Янь Дун посмотрел по сторонам. Его демонстрация отнюдь не произвела того эффекта, на который он рассчитывал. Инженеры удостоили его конструкцию лишь беглого взгляда и без единого слова вернулись к своим экранам. Лишь после того как от антистатического покрытия пола поднялась струйка дыма, один из сидевших поблизости подошел к нему и осведомился: – Что это вы делаете? Впрочем, сомневаюсь, чтобы температура была достаточно высокая. И он отодвинул световод назад, убрав его грань из фокуса параболического отражателя. Светящееся пятно на полу осталось, но сразу же потемнело и остыло. Янь Дун даже удивился тому, как ловко этот человек управлялся с устройством, которое только что впервые увидел. Ведущий инженер тоже указал на световод. – Собирайте свое оборудование и выпейте воды. Мне сказали, что вы приехали на поезде. Неужели железная дорога с Чанчунем еще работает? Вас наверняка мучает жажда. Янь Дун горел желанием разъяснить суть своего изобретения, но ему действительно очень хотелось пить. А после услышанного пересохшее горло так перехватило, что он не смог выдавить ни звука в ответ. – Вы молодец! Весьма толковый проект, – сказал ведущий инженер, подавая Янь Дуну стакан с водой. Тот осушил его одним глотком и растерянно посмотрел на начальника. – Вы хотите сказать, что кто-то уже предложил такое решение? Ведущий инженер рассмеялся. – Похоже, что вы, за общением с инопланетянами, стали недооценивать интеллектуальные способности своих сородичей. А ведь с того самого момента, когда низкотемпературный художник запустил на орбиту первый блок, множество народу думает о том, как исправить положение. И предложили множество вариантов. Например, вместо рефлектора предлагали использовать солнечные батареи. Или не волноводы, а провода и электронагревательные элементы. Преимущество такого подхода в том, что это оборудование проще производить и транспортировать. А недостаток – меньшая, чем у световодов, эффективность. В общем, мы пять лет исследуем этот вопрос. Технология уже продумана до мелочей. И необходимое оборудование по большей части готово. – Тогда почему же вы еще не начали действовать? – Если применить этот метод, Земля потеряет двадцать один процент своей воды, – вмешался один из инженеров. – Либо во время движения в виде испаренного пара, либо во время входа в атмосферу в результате высокотемпературной диссоциации. Ведущий инженер повернулся к нему. – Вы, наверно, еще не знаете: американцы буквально только что смоделировали процесс на компьютере. Уже в ионосфере и ниже водород, выделяющийся при высокотемпературной диссоциации, сразу же вступит в реакцию с окружающим кислородом и образует воду. Мы слишком завысили расчетные потери в этом процессе. Общий их объем составит не более восемнадцати процентов. Он повернулся к Янь Дуну. – Но ведь и это очень много. – Я так понимаю, что у вас есть план, позволяющий вернуть из космоса всю воду? Ведущий инженер покачал головой. – Это можно сделать только с помощью двигателя ядерного синтеза. Но пока что мы не в состоянии добиться управляемости этого процесса. – В таком случае почему вы еще не действуете? Ясно же, что, если и дальше тянуть, Земля останется без единой капли воды. Собеседник кивнул. – Да. Мы долго сомневались, но уже решили начать. Очень скоро Земля вступит в бой за собственную жизнь. Восстановление океанов Янь Дун остался в секторе восстановления океана ответственным за проверку качества выпускаемых световодов. Пусть эта должность была не из важнейших, он все равно радовался тому, что участвует в работе. Проект по восстановлению океанов вступил в активную фазу через месяц после того, как Янь Дун приехал в столицу. Всего за неделю со всех космодромов мира в космос вышли восемьсот тяжелых ракет-носителей, доставивших на орбиту пятьдесят тысяч тонн груза. Затем с североамериканского космодрома поднялись двенадцать шаттлов, на которых находилось в общей сложности триста астронавтов. Ракеты направлялись в основном по одной и той же взлетной траектории, и поэтому их инверсионные следы над каждой пусковой площадкой сливались в один, не успевая рассеяться. С орбиты все это походило на паутинки, тянущиеся в космос