Через несколько минут экран перестал мигать и показал новорожденного младенца с еще не омытым от родовой слизи личиком. Акушерка только-только взяла его с весов. Малыш не плакал и не смеялся, а смотрел широко открытыми очаровательными глазенками, впитывая впечатления от открывшегося ему нового мира. Большой Начальник усмехнулся. – Да, совершенно верно, это я. Матушка не раз говорила, что я открыл глаза, как только родился, – сказал он и улыбнулся во весь рот. Он явно притворялся беззаботным, пытаясь скрыть волнение, но на сей раз, в отличие от большинства других случаев, ему это не особенно удалось. – Посмотрите сюда, – сказал Бай-Бин, указывая на строку меню под изображением. – Эти кнопки позволяют увеличивать масштаб и изменять ракурс. Это ползунок времени. Программа «Цифровое зеркало» продолжит двигаться вперед во времени, следуя за вами как за объектом поиска. Чтобы найти определенное время или событие, нужно делать почти то же самое, как вы в текстовом редакторе искали бы фрагмент документа с помощью полосы прокрутки. Сначала большими шагами во времени найдите приблизительное местоположение, затем более точной настройкой, передвигая ползунок влево или вправо и ориентируясь по тем эпизодам, которые вы сможете распознать. Найти можно все. Это примерно так же, как быстрая перемотка вперед и назад на DVD-плеере, хотя, конечно, чтобы воспроизвести этот диск с нормальной скоростью потребуется… – Я полагаю, примерно пятьсот тысяч часов, – сказал Большой Начальник, успевший прикинуть числа в уме раньше, чем Бай Бин. Он взял мышь и увеличил изображение. На экране появилась молодая мать на родильной койке и часть больничной палаты – прикроватная тумбочка и настольная лампа в простом стиле той эпохи, а также окно с деревянной рамой. Но его внимание особенно привлекло пятно красно-оранжевого света на стене. – Я родился вечером, примерно в то же время, что и сейчас. Возможно, это последний луч заходящего солнца. Большой Начальник подвел курсор к ползунку времени, и изображение снова быстро заскакало. Время устремилось вперед. При следующей остановке на экране появился маленький круглый столик, освещенный свисающей с потолка лампочкой без абажура. За столом его мать – скромно одетая, в очках – занималась с четырьмя детьми. Совсем маленький ребенок, трех или четырех лет (очевидно, он сам) неуклюже ел из маленькой деревянной миски. – Моя мать была учительницей начальной школы. Ей нравилось заниматься дополнительно с неуспевающими учениками прямо у себя дома. Тогда она и меня пораньше забирала из садика. – Большой Начальник некоторое время наблюдал за происходящим на экране. Его детское «я» случайно пролило на себя кашу из миски. Мать поспешно встала и потянулась за полотенцем. Только после этого он передвинул ползунок дальше. Время перепрыгнуло на несколько лет. Внезапно экран озарил алый свет пламени горна доменной печи, в его пляшущих вспышках мелькали силуэты нескольких рабочих в грязных асбестовых костюмах. Большой Начальник ткнул пальцем в одну из фигур: – Это мой отец, доменщик. – Вы можете изменить угол обзора, – напомнил Бай Бин и попытался забрать мышку из пальцев Большого Начальника, но тот мягко, но неуклонно удержал ее. – Ни к чему. В тот год шла борьба за повышение выпуска продукции, постоянные сверхурочные, и рабочим часто носили еду из дома. И я носил. Тогда-то я впервые увидел отца на работе, как раз с этого ракурса. И его силуэт на фоне пылающего печного горна глубоко врезался мне в память. И снова годы устремились вперед, следуя за ползунком времени, и остановились в ясный солнечный день. На фоне лазурного неба развевался алый флаг юных пионеров Китая. Мальчик в белой рубашке и синих брюках не отводил от него глаз, пока другие руки завязывали на его шее красный галстук. Правая рука мальчика взметнулась над головой в салюте, страстно заявляя всему миру, что он всегда будет готов бороться за дело коммунизма. Его глаза были ясны, как чистое голубое небо. – В пионеры я вступил во втором классе начальной школы… Время устремилось дальше, и появился другой флаг – Коммунистического союза молодежи Китая, – развевающийся на фоне мемориала павшим. Кучка подростков произносила клятву флагу. Он стоял в заднем ряду, его глаза были ясны, как и прежде, но в них можно было разглядеть энтузиазм и целеустремленность. – В комсомол меня приняли в первом классе средней школы. Снова временной скачок. Появляется третий красный флаг – флаг Коммунистической партии Китая. Дело происходит в огромном актовом зале. Крупным планом возникают шесть юношей, произносящих клятву; лицо одного из них заполняет экран. – В партию меня приняли на втором курсе института. – Большой Начальник указал пальцем на экран. – Посмотрите ему в глаза. Что вы