– Но, позвольте, ведь сейчас еще нет семи? – Да, только пять минут шестого, – спокойно заметил Пуаро. – Вероятно, эти часы спешат, не так ли, мадам? Мадам Рено нахмурилась, не зная, что ответить. – Да, они спешат, – сказала она. – Правда, я не думала, что так сильно. Следователь, нетерпеливо махнув рукой, прервал обсуждение темы разбитых часов и продолжил допрос: – Мадам, парадная дверь была приоткрыта. Наверняка убийцы проникли в дом через нее, и, однако, – никаких следов взлома. Вы могли бы объяснить почему? – Вероятно, муж выходил вечером погулять и, возвратившись, забыл запереть дверь. – По-вашему, это возможно? – Вполне. Он был очень рассеян. Говоря это, мадам Рено слегка сдвинула брови, похоже, рассеянность покойного порой раздражала ее. – Думаю, у нас есть основания сделать одно немаловажное заключение, – вмешался вдруг комиссар. – Убийцы предложили мосье Рено одеться, стало быть, место, где, как они предполагали, запрятаны интересующие их бумаги, должно находиться далеко отсюда. Следователь кивнул в знак согласия. – Несомненно. Однако и не слишком далеко, ведь мосье Рено сказал, что к утру вернется. – Когда отходит последний поезд из Мерлинвиля? – спросил Пуаро. – В двадцать три пятьдесят в одном направлении и в ноль семнадцать – в другом, но, скорее всего, у них был автомобиль. – Конечно, – согласился Пуаро, который, казалось, был чем-то озабочен. – А ведь у нас, пожалуй, есть шанс напасть на их след, – воодушевляясь, снова заговорил следователь, – вряд ли автомобиль с двумя иностранцами остался незамеченным. Это же замечательно, мосье Бекс. Но, тут же согнав с лица довольную улыбку и вновь став серьезным, Отэ обратился к мадам Рено: – Еще один вопрос. Вам говорит что-нибудь фамилия Дьювин? – Дьювин? – задумчиво повторила мадам Рено. – Нет, я не знаю никого с такой фамилией. – Может быть, ваш муж когда-нибудь ее упоминал, не помните? – Нет, никогда. – Нет ли у вас знакомых по имени Белла? Следователь так и впился глазами в мадам Рено, стараясь уловить в ее лице признаки замешательства или смятения. Но мадам Рено покачала головой с совершенно невозмутимым видом. И мосье Отэ снова принялся задавать вопросы: – Известно ли вам, что вчера вечером у вашего мужа был посетитель? На щеках мадам Рено выступил легкий румянец, что не укрылось от глаз следователя. – Нет, кто это был? – ответила она, сохраняя тем не менее совершенное спокойствие. – Дама. – В самом деле? Однако следователь, казалось, удовольствовался тем, что услышал, и не стал продолжать расспросы. Едва ли, подумал он, мадам Добрэй имеет отношение к убийству, а расстраивать мадам Рено без веских к тому оснований ему не хотелось. Он посмотрел на комиссара, тот согласно кивнул. Тогда мосье Отэ встал, прошел в другой конец комнаты и принес стеклянную банку, которую мы видели в сарае. Вынув оттуда нож, он обратился к мадам Рено. – Мадам, узнаете это? – спросил он как можно мягче. Она негромко вскрикнула: – Конечно, это мой кинжальчик. Увидев на нем пятна, она отшатнулась, глаза ее расширились от ужаса: – Это что – кровь? – Да, мадам. Вашего мужа убили этим оружием. – Он быстро убрал нож с глаз долой. – Уверены ли вы, что это тот самый нож, который лежал ночью на вашем туалетном столике? – О да. Это подарок моего сына. Во время войны[36] он служил в авиации. Он был слишком молод, и ему пришлось прибавить себе два года, чтобы его взяли. – Чувствовалось, что мадам Рено гордится своим сыном. – Ножик сделан из авиационной стали, и сын подарил мне его в память о войне. – Понимаю, мадам. Перейдем теперь к другому вопросу. Где сейчас ваш сын? Необходимо немедленно телеграфировать ему. – Жак? В данное время он на пути в Буэнос-Айрес[37]. – То есть? – Да. Вчера муж телеграфировал ему. Сначала он отправил Жака в Париж, а вчера выяснилось, что ему необходимо немедленно ехать в Южную Америку. Из Шербура[38] как раз вчера вечером отошел пароход в Буэнос-Айрес, и муж телеграфировал Жаку, чтобы он постарался успеть на него. – Не знаете ли вы, какие дела у вашего сына в Буэнос-Айресе? – Мне об этом ничего не известно, мосье, знаю только, что оттуда он должен ехать в Сантьяго. – Сантьяго! Опять Сантьяго! – в один голос вскричали мосье Отэ и мосье Бекс. Упоминание о Сантьяго поразило и меня, а Пуаро, воспользовавшись замешательством, подошел к мадам Рено. Все это время он стоял, мечтательно глядя в окно, и я даже не был уверен, следит ли он за тем, что происходит. Он молча поклонился мадам Рено, потом сказал: – Pardon, мадам, не позволите ли взглянуть на ваши руки? Слегка удивившись, мадам Рено выполнила его просьбу. На запястьях были видны глубокие ссадины – следы от веревок. Пока Пуаро рассматривал руки мадам Рено, я наблюдал за ним и заметил, что огонь возбуждения, горевший в его глазах, погас. – Представляю, как вам больно, – сказал он, а я подумал, что мой друг, кажется, опять чем-то удручен. Между тем следователь спохватился и заспешил: – Надо немедленно связаться по радио с молодым мосье Рено. Нам крайне необходимо узнать все об этой его поездке в Сантьяго. – И, подумав, добавил: – К тому же, будь он здесь, мы могли бы избавить вас от лишних страданий, мадам. Мосье Отэ многозначительно умолк. – Вы имеете в виду опознание трупа? – глухо спросила мадам Рено. Следователь молча склонил голову. – Не тревожьтесь, мосье. У меня хватит сил вынести все, что потребуется. Я готова сделать это прямо сейчас. – О, и завтра не поздно, уверяю вас… – Нет, я хочу покончить с этим, – сказала она тихо, и судорога боли исказила ее лицо. – Не будете ли так любезны, доктор, позвольте опереться на вашу руку. Доктор поспешил к ней на помощь, кто-то накинул плащ на плечи мадам Рено, и мы стали медленно спускаться по лестнице. Мосье Бекс бросился вперед и отворил дверь сарая. Мадам Рено подошла и остановилась на пороге. Она была очень бледна, но полна решимости. Прикрыв лицо рукой, она сказала: – Минутку, мосье, я соберусь с силами. Потом она опустила руку и взглянула на покойного. И тут поразительное самообладание, с которым она держалась все время, оставило ее. – Поль! – вскрикнула она. – Мой муж! О боже! Она пошатнулась и без чувств упала на пол. Пуаро мгновенно бросился к ней, приподнял веко, пощупал пульс. Убедившись, что мадам Рено действительно в глубоком обмороке, он отошел в сторону и, схватив меня за руку, воскликнул: – Болван, какой же я болван, мой друг! Я просто потрясен! В голосе мадам Рено было столько любви и горя! Моя версия оказалась совершенно несостоятельной. Eh bien![39] Придется начать все заново! Глава 6 Место преступления