со всех континентов. Эти массовые запуски увеличили сразу на порядок космическую активность человечества, но ведь оно по-прежнему пользовалось лишь технологией двадцатого века. Зато люди поняли, что если в существующих условиях весь мир сплотится и предпримет масштабную, хоть и рискованную, акцию, то ему по силам будет все что угодно. Янь Дун, как и почти весь мир, наблюдал в прямом телеэфире, как на ледяной блок устанавливали первую тормозную двигательную систему. Чтобы упростить дело, для первого опыта спуска с орбиты выбрали несколько блоков, не вращавшихся вокруг своей оси. Три астронавта высадились на льдину и выгрузили оборудование: похожее на артиллерийский снаряд устройство, способное забуриться в лед, три световода, трубу-дюзу и три сложенных параболических рефлектора. Земляне впервые смогли реально осознать, насколько велики ледяные параллелепипеды, заброшенные в космос. Казалось, будто три человека вступили в хрустальный мир. При ярком свете солнца ледяное поле под их ногами казалось необъятным. А вокруг, вблизи и вдали, висели в черном небе точно такие же хрустальные миры. Часть из них продолжала вращаться вокруг своей оси. И все эти вращающиеся и невращающиеся глыбы льда сверкали, переливались и отражали солнечный свет. Вокруг стоявших на льду астронавтов шла непрерывная головокружительная пляска светотеневых узоров. Чем дальше, тем меньше казались глыбы, образующие кольцо, но при этом они как будто сходились все ближе и ближе и в конце концов будто сливались в тонкий серебряный пояс, который изгибался и скрывался за краем Земли. А ближайшая глыба находилась всего в трех тысячах метров. Она вращалась вокруг малой оси, и у людей замирали сердца; они ощущали себя муравьями, любующимися небоскребом, который вдруг спятил и принялся выделывать кульбиты. Сила притяжения должна была довольно скоро заставить эти куски льда столкнуться. Тогда светозащитные мембраны порвались бы, льдины рассыпались, а ледяное крошево быстро испарилось бы и исчезло под лучами солнца. В кольце уже случилось два таких столкновения. И для первого опыта по спуску льда на планету выбрали один из тех блоков, которым грозило скорое разрушение. Сначала один из астронавтов включил буровое устройство. Крошки льда полетели из-под сверла и закружились в космосе искрящимся вихревым конусом. Буровая головка прорвала невидимую светофильтрующую мембрану и начала погружаться в лед. Сбоку отверстие, уходившее вглубь льда, казалось мутно-белой полосой. Как только бур достиг предписанной глубины, установка переместилась на новое место и просверлила еще одно отверстие. Всего их было сделано четыре; они пересекались в одной точке глубоко во льду. В три отверстия астронавты вставили по световоду, а в четвертое, более широкое, проделанное по направлению орбитального движения глыбы, трубу-сопло. Затем астронавты через специальные тонкие патрубки загерметизировали быстротвердеющей пеной пустоты в скважинах, куда входили световоды. И наконец, они раскрыли параболические отражатели. Отражатели, бесспорно, являлись одним из немногочисленных новейших технических решений, использовавшихся на начальном этапе возрождения океана; большей частью, как отметил начальник сектора при первой встрече с Янь Дуном, применялась техника двадцатого века. А отражатели были чудом, созданным с помощью нанотехнологий. В сложенном виде каждый занимал всего кубический метр, ну а развернутый превращался в параболоид диаметром в пятьсот метров. Три отражателя походили на три серебряных листа лотоса, выросших на глыбе льда. Астронавты отрегулировали каждый световод так, чтобы его приемник совпадал с фокусной точкой отражателя. Глубоко во льду, там, где встречались скважины, вспыхнул яркий свет. Казалось, будто крошечное солнце озарило внутри ледяной глыбы диковинное зрелище мифических масштабов – косяк серебристых рыб, танцующие морские водоросли, дрейфующие вместе с волнами… Все, что было заморожено за считаные секунды, сохранилось таким, каким было при жизни. Даже струйки пузырьков, вырвавшихся изо рта рыб, были четкими и отчетливыми. В ста с лишним километрах, внутри другой отвоевываемой у космоса ледяной глыбы, солнечный