Прямо под крестом. На жестком желтом диване. Может, папе так легче притвориться, что на самом деле он ничего такого не делает. Но он делает. Маленький Иисус знает. Когда я поднималась по лестнице в фонд спустя полчаса, меня все еще подташнивало. Отец Аманды насиловал ее, причем постоянно. Когда ей было двенадцать. Насиловал ее в детстве, а теперь она мертва. Кошмар. Все это кошмар. Телефон завибрировал, извещая, что мне пришло сообщение, когда я была почти на пороге, и оно вывело меня из ступора. Это был друг Пола из офиса окружного прокурора, Стив Гранц: «Вэнди Уоллес. Прости». И все. Ни слова больше. Имя мне ничего не говорило, но, судя по всему, Стив считал, что назначение Вэнди Уоллес обвинителем в деле Зака — плохая новость. Я быстро погуглила, кто такая Вэнди Уоллес, уже нажимая на звонок «Хоуп Фест Инишиатив». Первой выскочила статья «Три наследника трона». Я кликнула на нее и пролистала вниз. Как уже упоминал государственный защитник Зака, началась активная борьба за кресло окружного прокурора Бруклина. В Бруклине настоящая гонка разворачивалась еще в первом туре, и поскольку у республиканцев не было ни единого шанса, Вэнди Уоллес, главный прокурор в отделе убийств, считалась одним из трех основных претендентов на эту должность. Основным возражением против ее кандидатуры было то, что она недостаточно узнаваема, но процесс типа дела Зака решил бы эту проблему, поскольку ее имя появилось бы во всех газетах, а еще лучше, чтобы освещение в прессе стратегически совпало с тем периодом, когда нужно было максимально освещать ее деятельность. Определенно, именно по этой причине самые непристойные детали еще не оказались в газетах. — Алло? — раздался скрипучий голос в домофоне. А я-то и забыла, что нажала на кнопку звонка. — Чем могу помочь? — Лиззи Кицакис, — представилась я. — Защитник Зака Грейсона. Повисла такая долгая пауза, что я даже засомневалась, слышала ли меня собеседница. Наконец домофон зажужжал. Я прошла через две двери в блестящее лобби. Двери лифта открывались прямо в офис «Хоуп Фест Инишиатив», светлое открытое пространство с деревянными полами пшеничного цвета, ярко-желтыми стенами и бесконечными окнами. Под игриво-голубой вывеской с названием фонда расположилась стойка администратора. И ни души. — Что вы хотели? — раздался голос за моей спиной. Я повернулась и увидела миниатюрную женщину с короткими темными волосами, которая стояла возле двери кабинета. На ее плечи был накинут свитер. Симпатичное личико казалось мертвенно-бледным и напряженным. Я напомнила себе, что передо мной подруга Аманды. Ей сейчас плохо. Ничего личного. — Задать вам несколько вопросов… — начала я. — С чего я буду отвечать на ваши вопросы, если вы защищаете этого монстра?! — Монстра? — переспросила я. Сара так резко двинулась в мою сторону, что я инстинктивно отступила на пару шагов назад. — Конечно, монстра. Он раскроил ей голову гребаной клюшкой для гольфа и… — Она осеклась. Черт. Сара знала про клюшку для гольфа? Копы и следователи часто делятся деталями со свидетелями, когда это отвечает их интересам, например, чтобы разжечь гнев в отношении подозреваемого или усилить сочувствие к жертве. Мотивировать их на помощь. Такое раскрытие информации балансирует на грани с неэтичным поведением, но технически никогда ее не пересекает. Я и сама так делала. Но сейчас — ух ты! — меня это выбесило. — Детали смерти Аманды не подтверждены, — я старалась оставаться вежливой. — И я не думаю, что ее убил Зак. Это был предумышленный выбор слов. — Вы так не думаете? — вспылила Сара. Гнев вернул краски ее лицу. — Не то чтобы веский довод? Вы ведь его защитник. Если бы вы не были уверены в его невиновности, то он был бы виновен дальше некуда. — Если быть точным, то Заку пока даже не предъявили обвинение в убийстве. Возникла небольшая потасовка после того, как он обнаружил жену, и он нечаянно задел локтем офицера. Вот почему его арестовали. — Не важно. — Сара закатила глаза. — Это