В самом СССР был недвусмысленно объявлен курс на «закручивание гаек». Началась кампания против разгильдяйства, социального паразитизма и нетрудовых доходов. Говорят, Брежнев в кулуарной встрече с лидером одной из социалистических стран на претензии, что нужно «закрутить гайки» и заставить всех пахать, не щадя живота, на благо социализма, заявил: «Народ столько страдал, что хоть при мне пусть поживет спокойно». И вот сейчас настал конец этой спокойной жизни. Особенно для органов внутренних дел. Уланов не раз вспомнил разговор со своим дядей о войне милиции и чекистов. МВД ее проиграло вчистую с приходом к власти Андропова. Поводом для окончательного победного наступления на органы внутренних дел послужило убийство высокопоставленного сотрудника госбезопасности. В конце 1982 года прилично подвыпивший начальник секретариата КГБ СССР на станции метро «Ждановская» сцепился с местными патрульными. Чекист с самого начала обещал всех уволить и пересажать, но его слова никто не воспринял всерьез. Он был препровожден в комнату милиции, где ему для порядка слегка намяли бока. А потом на стол легла извлеченная из кармана красная корочка КГБ, и дело запахло керосином. Дуболомы-патрульные вопрос решили просто – чекиста убили и прикопали. А потом так же по тупому попались. Андропов увидел в этом повод посчитаться со старым врагом. Министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова отстранили от должности, хотя повод и был надуманным – не в состоянии руководитель такого уровня отвечать за каждого умалишенного рядового сотрудника. Ведь, как показывает практика, психопаты обязательно просочатся на службу, несмотря на все кадровые и медицинские препоны. Тем более у тех же чекистов идиотов хватает – их ушлые психиатры, по слухам, ежегодно на диспансеризациях выявляют толпы шизофреников и психопатов. Было возбуждено уголовное дело по коррупции в МВД. А в марте застрелилась жена бывшего всесильного министра. Такой разворот событий пугал Уланова – все эти дела уже начинали окрашиваться кровью. Министром внутренних дел назначили генерала армии Виталия Федорчука. Сразу после этого народ прозвал милиционеров федорчекистами. Этот выходец с Украины, где он руководил республиканским КГБ, после назначения в 1982 году Андропова секретарем ЦК КПСС несколько месяцев проработал Председателем КГБ СССР. Но не вписался в команду. Андропов его недолюбливал, но вместе с тем не видел лучшего тарана, чтобы стереть в порошок бывших врагов. Федорчук оказался человеком со странностями, которые, как потом выяснилось, были следствием застарелой душевной болезни. Милицию он просто ненавидел. Во всех подразделениях начались кадровые назначения варягов-чекистов. Заместителем начальника ГУВД стал бывший начальник отдела КГБ одного из районов Москвы. Замначальника МУРа назначили скользкого говорливого субъекта из центрального аппарата КГБ, слабо разбирающегося в оперативной работе. При этом новые назначенцы получали зарплату в обоих местах. Уланов подозревал, что это только начало развала. Некоторые чекистские инновации пугали даже не столько коварством, сколько полной иррациональностью… Лиза все-таки заснула, скрестив руки на груди и понурив голову. У Уланова же сонливость как рукой сняло. В пятнадцать часов руководителей отделов собрал начальник МУРа. После совещания Лаптев вызвал личный состав в свой кабинет, в котором еле хватало места на десять человек. – Сегодня совершено из ряда вон выходящее преступление, – сказал начальник одиннадцатого отдела – был он кряжистый, по-деревенски основательный, с простоватым лицом сельского старосты и точными, порывистыми движениями. Лаптев помолчал, поправил на носу сильные очки. Потом снял их. И закончил: – На своей квартире вместе с женой убит вице-адмирал Богатырев. Голос его предательски дрогнул. Глава 3 Дарья Богатырева приехала к своим дедушке и бабушке на улицу Горького в центре Москвы поздно вечером, после консультаций на кафедре страноведения Института стран Азии и Африки, где она с отличием закончила третий курс и ей уже пророчили аспирантуру. Родные люди поужинали, попили чай с вишневым вареньем, душевно поговорили. Она очень любила эти семейные вечера. Дедушка был прекрасным рассказчиком и вспоминал былое с таким юмором и иронией, что его беспокойная, нелегкая жизнь представала