– А твой отец сказал: «Малыш, никто этого не знает, кроме инженеров». И когда мы поднялись на-гора, он показал на нескольких мужчин в таких же, как у него, защитных касках, стоявших около стенда с показателями бригад, и сказал: «Вот это и есть инженеры». Мы сразу заметили, что они другие. Шеи у них точно были почище. – Ну, вот мы и исполнили свою детскую мечту. Славы, конечно, не добились, но, по крайней мере, честно выполняем свои обязанности, делаем кое-что полезное и имеем право сказать, что не предали самих себя. – Прекрати! – неожиданно взорвался Ли Миньшэн и снова вскочил. – Да, я все это время выполняю свои обязанности. Я кое-чего добился. Ну а ты? Ты же витаешь в облаках! Неужели ты всерьез веришь, будто можешь вывести горняков из забоя? Превратить залежи угля в газовые месторождения? Допустим даже, что теория верна и все твои эксперименты пройдут успешно. И что из того? Ты просчитал хотя бы стоимость? И как ты собираешься прокладывать десятки тысяч километров трубопроводов? Ты хоть понимаешь, что мы сегодня не вытягиваем оплачивать железнодорожные тарифы? – Но ведь это долгосрочная программа. Через несколько лет или даже несколько десятков лет… – Иди к черту! Мы не знаем, что будет через несколько дней, а ты несешь что-то о десятках лет. Я уже сказал: ты витаешь в облаках. Послушай, ты, сидя в чистеньком кабинетике старого пекинского института, можешь позволить себе мечтать, ну а я не могу. Я живу в реальном мире. Ли Миньшэн отвернулся и добавил: – Ах, да, я пришел сказать, что директор велел всемерно помогать твоему эксперименту. Работа есть работа, и я буду ее выполнять. – И он, не оглядываясь, быстро зашагал прочь. Лю Синь молча рассматривал шахту, где родился, где провел детство и юность, – ее высоченные копры, огромные шкивы на их верхушках, через которые перекинуты тросы, опускающие вниз, в непроглядную тьму, просторные клети, вереницы электровагонеток, разъезжающих туда и обратно через вход в шахту, где работал его отец, состав железнодорожных полувагонов – их всегда было столько, что он не мог сосчитать, – у здания угольного сепаратора кинотеатр и футбольное поле, где прошли лучшие мгновения его юности, огромная баня (ни у кого, кроме шахтеров, таких не было) – в ее бассейне, где вода всегда была окрашена угольной пылью, он научился плавать. Да, он научился плавать там, где не было не только морей и океанов, но даже захудалой речки. А дальше возвышался громадный усеченный конус отвала, где уже больше века накапливается пустая порода, выросший выше окружающих природных холмов; кое-где там вились дымки – это горела отсыревшая под дождем сера… Все черное от непрерывно оседающей угольной пыли. Это был цвет детства Лю Синя, да и всей его жизни. Он закрыл глаза, прислушался к звукам, доносившимся от лежавшей внизу шахты, и время, казалось ему, остановилось. Отцовская шахта. Моя шахта Ложбина находилась недалеко от шахты; днем было хорошо видно поднимающиеся оттуда дым и пар, ночью – электрическое зарево, а паровые свистки были слышны круглосуточно. Лю Синь, Ли Миньшэн и Айгул стояли посреди этой уединенной котловины. Поодаль, у подножия горы, пастух медленно гнал куда-то стадо тощих коз. Под этой котловиной и располагался тот небольшой изолированный пласт угля, который Лю Синь намеревался использовать для своего эксперимента по подземной газификации. Ли Миньшэн и его инженеры из геологического отдела месяц раскапывали горы документов в своих архивах и все же отыскали то, что нужно. – Это довольно далеко от области главных выработок, и поэтому геологическая проработка не слишком подробная, – пояснил Ли Миньшэн. – Я как следует проработал материал. Из него ясно, что экспериментальный пласт находится самое меньшее в двухстах метрах от основного. Это приемлемо. Нужно браться за работу! – возбужденно воскликнул Лю Синь. – Ты не специалист в шахтной геологии, а уж здешних реальных условий и подавно не знаешь. Выслушай мой совет: будь осторожнее. Подумай еще. – Тут и думать нечего. Эксперимент начинать нельзя, – вмешался Айгул. – Я тоже проработал эти материалы. Они