свет, переданный введенными вглубь световодами, обрисовал гигантскую черную тень. Это был синий кит длиной более двадцати метров! Лед, не так давно бывший земным морем, должен был вскоре вернуться к своему прежнему состоянию. А в глубине этой глыбы сияние несколько ослабло, затуманенное паром. Когда же пар рассеялся, точка превратилась в ярко-белый шар, увеличивавшийся в размерах по мере того, как таял лед. Вскоре давление достигло заданного уровня, поток пара сорвал крышку с сопла и вырвался наружу. Не имея никаких препятствий на своем пути, пар образовывал острый конус, постепенно рассеивался и в конце концов исчезал в солнечном свете. Впрочем, часть пара попала в тень другой ледяной глыбы и сконденсировалась в ледяные кристаллы, казавшиеся роем мерцающих светлячков. Таким образом, тормозные двигатели были установлены и запущены на первой партии из ста блоков льда. Для таких массивных объектов тяга была довольно слабой, поэтому льдинам предстояло пробыть на орбите от пятнадцати дней до месяца, прежде чем они замедлятся настолько, чтобы начать спуск в атмосферу. Как только орбитальная скорость каждой глыбы достаточно снижалась, астронавты снова высаживались на нее и извлекали световоды и отражатели. Ведь для того чтобы вернуть на Землю все двести тысяч блоков, это оборудование нужно было использовать не по одному разу, а как можно больше. С вращающимися блоками дело обстояло куда труднее. Двигательная система должна была сначала остановить их вращение и лишь потом начинать торможение. Ледяные метеоры В составе группы сотрудников Кризисного комитета Янь Дун прибыл на равнину на тихоокеанском шельфе, чтобы наблюдать за падением первого роя ледяных метеоров. То, что несколько лет назад было океанским дном, теперь представляло собой белоснежный простор, отражавший ослепительно яркий солнечный свет. Без темных очков невозможно было открыть глаза. Вроде бы это зрелище должно было заставить Янь Дуна вспомнить о снежных полях родного северо-востока, но он даже не подумал о тех местах, потому что здесь было жарко, как в аду, – около пятидесяти градусов по Цельсию. Горячий ветер поднимал соленую пыль, которая больно жалила лицо. Вдалеке виднелся танкер на сто тысяч тонн, перевозивший нефть. Гигантский корпус, накренившись, лежал на земле. Винт высотой в несколько этажей и руль полностью ушли в слой соли. Еще дальше виднелась непрерывная цепь белых гор. Этот подводный горный хребет никогда прежде не представал человеческим глазам. Янь Дун вдруг вспомнил прочитанное когда-то неизвестно чье двустишье: Открытое море – суша для лодки, Ночь – день для любви — и горько рассмеялся. Он, вместе со всем человечеством переживший трагедию неведомого еще масштаба, все же продолжал воспринимать мир как художник. И тут раздались радостные крики. Янь Дун задрал голову и уставился туда же, куда указывали все. В серебряном кольце льда, пересекавшем небо, появилась яркая красная точка. Вот она отделилась от кольца. Вот превратилась в огненный шар. Вот за огненным шаром потянулся белый инверсионный след. Этот инверсионный след – полоска пара – становился все длиннее и гуще, все плотнее, все белее. Вскоре огненный шар раскололся на десять частей, каждая часть продолжала раскалываться, и за каждым маленьким кусочком тянулся свой длинный белый инверсионный след. Эта паутина следов заполнила половину неба, как будто там нарисовали белую рождественскую елку с маленькой яркой лампочкой на кончике каждой ветки… За первым метеором последовали следующие. Они врывались в атмосферу с грохотом, сотрясавшим землю, как раскаты весеннего грома. Следы первых падений понемногу рассеивались, но тут же появлялись новые. Они исчертили небо сложной белой сетью. На Землю вернулось несколько триллионов тонн ее воды. По большей части ледяные метеоры распадались и испарялись в полете, но один большой кусок льда рухнул на землю километрах в сорока от того места, где стоял Янь Дун. Грохот сотряс всю равнину. Над возвышавшимися на горизонте горами поднялось огромное грибовидное облако. Водяной пар сверкал белизной под жаркими солнечными лучами. Довольно скоро его подхватило ветром, и он превратился в первое облачко на удручающе чистом небосводе. Таких облаков становилось все больше и больше, и вот уже одно из них закрыло солнце, которое пять лет беспрепятственно обжигало землю. Вот они затянули все небо. Янь Дун ощутил лицом и легкими приятную свежесть. Ну а облачность становилась все гуще и темнее. В тучах вспыхивали алые огоньки – может быть, молнии, а может быть, новые ледяные метеоры, летящие к земле. И начался дождь! Разразился такой ливень, какие нечасто случались и в Океанскую эру. Янь Дун и все остальные, до единого, как дети, с возбужденными криками носились под хлещущими струями. Они чувствовали, как дождь размягчал очерствевшие души. Но это продолжалось недолго, после всплеска радости люди поспешили укрыться в машинах и вертолетах, потому что первые дожди, вымывавшие из воздуха всю накопившуюся пыль, должны были быть просто ядовитыми. Дождь продолжался до самых сумерек. За это время во впадинах океанской равнины появилось немало луж. Сквозь разрывы туч время от времени пробивались золотые мерцающие лучи солнца, как будто Земля наконец открыла глаза. Янь Дун вместе со всей толпой бежал по густой соленой грязи, направляясь к ближайшей такой впадинке. Он зачерпнул в пригоршню немного воды, вернее, густой соленой жижи, и плеснул ею себе в лицо. Почувствовав, как этот рассол смешался со слезами, он прошептал: – Океан, наш океан… Эпилог Десять лет спустя Янь Дун, закутанный в потрепанное, слишком большое для него теплое пальто, шел по льду реки Сунхуа. На плече у него висела сумка с инструментами, которые он берег пятнадцать лет, – разнообразные ножи и лопатки, молоток и ковшик для поливания. Время от времени он сильно топал по льду, чтобы убедиться, что река действительно замерзла. Вода вернулась в Сунхуа уже пять лет назад, но замерзла она впервые за это время, и лед, похоже, должен был продержаться до лета. Из-за многолетней засухи, а также потенциальной энергии множества ледяных метеоров, преобразовавшейся в тепло при их прохождении через атмосферу, глобальный климат оставался жарче, чем до явления космического пришельца. Но на заключительном этапе восстановления океана с орбиты сбросили самые большие ледяные глыбы, которые разваливались на более крупные осколки. Большинство из них не растаяло в воздухе, а рухнуло на землю. При этом было разрушено несколько городов и поднялось много пыли, которая экранировала солнечное тепло. По всему миру быстро понижалась температура. Земля вступила в новый ледниковый период. Янь Дун посмотрел на ночное небо. Звездный пейзаж был таким же, как в годы его детства. Ледяное кольцо исчезло. Можно было различить лишь немногочисленные небольшие ледяные глыбы, почему-то не спущенные с орбиты – их нетрудно было узнать по быстрому движению на фоне звезд. Море сновидений снова превратилось в настоящие моря. Но это великолепное произведение искусства, его жестокая красота и кошмар, вызванный его созданием, навсегда останутся в коллективной памяти человечества. Многолетняя операция по восстановлению океана завершилась, но климат Земли теперь будет куда более суровым, чем прежде. Для восстановления экосистемы потребуется много веков. В обозримом будущем существование человечества будет чрезвычайно трудным. Трудным, но все же возможным. Большинство людей были рады и этому. Действительно, эпоха ледяного кольца заставила человечество научиться довольствоваться малым – но не только этому, но и чему-то еще более важному. Всемирная кризисная организация намеревалась сменить название и впредь именоваться Космической организацией по поиску воды. Она уже рассматривала другой великий инженерный проект: человечество намеревалось полететь к далекому Юпитеру и еще более далекому Сатурну и привезти на Землю лед с их спутников и колец, чтобы восполнить те восемнадцать процентов, что были безвозвратно потеряны в ходе Проекта по восстановлению океана. Сначала предполагалось использовать ту же самую технологию перемещения ледяных глыб. Но, увы, в таком отдалении от Солнца его свет был слишком слаб. Тягу, необходимую для доставки фрагментов колец Сатурна, можно было получить, только используя для испарения льда энергию ядерного синтеза. Что касается воды с лун Юпитера, то для ее получения требовались еще более крупные и сложные технологии. Уже звучали предложения вытащить из глубокого гравитационного колодца Юпитера его спутник Европу, отбуксировать к Земле и сделать вторым спутником. Таким образом Земля получила бы гораздо больше воды, чем те восемнадцать процентов, и ее экосистема превратилась бы в великолепный рай. Естественно, это было делом далекого будущего. Никто из живых не надеялся увидеть это при жизни. Однако эта надежда заставляла людей, невзирая на нелегкую жизнь, чувствовать счастье, которого они никогда раньше не испытывали. Это было самое ценное, что человечество получило от эпохи ледяного кольца: возвращение на Землю Моря сновидений заставило человечество осознать свою собственную силу, научило его мечтать о том, что оно раньше не дерзало даже видеть во сне. Янь Дун увидел впереди, на льду, группу людей и, оскальзываясь на каждом шагу, направился к ней. А они, завидев его, поспешили навстречу. Кто-то упал, но тут же поднялся и заторопился за остальными. – Здорово, дружище! – Человек, бежавший первым, крепко обнял Янь Дуна. Тот узнал его. Это был один из судей многочисленных фестивалей и конкурсов ледовых и снежных скульптур, которые были так популярны до Эпохи кольца. Янь Дун некогда дал себе зарок никогда не разговаривать с судьями из жюри, потому что на предпоследнем фестивале они присудили главный приз молодой скульпторше, несомненно, за милое личико и прекрасную фигуру, а вовсе не за художественные достоинства произведения. В следующее мгновение он узнал и остальных. В большинстве это были его старые знакомые, ледовые скульпторы из времен, предшествовавших Эпохе кольца. Как и все без исключения в эти дни, они были обряжены в ветхие одежды, а кое-кто даже в лохмотья. Годы и страдания выбелили волосы у них на висках. Янь Дун почувствовал себя так, будто вернулся домой после многих лет скитаний. – Я слышал, что скоро состоится новый Фестиваль искусств льда и снега? – вопросительным тоном произнес он. – Конечно. А для чего еще мы тут собрались бы? – Я подумал… Времена такие тяжелые… Янь Дун поплотнее запахнулся в свой балахон. Он оделся как можно теплее, но все равно то и дело поеживался и притопывал по льду коченеющими ногами. Остальные вели себя точно так же: ежились и приплясывали, словно нищие, выпрашивающие милостыню в морозный день. – Да, времена тяжелые – ну и что из того? Неужели в тяжелые времена следует отказываться от искусства? – стуча зубами, выговорил пожилой скульптор. – Да ведь искусство – единственный смысл существования человечества, – бросил кто-то. – Да что там, у меня множество причин, одна другой важнее, – повысив голос, заявил Янь Дун. Все расхохотались и вдруг умолкли, погрузившись в воспоминания о десяти с лишним годах по-настоящему тяжелых времен. Каждый перебирал, одну за другой, причины, побудившие его вернуться к давнему творчеству. Так или иначе, они из счастливцев, переживших ужасную катастрофу, вновь стали художниками. Янь Дун достал из сумки бутылку гаоляновой водки. Все с удовольствием согрелись, отхлебывая по глотку и передавая бутылку соседу. Потом разожгли костер на широком берегу реки и долго грели у огня бензопилу, пока она не соизволила завестись на лютом морозе. Потом опять сошли на замерзшую реку. Пила со злобным ревом вгрызалась в лед. Белые крошки летели в стороны. И вскоре они оттащили в сторону первый блок мерцающего, как бы флуоресцирующего льда из реки Сунхуа. Поэтическая туманность Первая публикация как 诗云 в «Science Fiction World», Чэнду, 2003 г. ИИ с двумя своими спутниками пересекал на яхте Южную Пасифиду. Целью этого путешествия, предпринятого во имя поэзии, был Южный полюс. Чтобы добраться туда, им потребуется несколько дней, а потом нужно будет преодолеть земную кору и увидеть Поэтическую туманность. Нынче и небо, и море были ясными. Казалось, ради стихотворчества мироздание одело планету в стекло. Посмотрев вверх, можно было с редкой ясностью разглядеть в небе североамериканский континент. На огромном, охватывающем весь мир куполе, если смотреть из Восточного полушария, он выглядел пятном отвалившейся штукатурки на стене.