лишь вопрос времени. — И, чтобы прояснить свою позицию, я сказала, что думаю, что он невиновен, потому что я твердо убеждена, что так оно и есть, и даже могла бы предоставить вам доказательства. Но улики косвенные, так что думаю, вы скажете, что это ничего не доказывает. Такое ощущение, что вы уже все для себя решили. Так что вместо того, чтобы пытаться переубедить вас, я бы лучше выслушала, что вам известно. Сара наклонила голову, размышляя. Наконец ее лицо едва заметно смягчилось. — Если Зак не убивал Аманду, — сказала она, — то кто же тогда? Проблеск страха. Убийца-незнакомец? Я представила себе мысли Сары. Никому не хотелось бы думать, что по Центр-Слоуп шастает психопат. — Я пока не знаю, кто убил Аманду. Это я и пытаюсь выяснить. Хотя, если уж быть точными, это в обязанности Зака не входит поиск виновного. Просто нельзя, чтобы на него указал перст правосудия лишь потому, что нет лучших альтернатив. Как только полиция выбирает подозреваемого, она перестает рыть дальше, строит дело на обвинении этого человека. Я раньше работала прокурором, правда, по экономическим преступлениям, и иначе выполнить эту работу нет вариантов. Но нельзя, чтобы Зака за это наказали. — Я помолчала, надеясь, что Сара переварит хотя бы часть сказанного. — Я считаю, что необходимо переместить фокус с Зака, чтобы мы смогли найти настоящего убийцу Аманды. Нельзя, чтобы такие люди свободно разгуливали по улицам. Мне не особенно-то нравилось играть на страхе Сары перед случайным убийцей, но мне нужно было, чтобы она пересмотрела свои предположения. Она работала с Амандой, была одной из ее ближайших подруг. Неизвестно, что она может знать, даже сама не подозревая, что обладает ценной информацией. — Я не хотела вести себя как последняя стерва, но я… Аманда была милейшим созданием. Вообще ни капли агрессии. Я не понимаю, как кто-то мог так с ней поступить, забить ее… — Она моргнула. — Идемте, я вам кое-что покажу. Она жестом пригласила меня в кабинет, где стоял ярко-оранжевый диван в стиле середины прошлого века, а пол был застелен эффектным ковром в серую полоску. Сара показала на листки, заключенные в рамочки, на стене. — Это эссе учащихся, которые хотят получить стипендию, — сказала она, подходя к одному из листков поближе. — А мы ведь только-только начали принимать заявления. Но Аманду так тронули их эссе, что она их заключила в рамочки. Все до единого. Я поддразнила Аманду, что она не будет поспевать за всеми сочинениями, а она заявила, что увешает ими всю стену, если потребуется. Она была особенной. Сара опустилась на диван Аманды, какое-то время сидела неподвижно, а потом ее тело обмякло, и она довольно долго молчала. Я присела на стул для гостей. — Были ли у Аманды проблемы, о которых вам известно? Сара покачала головой: — Если вас интересует мое мнение, то Зак был хреновым мужем. В лучшем случае он обращался с Амандой, словно она была диваном, который он приобрел, чтобы дополнить обстановку в гостиной. В худшем она была просто аксессуаром. И нет — предвосхищая ваш вопрос — она никогда не жаловалась, что Зак как-то проявлял агрессию, даже просто кричал или что-то в этом роде. И я не видела никаких признаков, что он поднимает на нее руку. — Глаза Сары наполнились слезами. — Но обман тоже может быть своего рода насилием. — Зак обманывал жену? — спросила я. Сара отвела глаза. — Она этого не говорила. Но он всегда работал. Это, похоже, не волновало Аманду. — Сара снова надолго замолчала. — Может, это меня волновало. Лично мне Зак казался высокомерным. Он даже не явился на ужин по случаю дня рождения одной из лучших подруг жены. Да, я знала, что он важная шишка, успешный предприниматель и все такое, но нельзя же быть таким невежливым. Честно говоря, свой бизнес Зак любил сильнее всего, даже сильнее, чем Аманду. — Происходило ли в жизни Аманды что-то еще, о чем она рассказывала? — спросила я Сару. — Может, с Кейзом? — Вы шутите? — Она фыркнула. — Кейз — чудесный ребенок, а