слишком обобщены. Разведочные скважины бурили слишком далеко одну от другой, да и делалось это еще в шестидесятые годы. Перед началом эксперимента необходимо повторить разведку и твердо убедиться в том, что пласт действительно независим. Мы с Ли набросали план разведки. – Сколько времени эта разведка займет, по вашему плану? И сколько на нее потребуется дополнительных денег? – При возможностях нашего отдела не менее месяца. Стоимость работ мы не рассчитывали. Если навскидку… миллиона два. – У нас нет ни времени, ни денег на это. – Так подай запрос в министерство. – В министерство? Там целая толпа бездельников спит и видит, как бы загубить этот проект! А начальству подавай результат, так что если я приползу назад и начну вымаливать еще времени и дополнительных денег, то всему делу конец. Я чувствую, что серьезных проблем здесь не будет, так почему бы не пойти на некоторый риск? – Ты чувствуешь? Риск?! Только не в таком проекте! Доктор Лю, ты хоть понимаешь, где мы собираемся разжечь огонь? И это, по-твоему, «некоторый риск»? Лю Синь, резко взмахнул рукой. – Я принял решение! – И с этими словами пошел прочь. – Инженер Ли, ты-то почему не пытаешься остановить этого безумца? Мы ведь оба видим, насколько это опасно, – сказал Айгул. – Я буду делать то, что от меня требуется, – ледяным тоном ответил Ли Миньшэн. * * * В котловине работало сотни три человек. Это были не только физики, химики, геологи и горные инженеры, но и немало специалистов совсем иного профиля. Айгул возглавлял бригаду подземных огнеборцев из десяти человек, две бригады бурильщиков приехали с нефтяного месторождения Жэньшо в провинции Хэбэй, была и немалая группа инженеров и рабочих гидротехников, которым предстояло возвести подземные брандмауэры. Рядом с несколькими высокими буровыми установками помимо штабелей бурильных штанг громоздились горы мешков с цементом, ворочалась бетономешалка и завывал пульпонасос высокого давления, закачивавший под землю жидкий цементный раствор, рядом выстроились водяные и воздушные насосы, а по земле расстелилась паутина разноцветных труб. За два месяца пласт окружили подземным цементным барьером в два с лишним километра длиной. Лю Синь решил использовать метод, применяемый для гидроизоляции основания плотин – цемент под большим давлением закачивался под землю и там, быстро твердея, превращался в огнестойкую стену. А внутри кольца пробурили чуть ли не сотню скважин, направленных точно в пласт. В каждую из них входила труба, разделявшаяся на поверхности на три ветки, связанные с тремя насосами – для подачи воды, пара или сжатого воздуха. Завершились подготовительные работы выпуском «земляных крыс» – так в обиходе называли датчики горения, хотя эти необычные приборы, сконструированные лично Лю Синем, походили не на крыс, а на бомбы. У каждой двадцатисантиметровой крысы один конец корпуса был заострен, а на другом конце располагался колесный привод; она могла забуриться на сотню метров в сторону от скважины и самостоятельно достичь назначенной позиции. А там им предстояло измерять температуру и давление и передавать показания на поверхность при помощи инфразвука. Под землю пошло больше тысячи «крыс», причем половину выпустили за пределами брандмауэра, чтобы исключить возможность незамеченного прорыва огня. В большой палатке Лю Синь стоял перед проекционным экраном, на котором отображались и периметр брандмауэра, и положение каждой «крысы», которое компьютер указывал согласно сигналам приборов. Мигающие точки плотно усеивали экран, придавая ему сходство с картой звездного неба. Все было готово. Два массивных пусковых электрода, напрямик подключенные проводами к красной кнопке, установленной в штабной палатке, где находился Лю Синь, были опущены в скважину на нужную глубину. Все рабочие и инженеры находились на местах и с нетерпением ждали начала собственно эксперимента. – Доктор Лю, подождите. – За последнее время отношения Лю Синя с Айгулом стали более напряженными, и теперь огнеборец обращался к руководителю проекта строго официально. – Это страшное дело. Вы не знаете мощи подземного огня. – Айгул, прекрати. Я ведь знаю, что ты не только сеешь уныние, но и постоянно жалуешься на меня в министерство. Хотя, если брать по справедливости, твой вклад просто неоценим, и без того, что ты сделал за последний год, я еще и близко не подошел бы к эксперименту. – Доктор Лю, не выпускайте демона из-под земли! – Ты что, всерьез думаешь, что мы можем сейчас дать задний ход? – Лю Синь улыбнулся, покачал головой и повернулся к Ли Миньшэну. – Как вы распорядились, мы шесть раз проверили все геологические данные. Проблем не нашли. Минувшей ночью закачали еще по одному цементному слою в нескольких потенциально ненадежных местах. – Он указал на несколько коротких линий с внешней стороны периметра на экране. Лю Синь подошел к пусковому пульту и, уже поднеся пальцы к красной кнопке, приостановился и закрыл глаза, будто молился. Его губы зашевелились, но только Ли Миньшэн, стоявший совсем рядом, услышал, что он произнес всего одно слово: – Отец… Нажатие на кнопку не сопровождалось ни звуками, ни вспышкой. Котловина осталась такой же, как была. Но где-то глубоко под землей напряжение более двух тысяч вольт породило высокотемпературную электрическую дугу посреди пласта. На экране было видно, что в месте расположения электродов появилась красная точка, которая стала быстро увеличиваться в размерах, словно пятно красных чернил, расплывающееся на рисовой бумаге. Лю Синь пошевелил компьютерной мышкой, и на экране отобразилась модель процесса горения, составленная по показаниям «земляных крыс», – быстро растущий неправильный сфероид, вернее, даже луковица, каждый слой которой был изотермой. Насосы с ревом закачивали через скважины необходимый для горения воздух, и пламя распространялось стремительно, как из взорвавшегося газового баллона… Через час управляющий компьютер включил насосы, подающие воду, и пламя на экране моргнуло и съежилось, как сдувающийся воздушный шарик, однако горение продолжалось с той же силой. Лю Синь вышел из палатки. Солнце скрылось за холмом; по темнеющей ложбине гулким эхом раскатывался грохот машин. Толпа в триста с лишним человек окружила торчавший вертикально мощный патрубок толщиной с нефтяную бочку. Лю Синя сразу заметили и пропустили к небольшой платформе у основания патрубка. На ней уже стояли два человека: один, увидев Лю Синя, принялся крутить огромный вентиль, а второй чиркнул зажигалкой и протянул ее ученому. Сначала газ чуть слышно шипел, рабочий крутил вентиль, звук становился все громче, и в конце концов вырывающийся из-под земли газ огласил долину хриплым ревом разъяренного гиганта. Три сотни взволнованных лиц со всех сторон смотрели на слабый огонек. Лю Синь опять зажмурился, еще раз прошептал: – Отец… – поднес зажигалку к соплу и поджег первый в мире факел над скважиной коксового газа. Громко хлопнуло, и в небо метров на двадцать взметнулся мощный огненный столб. Над самой горловиной сопла пламя было чисто-голубым, чуть выше обретало ослепительно желтый цвет, который далее постепенно темнел и превращался в красный. Рев сменился злобным шипением. Стоявшие поблизости попятились от жара. Свет факела озарил окружающие холмы; издалека он должен был смотреться как небесная свеча, сияющая над лёссовым плато. Седовласый директор шахтоуправления протолкался сквозь толпу и пожал руку Лю Синю. – Прими поздравление от косного, узколобого пережитка прошлого. Ты победил! Но, надеюсь, ты скоро погасишь этот огонь. – Вы все еще не доверяете мне? Я не стану его гасить. Он будет гореть, чтобы его видели вся страна и весь мир! – Так ведь мир уже видит. – Директор указал на кучку телерепортеров у себя за спиной. – Но ты ведь отлично знаешь, что есть места, где от твоего пробного участка до промышленной залежи всего двести метров. – Но на этом опасном направлении мы заложили три огнезащитные стены. И держим наготове кучу высокоскоростных бурильных машин. Никаких проблем просто не может быть. – Не знаю. Я просто опасаюсь, что дело обернется плохо. Конечно, вы все тут начальство, инженеры из министерства, и мне вмешиваться не по чину. Но, как известно, в любой неотработанной технологии кроется потенциальная опасность. Я не один десяток лет провел и в забое, и командуя шахтой и повидал разные опасности. И поэтому не могу не беспокоиться. Однако, – директор снова протянул руку Лю Синю, – я все равно с радостью поздравляю тебя. Ты доказал мне, что надежда для угольной индустрии все еще существует. – Он еще раз указал на столб огня. – Твой отец был бы доволен. В следующие два дня на подготовленных форсунках вспыхнули еще два факела. Теперь производительность экспериментального пласта в расчете на стандартное выходное давление достигла 500 000 кубометров в час – больше, чем давали бы пятьсот мощных угольных газогенераторов. Область подземного горения находилась под непрерывным наблюдением компьютера, который ограничивал ее объем двумя третями экспериментального пласта. По требованию руководства шахты Лю Синь несколько раз демонстрировал управление огнем. Описав мышкой на экране компьютера кольцо вокруг огня, он щелчком кнопки заставлял его сжиматься. Тон воя насосов снаружи тут же менялся, и в течение часа пожар съеживался до указанного размера. Одновременно с опасной стороны, на перешейке между опытным участком и основной залежью, добавили еще две противопожарные завесы, каждая длиной по 200 метров. Лю Синю, в общем-то, нечего было делать, разве что давать интервью СМИ и поддерживать деловые контакты с широким миром. Сюда, в ложбину рядом с шахтой, устремились представители крупнейших китайских и зарубежных компаний, даже «Дюпон» и «Эксон», желавшие обсудить перспективы капиталовложений и участие в проектах. На третий день один из подземных пожарных пришел к Лю Синю и сказал, что их командир вот-вот свалится от усталости. За последние двое суток Айгул устроил своему подразделению целый ряд изматывающих учений. Он также по собственной инициативе заказал у Национального центра дистанционных измерений спутниковое время для слежения за температурой почвы в этой области. Все трое суток он вообще не спал и ночами бродил вокруг огнезащитного барьера, успевая за ночь как раз сделать круг. Отыскав Айгула, Лю Синь увидел, что этот энергичный крепыш заметно похудел и глаза у него воспалились и покраснели. – Я не в состоянии спать, – признался он. – Стоит закрыть глаза, как начинаются кошмары. Я вижу, как над землей повсюду вырастают столбы пламени, образующие целый огненный лес… – Спутниковый контроль стоит бешеных денег. Хоть я и не вижу необходимости в таком наблюдении, но все равно благодарен тебе за осторожность. И в будущем мне без тебя не обойтись. Айгул, я все так же считаю маловероятным, что для твоей команды найдется работа, но, когда имеешь дело с огнем, пожарные обязательно должны быть рядом. Ты устал. Съезди на несколько дней в Пекин, отдохни. – Уехать сейчас? Вы в своем уме? – Ты вырос прямо на подземном огне. Потому-то и боишься его так сильно. Пусть сегодня мы не в состоянии управлять таким обширным горением, как в Синьцзяне, но скоро и это будет нам по силам. Я намерен создать первый подземный газогенератор для коммерческого использования именно там, в Синьцзяне. Со временем мы укротим тот огонь, и на твоей родине вырастут роскошные виноградники. – Доктор Лю, я вас уважаю. Потому и работаю с вами. Но вы слишком самоуверенны. А в том, что касается подземного огня, – и вовсе ребенок. – Айгул горько улыбнулся и побрел прочь, качая головой. * * * Несчастье случилось на пятый день. Солнце только-только взошло, и Лю Синь еще спал, когда его растолкал Айгул – совершенно запыхавшийся, с выпученными глазами и чуть ли не трясущийся, как в лихорадке. И в промокших от росы выше колен брюках. Он сунул под нос Лю Синю отпечатанную на лазерном принтере цветную фотографию, да так близко к глазам, что тому пришлось отодвинуть руку со снимком, чтобы рассмотреть его. Это оказалась псевдоцветная картинка, переданная спутником; Лю Синь совершенно не разбирался в этих абстрактных изображениях и поэтому лишь тупо смотрел на листок. – Пошли! – рявкнул Айгул, явно забывший о демонстративной субординации, и за руку потащил