увлекательным приключенческим романом. Даша легла спать в своей комнате в огромной четырехкомнатной квартире. Сказалась дневная усталость, и она сразу же провалилась в глубокий сон без сновидений. Утром встала… Первое, что увидела, пройдя на кухню, – на полу лежала бабушка. У Даши все похолодело внутри. Неужели с бабушкой что-то случилось – инфаркт или что похуже! Бросилась к ней и тут увидела кровь. А где дедушка?! Он лежал в большой комнате. Изуродованный, в луже крови. Рядом с ним валялся табурет от рояля. Кто-то, бесчеловечный и страшный, добивал его этим предметом мебели. У Даши все поплыло в глазах. Она осела на пол. Так и просидела несколько минут, не в силах двинуться с места. Сознание грозило уплыть куда-то вдаль да там и остаться. Это явь или страшный сон? Она никак не могла этого осознать. Ей казалось, что на нее будто свалился стеклянный колпак, глушивший мысли и эмоции. И сил не было совсем. Постепенно она с трудом начала включаться в окружающую действительность. Поднялась на ватных ногах. С третьего раза смогла правильно набрать мамин номер телефона. Каким-то не своим голосом рассказала обо всем… Мама сначала просто ей не поверила… А потом все вокруг закрутилось в какой-то сумасшедшей карусели. Дальше Даша улавливала все фрагментами. Вот послышался отчаянный вой сирены. Вот закружились люди в белых халатах. Вот мелькнул слабый луч надежды после слов врача «Скорой помощи»: – Мужчина еще жив… Примчались родители. С матерью случилась истерика, и возле нее засуетились врачи. Отец прижал дочь к себе, прошептав: – Слава богу, жива… Он пытался расспросить Дашу, но она не могла говорить. Ком сдавливал горло. Хотелось плакать, но слез не было. Мелькали вспышки фотоаппаратов. Эксперты мазали мебель, стены, выключатели черными и красными порошками, снимая следы на дактопленку. Появлялись и исчезали в сопровождении своих свит люди с генеральскими погонами. От этого мельтешения голова у Даши шла кругом. Попутно ей кто-то задавал вопросы. Она отвечала механически, не задумываясь, невпопад. Но постепенно ясное понимание происходящего возвращалось к ней. Дашу отвели в дальнюю комнату, где на мебели чернели пятна от порошков – эксперты успели здесь поработать. Там ее усадили на кожаный диванчик и принялись за нее основательно. Говорили с ней полноватый крупный мужчина лет пятидесяти, представившийся следователем районной прокуратуры Романовым, и спортивного вида крупный жилистый мужчина лет тридцати пяти, назвавшийся майором Викентьевым из отдела по борьбе с убийствами и иными особо тяжкими преступлениями против личности Московского уголовного розыска. Сотрудники задавали вопрос за вопросом, и у Даши было ощущение, что каждый из них отдается болью. Они дотошно выведывали каждую секунду пребывания ее здесь. Как девушка обнаружила тела? Что подумала? Что делала потом? – Что-нибудь пропало? – спросил следователь прокуратуры. – Не знаю, – покачала головой Даша. – Просто не знаю… Может быть… – Вы не знаете, что было в квартире? – давил следователь. Он вел беседу с ней, как будто подозревал в чем-то, и это ее задевало. Особенно теперь, когда к ней начали возвращаться чувства. – Знаю, – сказала она. – Надо собраться с мыслями. Я не могу сразу так… Спросите отца. – Во сколько обнаружили тела? – На часах было полдевятого. – Чего-то поздно просыпаетесь. – У меня каникулы. Я встаю поздно. – Значит, полдевятого? – Да. – А звонок в милицию в девять. – Я… Я позвонила маме. – Полчаса обсуждали? – Нет… Я не могла набрать номер. – Понятно… А вот скажите, Дарья Николаевна. Вашим близким были нанесены множественные удары тупыми тяжелыми предметами. И вы спокойно спали? – Я ничего не слышала. – То есть не слышали ни разговоров. Ни ударов. Ни криков. – Нет. – Звонков в дверь? – Не слышала. – У вас хорошо со слухом? – Да! – Пользуетесь затычками в уши? – Нет! – И без берушей ничего не слышали? – Вы что, меня подозреваете? – В груди Даши поднималась волна негодования. – Подозреваю? – удивился следователь. – Я просто пытаюсь прояснить некоторые вопросы, которые мне кажутся неясными… – Работа у нас такая – всех подозревать, – встрял сотрудник уголовного розыска. – И знаете что, Даша… – Что? Он приблизился к ней: – В девяноста пяти процентах случаев виновными оказываются хорошо знакомые жертвам люди, которые были рядом.