там видите? В этой паре юных глаз все еще можно было разглядеть ясность детства, пыл и страстное стремление вперед, присущее юности, но в них проглядывала новая, пока еще незрелая мудрость. – Я чувствую, что вы были… искренним, – сказал Бай Бин, глядя в эти глаза. – Так оно и есть. И с тех пор до нынешнего дня я помню каждое слово этой присяги. – Большой Начальник вытер глаза; это движение было настолько стремительным, что Бай Бин даже не заметил его. Ползунок продвинулся вперед еще на несколько лет. На этот раз, похоже, он проскочил нужную точку, но после нескольких небольших уточнений на экране появилась дорожка под тенистыми деревьями. Посреди дорожки стоял молодой человек, глядевший на девушку, которая явно собиралась уйти. Девушка повернула голову, чтобы посмотреть на него в последний раз; ее глаза блестели от слез. Ее словно окружал ореол чистоты и непорочности. А потом она ушла, исчезла вдалеке между двумя рядами высоких тополей. Бай Бин деликатно встал и вознамерился отойти на несколько шагов, но Большой Начальник остановил его. – Не беспокойтесь, с тех пор я ни разу не видел ее. – Он снял ладонь с мышки и отвел взгляд от экрана. – Ну вот и все, благодарю вас. Можете выключать компьютер. – Не желаете посмотреть еще что-нибудь? – Нет, я уже посмотрел все, что было достойно воспоминаний. – Если хотите, мы можем отыскать ее прямо сейчас. Это будет очень легко. – Не стоит. Уже поздно, вам пора идти. Я от всей души благодарю вас. * * * Как только Бай Бин ушел, Большой Начальник позвонил в охрану и попросил начальника смены зайти к нему в кабинет. Тут же примчался вооруженный полицейский, отдал честь и замер в ожидании. – Вас ведь зовут… Ян, верно? – У вас отличная память, товарищ начальник. – Не беспокойтесь, я пригласил вас не по делу. Вдруг захотелось почему-то сказать вам, что сегодня у меня день рождения. Охранник от удивления окончательно лишился дара речи. Большой Начальник снисходительно улыбнулся. – Можете идти. – Охранник отдал честь и собрался лихо повернуться на месте, как Большой Начальник остановил его: – Ах, да, и оставьте мне ваше оружие. Охранник замялся было, но все же вынул пистолет из кобуры, подошел к монументальному письменному столу, деликатно положил его на край, снова отдал честь и вышел. Большой Начальник взял пистолет, вынул магазин и начал извлекать из него патроны, один за другим, пока не остался только один. Тогда он вставил магазин с последним патроном на место. Кто знает, кому следующему попадет в руки это оружие – может быть, его секретарю, а может быть, ночной уборщице. Незаряженное оружие, в любом случае, безопасней. Положив пистолет на стол, он расставил извлеченные из него патроны в кружок, как свечи на юбилейном торте. Потом подошел к окну и несколько минут глядел поверх города на почти касавшееся горизонта солнце. Из-за густого промышленного смога, висевшего над городом, солнечный диск был окрашен в темно-красный цвет. Большой Начальник подумал, что он похож на зеркало. Напоследок он отцепил от лацкана значок «Служим народу»[14][«Служим народу» – политический лозунг и неофициальный девиз Китайской Народной Республики, появившийся на самой заре образования государства; цитата из речи Мао Цзэдуна.] и приколол его на флаг провинции, стоявший на его столе между флагами Китая и КПК. Потом он сел за стол и стал спокойно ждать последнего луча заходящего солнца. Будущее Поздно вечером Бай Бин вошел в главный компьютерный зал Центра метеорологического моделирования. Бай Бин сидел там в одиночестве и смотрел остановившимся взглядом на экран суперструнного компьютера. Сун Чен подошел к нему и похлопал по плечу. – Бай, я уже договорился с вашим начальником. Вскоре прибудет специальный автомобиль, который отвезет вас в Пекин. Там вы передадите суперструнный компьютер сотруднику центрального аппарата и сделаете доклад группе экспертов. Ваше открытие настолько грандиозно, что заставить людей понять и поверить во все это будет нелегко. Так что вам придется запастись терпением для разъяснений и демонстраций… Бай Бин, что случилось? Бай Бин слушал молча, даже не шевелился на кресле. На экране созданной компьютером зеркальной Вселенной плавала в космосе Земля. Контуры ледяных шапок изменились, и голубизна океана приобрела сероватый оттенок, но очертания материков не отличались от современных, во всяком случае, Сун Чен не заметил различий. – Он был прав, – сказал Бай Бин. – Что? – Большой Начальник был прав. – Бай Бин медленно повернулся к Сун Чену и взглянул ему в лицо красными от усталости глазами. – Вы что, провели минувшие сутки в размышлениях по этому поводу? – Нет. Я обошел проблему рекурсии при обращении к будущему. – Вы хотите сказать… цифровое зеркало теперь может производить еще и