– Но вы все-таки любите горы, свои стада и плывущие по этим зеленым пастбищам облака? – Ну?.. – мечтательно произносит Люсина героиня. – А вот вы еще ведете большую общественную работу. Шутка ли – депутат от всего Алтайского края! Они, наверное, скучают, когда вы уезжаете на заседания Верховного Совета? – и Люся показала на овец. – Ну?! – женщина-чабан улыбнулась… – А ваши дети – тоже будут чабанами? – Ну!.. А туман уже ложится на вершины гор, зажглись первые звезды. Где-то вдалеке послышался волчий вой. Тут водитель грузовика говорит Люсе: – Закругляйтесь, поехали обратно, туман, плохие дороги, пора спускаться вниз. Тогда Люся напоследок, в отчаянии: – А вот ваши внуки, неужели и они станут чабанами? – НУ?! – услышала она в ответ. Фото Аркадия Ревенко Март, 1958, г. Шахтерск Донецкой области, ударная комсомольская шахта «Винницкая», сооруженная в 1957 г. и досрочно выдавшая на-гора первые тонны угля. Могла ли туда не устремиться моя Люся? «Туристы, – она говорила, – будто перелистывают альбом с видами городов или стран, где они бывают. Надо пожить в Михайловском, в Париже, пожить и поработать, и, разумеется, влюбиться, только тогда можно подметить и написать что-то стоящее. Поэтому мне так дорог веймарский кабачок “Гете”, где довелось поболтать с барменом, рабочим, старым больным и никому теперь не нужным солдатом. Где неожиданно подсел ко мне за столик архивариус – хранитель из архива Гете и Шиллера. Мы пили с ним пиво и читали Гейне наизусть. А лодочник, сидевший по соседству, катал меня потом на лодке по реке Ильм». Люся выключила магнитофон и отправилась в обратный путь. Она вечно уносилась в неведомые дали, месяцами по колдобинам тряслась в пропыленном «газике», записывая на пленку всех и вся на своем пути. Однако благодаря радиоточке у нас дома был абсолютный эффект ее присутствия. Так что королевский пудель Марчелло, заслышав позывные радиостанции «Юность», бросался к приемнику, яростно его обнюхивал и озабоченно укладывался под ним, шевеля ушами и постукивая хвостом. Видимо, из радиоточки доносился не только Люсин голос, но и ее неуловимый запах. Порой она звонила из какого-нибудь заштатного городка и кричала нам – через реки, горы и долины: – Как вы, мои дорогие? Скучаю ужасно! Всегда интересовалась, какой стул у Марчелло. – Почему ты никогда не спрашиваешь, какой стул у бабушки, какой стул у Марины? В конце концов, у меня?! – возмущался Лев. В свободное от работы время он обучался игре на аккордеоне, разучивал популярные песни. Как бесценную реликвию храню я нотную тетрадь времен его бесшабашной молодости. Чьей-то уверенной рукой простым карандашом красивым почерком записаны там ноты «Подмосковных вечеров» Соловьева-Седого, песенки «Пять минут», «За фабричной заставой» Фрадкина («темп вальса!»), «Уральская рябинушка» Родычина («не спеша, певуче!»)… Но самый хит был у нашего Льва – это песня «Любовь пожарника». Он так лихо ее наигрывал – и мелодию, и басы: День сегодня такой лучезарный! Каска медная тонет в луче! Ах, вот в этой сияющей каске Ходит милый мой на каланче!.. – Хо-хо! – восклицала бабушка. – …Какими славными песнями порадовали нас жители села Мокроусово, – доносился из радиоприемника голос нашей Люси. И вот я в один прекрасный день явилась на радио с первой записью, вошла в студию и на большом станке (в 80-х годах ведь не было компьютеров!) начала монтировать пленку. Раньше очень сложно было монтировать, сплошь механическая работа, причем ювелирная. Отрезал – подклеил ацетоном, отрезал – склеил, весь дрожа. Чуточку промахнулся – и все загубил! Особенно сложно в середине фразы выкинуть лишнее слово и не «зарезать» соседнее, да соединить интонацию… И все-таки я сама сварганила свою радиопередачу, хотя в университете училась на газетном отделении. Все страшно удивились. Кто-то сказал: – Ну, Люськина дочка! Она это всосала с молоком матери. Учиться журналистике легко. Недаром у нас на факультете через одного были спортсмены и балеруны, коим наставала пора покинуть сцену. А на вечернее и заочное отделение принимали абитуриентов без ограничений в возрасте. Естественно, при окончательном конкурсном отборе предпочтение отдавалось героям войн и даже революций. Был мифологический случай, когда на заочное не приняли-таки участника Великой Октябрьской революции, хотя ему достался на экзамене билет по Гражданской войне и он блистал познаниями: разные детали всплывали, известные ему одному как очевидцу событий. А в заключение он сказал: – Ух, мы этим красным тогда показали!!! …И возникает парадокс: учиться легко, а научиться невозможно. Тут есть один секрет – всего ничего: надо быть живым. Я вспоминаю журналиста и поэта Александра Аронова – ему я обязана одной из первых своих публикаций, в «Московском комсомольце». Иду как-то, вижу, он стоит на Пушкинской улице. Александр-то Яковлевич меня не узнал, конечно, нас у него таких много было, кому он помог опубликоваться… А я прохожу и получаю в подарок удивительную фразу, незабываемую. Если человек готов, – услышав подобное, вполне можно обрести внезапное, глубокое и полное просветление. Так вот, он произнес: – Живым бы быть, а остальное все х..! И я так обрадовалась: попал в самую точку. Что ж это такое – быть живым? И какой-то древний мудрец отвечает мне через века: – Самое близкое знакомство и самое глубокое поклонение – вот что такое жизнь. С тех пор я с особенным трепетом внимаю мудрецам. И всячески транслирую это по радиоприемникам нашей страны. Хотя мой сосед, писатель Владислав Отрошенко, порой упрекает меня: – Излагаешь такие вещи, – с грустью говорит он, – которым в древние времена имели право внимать только брамины. Шудрам[1] в это время закрывали ладонями уши. А директор съемочной группы фильма «Ричард Львиное Сердце» Люба (фильм снимали в Крыму, в Коктебеле, мы с ней жили в одном коттедже в Доме творчества писателей и любили посидеть на закате за рюмочкой коньяка и черешней с абрикосами), встретив меня случайно в театре, в Москве, издалека закричала: – Я все время слушаю твои передачи! И думаю: «Боже мой! КОМУ она все это говорит?!!» * * * Радио – неотъемлемая часть нашего бытия, мы до того к нему привыкли, что даже порой иронизируем, как польский поэт Юлиан Тувим. «Радио, – говорил он, – чудесная штука: одно движение пальца, и ничего не слышно». А между прочим, радио появилось совсем недавно, чуть больше века тому назад. Сколько открытий предшествовало его появлению! Какие люди их совершали! «В фантастических романах, – читаем у Ильи Ильфа, – главное было радио. При нем ожидалось счастье человечества». И добавил: «Вот радио есть, а счастья нет». Но радио тут совсем ни при чем. Что характерно, в каждой стране есть собственный «изобретатель радио». Первым патент на беспроводную связь получил американский дантист Малон Лумис. На воздушных змеях он запустил в небо две антенны: одна играла роль передатчика, другая – приемника, они парили, ничем не связанные, и взаимодействовали между собой! Это был волшебный аттракцион. В Германии основоположником радио считают Генриха Герца, в Англии – физика Оливера Лоджа; свой «изобретатель радио» в Белоруссии, Индии и Бразилии… В Америке их даже трое! Легендарный Томас Эдисон со своим «способом передачи электрических сигналов» во время Большой снежной бури в США в 1888 году помог наладить связь с занесенными снегами, терпящими бедствие поездами; профессор музыки и преподаватель физики, инженер и музыкант Дэвид Хьюз (он изобрел микрофон); третий – повелитель молний и природных стихий Никола Тесла. Но все же главные герои – итальянец Маркони и русский инженер Александр Попов. Кое-кто утверждает, что приемник Маркони повторял приемник Попова, только находчивый итальянец подключил его к телеграфному аппарату, а передатчик соединил с ключом Морзе, и в результате возникла радиотелеграфическая связь. Но поговаривают, что Попов о таком подключении и сам позаботился. Поэтому ласково называют Маркони англо-итальянским Поповым. Что ж, в истории великих изобретений известны случаи, когда обитателей весьма отдаленных друг от друга стран (не только ученых – священников, фермеров, порой совершенно случайных людей!) одномоментно осеняла одна и та же идея. И тут уж, как говорится, кто быстрей добежит до патентного бюро. В 1909 году Маркони присудили Нобелевскую премию по физике «в знак признания его заслуг в развитии беспроволочной телеграфии». Жаркие споры, кто главный «изобретатель радио», не утихают по сей день. Зато необходимость самого изобретения не вызывает ни малейших сомнений. С помощью радиотелеграфа чуть не в момент его появления были спасены команды и пассажиры потерпевших кораблекрушение пароходов, в том числе севшего на мель броненосца береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин»; обмен радиограммами с ледоколом «Ермак» сохранил жизни рыбаков, унесенных на осколке льдины в Финский залив. И многие чудеса произошли благодаря появлению радио, включая спасение пассажиров тонущего «Титаника», а также экипажа затерянного в Арктике дирижабля «Италия». С 1904 года ВМС США ежедневно передавали в эфир сигналы точного времени и сообщения о погоде – азбукой Морзе.