Аманда — преданная мамочка. Она была исключительно хорошей матерью. — А что насчет проблем с другими друзьями или родными? Я не собиралась рассказывать о том, что отец насиловал в детстве Аманду. Если она не открыла этот секрет, то и я не стану. У людей есть право на собственные тайны. — Знаю только, что мать Аманды умерла, когда она была маленькой. Наверное, потому она сама стала такой любящей матерью. А еще она росла в бедности. Она пыталась обрисовать свое детство как идиллию, нечто волшебное, но у меня появилось ощущение, что ей пришлось по-настоящему туго. — Что вы имеете в виду? — Аманда была замечательной, но очень закрытой. Сдержанной. Как будто ее что-то травмировало. — А ее что-то травмировало? Сара посмотрела на меня с сожалением. — Я была ее самой близкой подругой здесь, в Центр-Слоуп, но, если честно, я понятия не имею. Аманда умела создать впечатление, будто ты ее отлично знаешь, а сама держала на расстоянии вытянутой руки. А что вам сказала… как ее звали… Кэролин! Что сказала Кэролин? — Кэролин? — переспросила я. Аманда упоминала это имя в дневниках, но много лет назад. — Да, это лучшая подруга Аманды. — Сару явно разочаровали мои способности детектива. — Из этого… Сент-чего-то там. Они были почти как сестры. Вам определенно надо побеседовать с Кэролин. Она живет на Манхэттене. — А вы знаете, как я могу с ней связаться? — Нет. Спросите Зака. Он может знать. — Сара смерила меня взглядом. Она не хуже моего понимала, что он вполне может и не знать. — Он же ее муж. — Были ли конфликты на работе? — Аманда избегала любых конфликтов. У нее чуть нервный срыв не случился, когда бухгалтер фонда затребовал встречи. — По какому поводу? — Уверена, ничего серьезного. — Сара отмахнулась. — Я к тому, что Аманда не любила общаться с людьми, обладающими властью. Разве что бухгалтеры занимаются деньгами, а деньги — еще одна причина, по которой убивают. — У вас есть имя этого бухгалтера? — спросила я. — Наверное. — Сара встала с дивана. — Посмотрю у себя в кабинете. Сейчас вернусь! Как только Сара ушла, я тоже поднялась со стула и воспользовалась возможностью осмотреться в кабинете Аманды. Как и в доме, здесь на полках были расставлены фотографии, но почти все были сняты в естественной обстановке и почти везде был Кейз, только один постановочный семейный снимок всех троих, но его Аманда поставила на полку повыше и задвинула так, словно намеренно убрала с глаз подальше. Я повернулась, чтобы осмотреть полки над столом, и заметила черную записную книжку «Молескин» поверх стопки бумаг в уголке. Похоже, такую же пустую, как и та, что я нашла в доме. А может, самый последний из дневников Аманды. Я уже слышала цоканье каблуков Сары по отполированному бетонному полу. Я резко потянулась, схватила записную книжку и сунула в сумку. Стул подо мной скрипнул, когда я плюхнулась на место. К счастью, Сара, похоже, ничего не заметила, когда вернулась в кабинет Аманды. Она была слишком взволнованна. — Простите, — буркнула она. — Понятия не имею, где я записала имя бухгалтера. — Ладно. Спрошу у Зака, — сказала я, стараясь выглядеть спокойной, пока задавала свои вопросы. — Как выглядела Аманда на вечеринке у Мод в тот вечер, когда погибла? Погибла, а не была убита. Я специально заменяла термины. Ничего не признавать, даже существенных фактов. Вот первое правило уголовного судопроизводства. — Ну… нормально она выглядела, — ответила Сара. — Красивая, как обычно. Уверена, вы видели ее фото. Если вы ищете альтернативные версии, то я бы копала в эту сторону. В мире куча извращенцев. — На ее лице читалось отвращение. — Есть даже соответствующие категории в порно. Я кивнула. Но человек, просто увлекшийся Амандой, не годился для построения толковой альтернативной версии. Жюри присяжных потребуют подробностей. Чего-то или кого-то, чтобы вонзить свои зубы. В противном случае можно с тем же успехом валить все на призрака, его за решетку не упрячешь. — Вы разговаривали на вечеринке?