симуляцию будущего? Бай Бин вяло кивнул. – Но только очень отдаленного будущего. Нынче ночью я придумал совершенно новый алгоритм. Относительно близкое будущее он перескакивает, то есть обходит нарушение причинно-следственной цепочки, возникающее в результате того, что знание будущего изменяет настоящее. И я настроил зеркало прямиком на далекое будущее. – Насколько далекое? – Тридцать пять тысяч лет. – И какое же общество будет на Земле? – спросил Сун Чен, осторожно подбирая слова. – Зеркало подействовало на него? Бай Бин мотнул головой. – К тому времени цифровое зеркало уже не будет существовать. И общества тоже не будет. И человеческая цивилизация уже исчезнет. Сун Чен остолбенел. На экране между тем точка обзора быстро приближалась к планете и вскоре зависла над городом, окруженным пустыней. – Это наш город. Он мертв, в нем уже две тысячи лет никто не живет. Прежде всего бросилась в глаза строгая геометрическая упорядоченность мертвого города. Все здания представляли собой идеальные кубы, выстроенные аккуратными колоннами и рядами, а территория города образовывала идеальный квадрат. Только облака песчаной пыли, время от времени проносившиеся по квадратной сетке улиц, не позволяли принять город за абстрактную геометрическую фигуру из учебника. Умело перемещая точку обзора, Бай Бин проник в комнату одного из кубических домов. Накопившиеся за бесчисленные годы песок и пыль плотно погребли все, что там находилось. Под окном пологая горка касалась подоконника. Большими и малыми буграми обозначались места, где остались мебель и бытовая техника. В одном углу торчало несколько конструкций, похожих на сухие ветви, – проржавевшая металлическая вешалка для одежды. Бай Бин скопировал часть изображения и вставил в другую программу, которая устранила толстый слой песка, обнажив проржавевшие до голых рам телевизор и холодильник, а также письменный стол. На столе лежала невесть когда повалившаяся фотография в рамке. Еще раз поиграв положением точки обзора, Бай Бин увеличил масштаб, и маленькая фотография заполнила весь экран. Это оказался семейный портрет трех человек; они чрезвычайно похожи друг на друга – и одеждой, и лицами. Пол можно было определить только по длине волос, возраст – по росту. Одеты они были в одинаковые костюмы, похожие на знаменитый френч Мао, аккуратные, строгие и застегнутые до подбородка. Присмотревшись, Сун Чен все же обнаружил в чертах лиц далеких потомков некоторые различия. Эффект полного сходства усугублялся одинаковым выражением их лиц, какой-то деревянной безмятежностью, какой-то мертвой серьезностью. – На всех фотографиях и видеозаписях, которые мне удалось найти в этой эпохе, у людей совершенно одинаковые выражения лиц. Я не видел никаких других эмоций, не говоря уже о слезах или смехе. – Но как же они дошли до жизни такой? – испуганно спросил Сун Чен. – Наверно, стоит заглянуть в какие-нибудь учебники по истории, что ли? – Уже заглядывал. История после нас двигалась примерно так: «Эпоха Зеркала начнется через пять лет. В первые лет двадцать цифровые зеркала будут использовать только правоохранительные органы, но уже в это время они существенно повлияют на человеческое общество и вызовут в нем структурные изменения. Но уже вскоре зеркала проникли во все сферы личной и общественной жизни. Историки назвали этот период началом Эпохи Зеркала. На протяжении первых пяти веков новой эры человеческое общество все еще продолжало постепенно развиваться. Признаки полного застоя впервые появились в середине VI века Эпохи Зеркала. Застой начался с культуры, потому что человеческая природа теперь была чистой, как вода, и в ней не осталось ничего, что можно было бы изобразить и выразить. Исчезла литература, а затем и все гуманитарные науки. После них зашли в тупик наука и техника. Застой прогресса продолжался тридцать тысяч лет. История называет этот затянувшийся период Средними веками Света. – А что случилось потом? – Все очень просто и незатейливо. Ресурсы Земли истощились, все пахотные земли были утрачены из-за опустынивания. Между тем у человечества так и не возникло ни технологий для колонизации космоса, ни возможностей для добычи новых ресурсов. За последние пять тысяч лет все постепенно пришло в упадок… В ту эпоху, которую я вам показал, на всех континентах все еще оставались люди, но смотреть на их жизнь совсем не интересно. – А-ах… – Сун Чен вздохнул точно так же, как Большой Начальник позавчера, и умолк. Лишь после продолжительной паузы он спросил дрожащим голосом: – И… и что же нам делать? Может быть, лучше будет уничтожить зеркало? Бай Бин вытряхнул из пачки две сигареты и протянул одну Сун Чену. Свою он сразу же закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым на три мертвых лица на экране.