик-так, тик-так – мерт-вяк, мерт-вяк. «Я схожу с ума», – подумала Зигрид, и часы эхом отозвались: тик-так, тик-так – схо-жу-су?ма. Она по-прежнему не могла шевельнуться. Девушка медленно отвела руки от лица и, не отрываясь, глядела на это, которое, казалось, сверлило ее ответным взглядом. Но этого, конечно, и быть не могло, поскольку, что бы ни твердило разыгравшееся воображение, мертвые ничего не видят. К тому же, вне всякого сомнения, это на диване, задушенное и с торчавшим изо рта кляпом из кухонного полотенца или посудной тряпки, было мертвым. Как только по дому разнесся женский крик, миссис Дэвис в квартире номер 3 поставила чашку и вышла на лестничную площадку. Миссис Тейт в квартире номер 4 тоже отодвинула в сторону стакан, открыла дверь и, перегнувшись через перила, посмотрела вниз. Две дамы знали друг друга в лицо, однако тщательно соблюдали соответствовавшие их положению требования, запрещавшие тесное общение. – Вы там ничего не слышали? – через пару секунд осведомилась миссис Дэвис. – Вообще-то слышала, – подтвердила миссис Тейт. – Чуть не испугалась. Хорошо, что я тогда сидела. – Я тоже, – отозвалась миссис Дэвис. Ведь обе дамы со всей душой откликнулись на призыв правительства экономно и рачительно пользоваться домашней утварью вроде швабр и тряпок, поскольку скоро новые негде будет взять. – Интересно, что это было. – Вовсе не такие звуки рассчитываешь услышать в приличном доме в такое время суток, – заметила миссис Тейт, словно отчаянные крики среди ночной темноты были совершенно в порядке вещей. – Я тоже не знаю, кто бы мог так визжать, – добавила миссис Дэвис. – Квартира внизу пустует. – Совершенно верно, – мрачно подтвердила миссис Тейт. Затем раздались другие звуки. Уже не визг и крики, но нечто еще более ужасное, от чего застыла бы кровь в жилах и по спине побежали мурашки даже у самых невпечатлительных натур. До их ушей долетели стоны и рыдания. О-о-й-й! О-о-й-й! Словно раненый зверь, с содроганием подумала миссис Тейт. – Похоже, убивают кого-то, – заметила миссис Дэвис. Этажом ниже раздался голос: