И здесь стена. И тут. Без фонарика отсюда не выйти. Паника захлестывала Вову и вот уже тени складывались во вполне различимых слизняков, в усмехающихся карликов, которые приплясывали, мерзко хихикая. Тогда Вова зарыдал, упав на задницу, заслоняя руками лицо. Если бы в мочевом пузыре осталась хоть капелька, он бы обязательно обмочился. Все сильнее давала о себе знать боль в тех местах, куда Тузов попадал прутом и кулаками. О том, что его бил так и же и Шуля, Вова не вспоминал, да и те удары — детский лепет, по сравнению с тем, что пришлось ему вытерпеть после. Как понял Вова, он провалился в дыру на цокольный этаж. Удивительно, что ничего себе не сломал. Он пометался в темноте из угла в угол, выхода не нашел и вот теперь сотрясался в рыданиях, которые постепенно сходили на нет. Вдруг Тузов и впрямь ползет? Чушь. Никаких слизняков. Никаких карликов. Никого здесь нет. И все-таки, что-то шевелилось в темноте, шуршало, как будто пофыркивало. Вова вглядывался в темноту, и ему казалось, что сейчас глаза выкатятся из орбит и ускачут — ищи их потом тут, шарь пальцами. Еще ему казалось, что если он проведет здесь еще минут пять, то точно сойдет с ума. Успокоиться. Тихо. Он прислушался, стараясь не всхлипывать и дышать ровно. Шорохи приблизились, послышался тихий предупреждающий писк. Вова поднялся, придерживаясь о стену и сделал выпад, притопнув. Послышалось угрожающее шипение. Из темноты выпрыгнуло что-то и ударило его в грудь. Вова закричал так громко, как не кричал никогда. * * * — Слышал? — отец дернул Турку за рукав. — Там какой-то звук… Или показалось мне. — Я ничего не слышал, — пробурчал Мульт. — Я вас довез и могу быть свободен, типа? — Да подожди ты, — сказал Турка. — Кто-то кричал, па? — Вроде показалось. А может и нет. У тебя оружие есть какое в машине? Бита, может быть? — Разводной гаечный ключ только. Остальное Туз забрал. И фонарик тоже… — Что значит «Туз забрал»? — воскликнул Турка. — Что вы тут собрались мутить? — Я откуда знаю? Мне на бенз подкинули, попросили довезти. Проучить какого-то чувака они хотели. Вот, в укромное место доставили. — Не боишься, что тебя судить будут, осел? — пробурчал отец, перекладывая ключ из одной руки в другую. — Ладно, пошли. Тут раздался такой вопль, что у Турки зашевелились волосы на затылке. Прямо дыбом встали, вот как у псов со стоянки. Он не успел ничего сказать, как отец сорвался с места и побежал на звук. Турка оторопел, удивляясь прыти отца, и вообще тому, что взрослый человек умеет так бегать. Турка бросил Мульту: — Дождись ментов! Понял? Или пожалеешь! Не дожидаясь ответа от Мульта, он рванул за отцом, который уже почти скрылся в темноте. * * * Твари кусали Вову его за кисти, а еще одна каким-то образом попала за шиворот. Он извивался и кричал, одновременно отбиваясь от других крыс. Сверху что-то задвигалось, завибрировало, а потом крысы разбежались, пища во тьме. За шиворотом у Вовы оказался кусок рубероида, и мальчишка зашвырнул его наугад в сторону, сотрясаясь. Когда сверху раздались голоса, он буквально зарыдал, но горло сперло, и он не мог по-нормальному позвать на помощь. Кроме того, боялся сделать шаг-другой, потому что грызуны могли снова напасть, вдруг они не так уж испугались? — Что здесь… — послышался приглушенный голос. — Где… — Я тут… — прохрипел Вова севшим горлом, потом все-таки сподобился на крик: — Помогите! Я здесь! Секундная тишина, потом шорохи, топот. Опять голоса, и вот фигура склонилась над ним. Зря он, наверное, позвал на помощь, ведь это вполне может быть Шуля, которому он зарядил кирпичом, или Тузов. Наверное, Вове все показалось, и не мог вот так просто гроза всей школы взять и наткнуться глазом на прут, торчащий из стены. Не мог. Фигура что-то говорила ему сверху. В носу у бедняги возник запах сладкой абрикосовой гнили, такой бывает, когда давленные плоды подсыхают на солнце. Теперь Вова провалился в обморок, и напоследок успел вспомнить, как вот так же потерял сознание в восьмом классе, после прививки, на глазах у Таблетки и смеющихся ребят. * * * Турка сначала не узнал друга. Отец нес обмякшее тело, ужасаясь синякам и черным кровоподтекам. О грязи и говорить нечего — бомжи чище бывают. Заброшенное здание и окрестности заполнили люди, угрюмый пейзаж подсвечивался синими и красными проблесковыми огоньками мигалок, которые напоминали новогоднюю гирлянду. Шипели рации, бухтели голоса. Стриженный и Селедка появились, как два молодца из ларца. Они вынырнули из-за чужих спин, и принялись на ходу засыпать вопросами и самого Турку и его папу. Даже у Вовы что-то попытались узнать, а он лишь мямлил ерунду в ответ, пока отец не рявкнул: — Ему врач нужен! Вы не видите, что ли? После того, как в заброшке появился свет, стали видны все прелести, вроде мусора, плесени, вони, подтеков крови. Но естественно, это было не самое страшное. Все происходящее будто заволок туман. Лишь изредка из него выплывали картинки, которые лучше бы стереть из памяти. Сначала Турка вообще подумал, что это манекен, прицепленный к стене каким-то шутником. Белая кисть, сизо-голубая шея. Потом он увидел лицо и его стошнило. Тогда Турка еще не знал, что несколько месяцев его будут мучить кошмары, и он будет просыпаться с выпрыгивающим из груди сердцем, еле сдерживая крик. Иногда, после очередного такого пробуждения, он будет слышать осторожные шаги за дверью и перешептывание родителей. Отец выдержал зрелище так, будто каждый день видел нечто подобное. Может, потому что он подсознательно готовился к такому. Турка — нет. Они вытащили Вову, наткнулись на оклемавшегося Шулю, который растирал разбитый затылок. Кровь пропитала его куртку, рядом валялся кирпич в бордовых пятнах. И только после Турка заметил «манекен». Вова мямлил что-то, смеялся. После сел в машину, как сомнамбула, не реагируя на вопросы, не узнавая товарища. Турка порадовался, что здесь нет его мамы. Уж какую бы истерику закатила она. Наверное, ее удар хватил бы. Будущее Вовы встало под большой вопрос, особенно та часть, касающаяся поездки в Питер. Сколько угодно можно повторять это слово, «серьезно» и все равно оно не выразило бы картины происходящего. Безумие, шок, удивление. Мерзость, ужас. И конечно, безнадега. Куда без нее. Мульт, естественно, смылся под шумок. Турка не знал деталей, но понял, что случилось, и никак не мог осознать. Вокруг продолжали сновать люди. Дул ветер, сырость проникла уже в самые кости, но Турка не чувствовал, насколько сильно продрог. Глаза слипались, тело мечтало о кровати, но разум спать не хотел. Он наоборот, разбудил мысли, и те забегали, как пронырливые муравьи. Отец стоял рядом, скрестив руки на груди. Чуть поодаль Селедка отдавал приказы сержантам, еще дальше работал патологоанатом, и представители закона, которые собирали маленькие кусочки чего-то по пакетикам. — С вами мы поговорим потом, — рявкнул Стриженный, пыхтя сигаретой. — Будет много вопросов. С Турки слетело оцепенение, мысли заметались: — Он где-то здесь держит Лену! Тузов! Это он ее похитил. Он держал ее все это время, потому что у него прострелены яйца, и он не мог ее трахнуть! — Турка выпалил тираду на одном дыхании, ничуть не краснея. — Я вам говорил об этом раньше, а вы мне не верили! — он размахивал руками перед лицом Стриженного, а тот сохранял невозмутимый вид, продолжая пускать дым. — Я говорил, что это он, таинственный «С» — Сергей Тузов. Вы нихрена не сделали, для того, чтоб спасти Лену! Твари! — Артур, не надо, — придержал сына за плечо отец. — Хватит. — Папа, они ничего не сделали! Они ее не искали, а Лена все это время гнила здесь! — гаркнул Турка так, что капельки слюны попали в лицо Стриженному. Он утерся ладонью, щурясь одним глазом от дыма — сигарета сидела в самом уголке рта. — Мальчик, иди домой. — Я не уйду, пока вы все здесь не обыщите! Она где-то тут. Ищите! — Уведите его, — буркнул Стриженный отцу и повернулся спиной. Турка хотел было броситься на Стриженного сзади, но папа сграбастал его в охапку и оттянул. Не ругал, ничего не говорил — потащил прочь, слушая, как Турка на все лады матерится и распекает милиционеров. Он уже не сдерживался, выплескивая накопленную боль, ярость, обиду, отчаяние. А потом лишь сотрясался и переставлял ноги как робот, ни о чем не думая, а отец брел рядом. Им предстояло еще выйти из рощи — никто не вызвался довезти их до дому. — Хорошо, что мама в больнице, — проговорил отец, и Турка шмыгнул носом, молчаливо соглашаясь. — Представляю, что с ней было, узнай она… А уж если б увидела… — мужчина махнул рукой. Они продолжили месить грязь. Холод и сырость обоих волновала меньше всего. * * *