Лю Синя из палатки. Они рысцой поднимались на холм с северной стороны долины, и Лю Синь чувствовал все бо́льшую и бо́льшую растерянность. Во-первых, это самое безопасное направление, до большой залежи отсюда было не менее километра. Во-вторых, Айгул тащил его вверх по склону холма, а огнезащитное кольцо оставалось намного ниже. Что тут могло приключиться? Когда они оказались на вершине, Лю Синь открыл было рот, чтобы спросить, но не успел – Айгул показал в другую сторону, еще дальше. У Лю Синя отлегло от сердца, и он усмехнулся чрезмерной мнительности своего пожарника. Как раз в той стороне, куда указывал Айгул, находилась шахта, а между холмом, где они находились, и следующим лежал зеленый луг, куда сбегал ровный склон. Вид казался совершенно безмятежным, особенно лужайка, но, присмотревшись, Лю Синь все же разглядел, что первое впечатление оказалось обманчивым: на одном почти идеально круглом пятне трава была темнее, чем вокруг, и заметить это можно было, только тщательно всмотревшись. Сердце у него оборвалось, и они с Айгулом побежали вниз, к этому темному пятну. Добравшись туда, Лю Синь увидел, что трава пожухла и полегла на землю, но не засохла, а как будто сварилась. Он упал на колени и прижал руки к земле – почва была ощутимо теплой. А посреди круга в свете восходящего солнца он увидел вьющуюся струйку пара… Сразу же начали экстренно бурить множество скважин, запустили в них больше тысячи «земляных крыс», и в конце концов Лю Синю пришлось признать ужасный факт: огонь перекинулся на главную залежь. Масштабы пожара на данный момент были неизвестны, поскольку максимальная скорость «крыс» под землей составляла около десяти метров в час. Однако очаг возгорания находился намного глубже экспериментального пласта, и тот факт, что его тепло дошло до поверхности земли, означал, что он действует довольно долго. То есть пожар, скорее всего, большой. Странным было то, что экспериментальный пласт и большую залежь действительно разделяла тысяча метров земли и камня и эта преграда оставалась целой и невредимой – пожар разгорелся по другую сторону километрового природного брандмауэра, и кто-то даже высказал предположение, что этот огонь возник независимо от эксперимента. Но это был столь явный самообман, что даже автор идеи не поверил в нее. Ну а поспешные исследования помогли той же ночью установить истину. От экспериментального пласта отходило восемь тоненьких – с полметра в узких местах – ленточек угля. Такие прослойки и впрямь очень трудно обнаружить. Пять из них обрубила противопожарная стена, но остальные три уходили вглубь и прошли под ее нижним краем. Две благополучно завершились в толще породы, а вот последняя протянулась на весь километр и соединилась с главной залежью. Все эти нитки представляли собой заполненные углем разломы в земле и имели многочисленные выходы на поверхность, через которые поступало вполне достаточно кислорода для горения. И ничтожная ниточка, связавшая экспериментальный пласт и залежь, сработала как бикфордов шнур. Ни одна из этих прожилок не была отмечена в документах, которые представил Ли Миньшэн, да и вообще угольная геология практически не упоминала такие длинные и узкие ленты. Мать-природа сыграла одну из столь любимых ею жестоких шуток. – Мне некуда было деваться. У моей дочки уремия, и ей необходим постоянный гемодиализ. Этот проект обещал позарез необходимый мне заработок, и поэтому я не стал достаточно настойчиво возражать против твоих намерений… – Ли Миньшэн был бледен и упорно не смотрел Лю Синю в глаза. Через сутки, так же рано утром, они стояли втроем на холме между двух подземных пожаров. Весь луг между холмом и шахтой был темно-зеленым, и на этом фоне выделялся бледно-желтым вчерашний круг пожухлой травы. Поднимавшийся от земли пар затуманивал вид недалекой шахты. – Моя бригада из Синьцзяня с кучей снаряжения уже приземлилась в Тайюане и скоро будет здесь. Сюда спешат отряды со всей страны. Огонь, судя по всему, сильный и быстро распространяется. Лю Синь долго молча смотрел на Айгула и в конце концов проговорил чуть слышно: