- А ты не хочешь пригласить невесту на первое свидание и узнать ее получше до того, как поставить подпись в регистрационной книге? – скрестив руки на груди, фыркнула я. Я изо всех сил пыталась нащупать почву под ногами, но ее не было. Я вязла в топком болоте, у которого не было дна. - Я узнал все, что хотел, - хмыкнул мужчина, одаривая меня тяжелым взглядом исподлобья. – И, поверь, удивить меня тебе не удалось. Я увидел ровно то, что и ожидал. И меня это более чем устраивает. Я скрипнула зубами так громко, что заныла челюсть. - Я не умею готовить, - щурясь, как дикая кошка, процедила я. – И в постели бревно. Поэтому подумай еще. Спиной я чувствовала прожигающий взгляд отца, но мне было плевать. Я не могла перестать думать о Горецком, который все утро не сводил с меня сияющих глаз и который скормил мне подгорелую пересоленную яичницу. Но это была самая, сука, вкусная яичница за всю мою жизнь… - Готовить для нас будет повар, - равнодушно пожал плечами мужчина, чем-то напоминавший мне Дэниела Крейга в роли Бонда. – А в постели мне будет достаточно твоего присутствия. Дальше я все сделаю сам. По телу пробежала нервная дрожь. Я не могла представить рядом с собой кого-то еще кроме Горецкого. - Тебе нужно хорошенько выспаться и отдохнуть, - хмыкнул мужчина, от которого не укрылась моя реакция. – Завтра тебе предстоит насыщенный день. И ночь. Меня передернуло. Но это лишь развеселило моего жениха. - Приставь к ней охрану, - бросил он моему отцу и, мазнув по мне насмешливым взглядом, направился к выходу. Я осталась стоять на месте. Безразличие тяжелым одеялом опустилось мне на плечи. Я больше не хотела бороться. Я больше не хотела выживать. Я хотела сдохнуть и больше никогда не вспоминать о Горецком. - Отдай мне телефон и поднимайся в свою комнату, - отец за моей спиной как всегда тонко уловил момент, когда во мне что-то надломилось. Я медленно развернулась и посмотрела в родные глаза. И не увидела там ни сожаления, ни раскаяния, ни сострадания – ни-че-го. Мой отец был таким же пустым, как и я. - Почему именно он? – безучастно поинтересовалась я. Я ведь помнила своего «жениха». Он появился в нашем доме незадолго до смерти мамы. Немногословный, красиво сложенный молодой мужчина, до жути пугающий меня, тогда еще пятнадцатилетнюю девчонку, своим неподвижным парализующим взглядом. Сколько ему было? Двадцать пять-тридцать? - Этот мужчина создан для власти, - мечтательно улыбнулся отец. – Я приметил его еще до карьерного взлета в ФСБ. И сразу понял, что он сделан из того же теста, что и я. Поэтому я буду безмерно счастлив, если он станет частью нашей семьи! Я не сдержала хриплого рваного смешка. - У тебя нет семьи, - безжалостно отрезала я, засовывая руки в карманы мужских трико. – А этот хрен попользуется тобой и выкинет на помойку. Уж тебе ли не знать, как это происходит. Отец окинул меня медленным оценивающим взглядом, от которого мне стало тошно. - Ошибаешься, ты - моя семья, дочка, - вкрадчиво протянул он, на секунду превращаясь в того, с кем я так любила гулять в парке и кого боготворила, как бога. – А насчет «попользоваться и выкинуть» поговори с тем, чьи штаны на тебе сейчас надеты. Блять. - Странно требовать от меня целомудрия после всего, через что я прошла, - цинично хмыкнула я, приподнимая бровь. Отцу был важен конечный результат. И он никогда не интересовался, какими способами я компрометировала мужчин, которых он мне подсылал. Представляю, как он охренел бы, если бы узнал, что я лишилась девственности только вчера. - Лина, я лишь хочу, чтобы ты включила мозги и перестала думать своей потекшей пиздой! – рявкнул отец, нависая надо мной грозной тенью. – Ты думаешь, я не знаю про твоего Горецкого? Внутри меня похолодело. - Да я наблюдал за вами разве что не с попкорном, - зло усмехнулся отец. – И все ждал, когда до тебя, наконец-то, дойдет. Я застыла, не в силах справиться с удушьем. - Несравненный Руслан Александрович не просто так устроился куратором именно в твою группу, - тихо проговорил отец, вглядываясь в меня, как в дохлое насекомое под лупой. – Помнишь первого мужика, которого мы заставили бежать из страны, бросив свой бизнес? Перед глазами поплыло. Я никогда не забуду ту ночь. В тот момент моя реальность исказилась настолько, что мне казалось, что я помогаю отцу. Спасаю его от плохого человека. «Плохим» человеком оказался мужчина за сорок с внешностью капитана дальнего плавания из советского кино. Он до последнего думал, что я привела его в гостиничный номер, чтобы устроить встречу с отцом. И заметно напрягся, когда понял, что в номере мы только одни. Но потом он неосмотрительно выпил кофе со снотворным и буквально свалился на огромную кровать в центре комнаты. Я сняла с нас одежду и сделала такие провокационные фото, что меня до сих пор выворачивало от самой себя. Но отец был счастлив. Он говорил, что я спасла его от смерти. И я верила. До следующего мужчины. А потом еще одного. И еще… - Это был старший брат Горецкого, - резкий голос отца стал пощечиной, которая привела меня в чувство. Широко распахнув глаза, я уставилась на отца. Так вот в чем дело. Горецкий мстил мне за своего брата. Меня начал разбирать дикий смех. Боже. Нелегко Руслану, наверное, пришлось. Он ведь еще и трахнул меня. Представляю, как ему было противно… - Поднимайся наверх, Лина, - устало вздохнул отец, глядя на меня с жалостью охотника, которому не удалось с первого выстрела убить животное. – Тебе принесут ужин и снотворное. Ты поспишь и все забудешь. А завтра у тебя начнется новая жизнь с Владимиром. Я почувствовала себя погребенной заживо. Я еще пока могла дышать и двигаться, но в скором времени мне придется наблюдать, как медленно, один за другим, будут отмирать мои органы. Долго, мучительно и нестерпимо больно. Сука. Может, закинуться снотворным на пару лет вперед?.. Отец молча проводил меня взглядом, а на выходе из кабинета меня уже встретили двое громил. Без лишних слов они отобрали у меня телефон и, дыша в затылок, сопроводили до комнаты с коваными решетками на окнах. Я даже не удивилась, когда услышала, как проворачивается ключ в дверном замке. Меня заперли в собственном доме как какую-то заложницу. Боже. Осев на кровати, я оперлась локтями о колени и, зарывшись пальцами в волосы, опустила голову. У меня больше не осталось сил. Я не знала, за что мне бороться. И я сдалась. Измученное тело через какое-то время смилостивилось надо мной, погружая в спасительную тьму. И последнее, что промелькнуло в моей голове, это беспокойно сверкающие серые глаза и далекий шепот «Дождись меня, веснушка. Пожалуйста, дождись…».