– Еще как! Немыслимо трудно! Самый большой компьютер Пожирающей империи мог бы считать до самой смерти Вселенной, но все равно не справился бы с такой работой. – Не может быть, – скептически заметил И И. – Еще как может! – Ли Бай, явно довольный собой, кивнул своим словам. – А вот если использовать квантовую технику, до которой вам так же далеко, как отсюда до Пекина пешком, вычисления можно выполнить в приемлемые сроки. Таким образом, я напишу все возможные стихи, включая те, которые были написаны в прошлом и, что еще важнее, всё, что может быть написано в будущем! И в этом своде наверняка окажутся произведения, превосходящие наилучшие работы Ли Бая. Фактически я положу конец искусству поэзии. Как только я завершу работу, любой поэт, до конца существования Вселенной, будет всего лишь плагиатором. Поэтическое творчество сведется к поиску в моих неисчерпаемых запоминающих устройствах. Большезуб неожиданно испустил гортанный рык, и восхищение во взгляде, который он не отрывал от Ли Бая, сменилось потрясением. – В неисчерпаемых… запоминающих устройствах?.. – повторил он. – Глубокоуважаемый бог, вы хотите сказать, что намерены… сохранить все стихи, которые сочинит квантовый компьютер? – Подумай сам: какой смысл творить, чтобы уничтожать результаты творчества сразу после их создания? Конечно, сохраню всё! Это будет элемент вклада моей расы в искусство Вселенной! Потрясенное выражение морды Большезуба сменилось ужасом. Он простер мощные передние лапы с огромными когтями и даже задние подогнул, как будто собирался рухнуть на колени перед Ли Баем, и возопил: – Глубокоуважаемый бог! Не надо! Не делайте этого! – Что вас так напугало? – изумленно спросил И И. – Дурак! Неужели ты не знаешь, что атомную бомбу делают из атомов? И запоминающее устройство тоже будет сделано из атомов, и его погрешность хранения данных не может превышать атомный уровень. Ты ведь не знаешь, что такое атомный уровень хранения данных, верно? Это значит, что все книги, написанные твоим человечеством, можно уместить на кончике иглы! Не пару книжонок, которые ты сохранил, а все книги, существовавшие до того, как мы сожрали Землю! – Да, звучит очень впечатляюще. Я слышал когда-то, что в чашке воды содержится столько же атомов, сколько в земных океанах таких же чашек с водой. Значит, ему нужно будет написать все эти стихи, – И И указал на Ли Бая, – и спрятать их в кончике иглы. Большезуб буквально кипел от ярости; ему пришлось несколько раз пройтись взад-вперед, и лишь после этого он смог ответить: – Ладно… Тогда скажи мне: сколько богу потребуется символов, чтобы по одному разу записать все пяти- и семисложные четверостишья и стихи в других самых распространенных размерах? – Не так уж много, не более двух-трех тысяч. Классическая поэзия – самая лаконичная из форм литературного искусства. – Так вот, козявка, я уже говорил, что ты глупец, и повторю это снова! Сейчас я покажу тебе твою лаконичность… – Большезуб подошел к столу и указал когтем на игровую доску. – Как ты называешь эту дурацкую игру?.. ах, да, вейци. Сколько на доске пересечений? – Девятнадцать линий по вертикали и столько же по горизонтали, значит, получается… Триста шестьдесят одно пересечение. – Отлично! На каждом пересечении может стоять черная шашка, белая шашка или не стоять никакой шашки. То есть три возможных состояния. Таким образом, можно представить себе каждое дискретное состояние игры как использование трех символов для написания стихотворения из девятнадцати строк и триста шестьдесят одного символа. – Какой интересное сравнение! – Ну, а теперь подсчитаем, сколько стихотворений можно написать таким размером, используя все возможные сочетания трех символов? Не мучайся, я сам тебе скажу: три в триста шестьдесят первой степени или… секундочку… десять в сто семьдесят второй степени! – Это… это много? – Дурак! – в третий раз выкрикнул Большезуб. – Во всей Вселенной всего… гр-р-р-р-а-ах! – От злости он даже утратил дар речи. – Сколько? – все с тем же растерянным видом спросил И И. – Десять в восьмидесятой степени атомов. Ты, безмозглая козявка… Лишь сейчас И И действительно удивился. – Вы хотите сказать, что для того чтобы сохранить все стихи, которые сочинит его квантовый компьютер, по одному стихотворению в каждом атоме, придется потратить все атомы Вселенной, и все равно они не уместятся? – Даже и половина не уместится. Останется еще стихов на десять в девяносто второй степени атомов. В запоминающих устройствах, которые научились делать вы, жалкие земные козявки, для того чтобы сохранить одно такое стихотворение, потребуется больше атомов, чем всех вас существует на свете. Что касается нас… хранение информации с емкостью один атом на бит находится в состоянии лабораторных исследований… – Ну вот, эмиссар, ты и продемонстрировал свою близорукость и недостаток воображения, которые и являются одной из главных причин медленного развития технологий Пожирающей империи, – сказал со смехом Ли Бай. – Используя квантовое запоминающее устройство, основанное на принципе квантовой суперпозиции, можно уложить все эти стихи в довольно-таки ограниченный объем. Конечно, квантовые запоминающие устройства не очень стабильны. Чтобы сохранить собрание стихов навечно, их следует продублировать с помощью более традиционных методов хранения информации. И все же расход материи будет совсем незначительным. – Сколько? – односложно спросил Большезуб с таким видом, будто ожидал, что у него вот-вот лопнет сердце. – Примерно десять в пятьдесят седьмой. Действительно, мелочь. – Это же… это ровно столько, сколько атомов в Солнечной системе! – Совершенно верно – считая все планеты, вращающиеся вокруг Солнца, и, конечно, Пожирающую империю. Заключительную фразу Ли Бай произнес совершенно непринужденно, однако И И она поразила, словно гром среди ясного неба. А вот Большезуб, похоже, сразу успокоился, как будто после долгого мучительного ожидания возможной беды услышал именно то, чего ожидал и боялся больше всего. – Может быть, вы для этого преобразуете энергию в вещество? – спросил Большезуб. – Ты должен представлять себе, сколько энергии потребуется, чтобы создать такое количество вещества. Это не под силу даже нам. Так что воспользуемся имеющимся. – Опасения его величества были оправданны, – пробормотал Большезуб. – Да, да, – бодро подхватил Ли Бай. – Я еще позавчера поставил императора пожирающих в известность об этом. Великая империя мира-кольца будет использована для еще более великой цели. Динозавры будут гордиться своей участью. – Глубокоуважаемый бог, вы, несомненно, узнаете, как отнесется к вашему намерению Пожирающая империя, – мрачно сказал Большезуб. – Но у меня есть еще одно соображение. По сравнению с Солнцем масса Пожирающей империи очень мала. Так есть ли необходимость в уничтожении цивилизации, эволюционировавшей миллионы лет, ради того, чтобы получить совершенно незаметную горстку отходов? – Я полностью понимаю твою озабоченность. Но ты не можешь не знать, что для того, чтобы погасить, остудить и разобрать на мелкие части Солнце, требуется очень много времени. Квантовые вычисления начнутся раньше, и нам необходимо где-то сохранять стихи, которые будут получаться, чтобы обеспечить компьютеру свободную оперативную память и возможность продолжать вычисления. Поэтому без вещества планет и Пожирающей империи при изготовлении запоминающих устройств просто не обойтись. – Это я понимаю, глубокоуважаемый бог. Но у меня есть еще один, наверное, последний вопрос: так ли необходимо сохранять все результаты? Почему бы не добавить аналитическую программу, которая отсеивала бы все стихи, не заслуживающие того, чтобы оставаться навечно? Насколько я знаю, классическая китайская поэзия следовала очень строгим правилам. Если удалить все стихи, не соответствующие этим формальным ограничениям, объем результатов многократно сократится. – Формальные ограничения? Ха! – Ли Бай яростно мотнул головой. – Оковы для вдохновения, и ничего больше. До эпохи Северной и Южной династий классическая поэзия не знала подобных правил. Даже в эпоху Тан, когда получили распространение так называемые цзиньтиши, «новые стихи» с регламентацией последовательности тонов, многие мастера игнорировали эти правила и создавали выдающиеся произведения в свободном стиле бяньтиши. Так что я не стану принимать в расчет эти формальные ограничения. – Но зато вам все равно придется принимать во внимание содержание стихов, верно? Можно заранее сказать, что девяносто девять процентов сочинений будут представлять собой натуральный мусор. Какой смысл хранить массу случайно сгенерированных последовательностей символов? – Мусор? – Ли Бай пожал плечами. – Ты не первый в истории берешься судить о качестве или значении стихов. Хотя это не под силу ни мне и ни одному живому существу. Рассудит только время. Множество стихов не получили признания, когда были написаны, а намного позже их стали считать шедеврами. Многие шедевры нынешнего времени и будущего в далеком прошлом были бы признаны никчемными. Я собираюсь написать все стихи, которые были написаны когда-либо, пишутся сейчас и будут написаны в будущем. Кто знает, что всемогущее время сочтет наилучшим через триллионы лет? – Но это же абсурдно! – Большезуб взревел так, что из травы взлетела целая стая перепуганных птиц. – Если опираться на базу данных по этим смешным китайским закорючкам козявок-людишек, то ваш квантовый компьютер первым делом выдаст: a a a a a a a a a a a a a a a a a a a ай – Осмелюсь поинтересоваться: есть ли шанс, что всемогущее Время сочтет это шедевром? – Зачем же ждать решения всемогущего Времени? – торжествующе воскликнул И И. – И сейчас можно смело сказать, что это доподлинный шедевр! Первые три строки и четыре первых знака четвертой – это возглас восхищения – ах! – живого существа при виде величия Вселенной. А завершающий знак – это кульминация, в которой поэт, узревший безбрежность Вселенной, единым вздохом неизбежности выражает мизерность жизни перед бесконечностью времени и пространства. – Ха-ха-ха!.. – Ли Бай гладил бакенбарды, пытаясь прикрыть ладонью улыбку. – Отличное стихотворение, да, букашка И И, действительно отличное стихотворение. – Он взял тыквенную бутыль и налил И И вина. Большезуб поднял могучую лапу и ткнул И И так, что тот отлетел прочь. – Проклятая, мерзкая козявка. Я знаю, что ты сейчас радуешься. Но не забывай, что, когда погибнет Пожирающая империя, твоя раса тоже не выживет. И И скатился почти до самой воды, там некоторое время отлеживался и лишь потом сумел на четвереньках доползти до своего шалаша. Лицо его было перемазано грязью, но он не просто ухмылялся, а хохотал, счастливо хохотал, превозмогая боль: – Ха-ха-ха, вот это штука! Мироздание непредсказуемо! С ним ни… не соскучишься! – выкрикивал он, напрочь забыв обо всех правилах поведения. – Эмиссар, у тебя есть еще вопросы? – спросил Ли Бай. Большезуб отрицательно покачал головой. – В таком случае завтра я принимаюсь за дело. Послезавтра на квантовом компьютере заработает программа, которая создаст полный свод человеческой поэзии. Одновременно придется гасить Солнце и демонтировать планеты и Пожирающую империю. Большезуб выпрямился и торжественно объявил: – Глубокоуважаемый бог, Пожирающая империя за ночь завершит подготовку к сражению. – Отлично, просто отлично, – весело кивнул Ли Бай. – Значит, следующие несколько дней будут нескучными. Но прежде чем браться за дела, давайте допьем вино, – и собственноручно разлил остатки по чашам. Потом посмотрел на реку, в этот час окутанную тьмой, и произнес, смакуя каждое слово: – Действительно, замечательное стихотворение. Ха-ха-ха, самое первое, и уже замечательное. Полный свод поэзии Программа для создания полного свода поэзии была очень проста. На человеческом языке программирования Си она состояла бы не более чем из пары тысяч строк и тоже очень скромного по размеру приложения в виде набора китайских иероглифов. Как только в находившийся на орбите Нептуна квантовый компьютер – колоссальный прозрачный конус, плавающий в вакууме, – была загружена программа, он приступил к работе. И только теперь Пожирающая империя узнала, что Ли Бай был всего лишь одним из представителей своей сверхразвитой цивилизации. До сих пор динозавры считали, что любое общество, доросшее до такого технологического уровня, должно давно уже существовать в виде единого сознания; такими были все пять высокоразвитых цивилизаций, с которыми им доводилось встречаться за десять миллионов лет. А вот раса Ли Бая все так же состояла из отдельных особей, чем, вероятно, объяснялась и их редкостная восприимчивость к искусству. Как только началось сотворение свода поэзии, в Солнечную систему из самых разных мест отдаленного космоса начало прибывать все больше и больше соплеменников Ли Бая, которые тут же подключались к изготовлению запоминающего устройства. Люди, жившие в Пожирающей империи, не видели ни квантового компьютера в космосе, ни прибытия многочисленных богов. Для них процесс сотворения полного свода поэзии выражался всего лишь в увеличении и сокращении количества солнц в космосе. Через неделю после начала работы программы стихотворчества боги успешно погасили Солнце, доведя его излучение до нуля. Но из-за прекращения ядерного деления внутри Солнца внешний слой звезды стремительно спался, и она превратилась в новую звезду, снова осветив темноту. Только теперь Солнце сияло в сто раз сильнее, чем прежнее; поверхность Пожирающей империи заволокло дымом от горящих трав и деревьев. Новую быстро погасили, но через некоторое время она опять вспыхнула. Так продолжалось довольно долго – звезда вспыхивала только для того, чтобы погаснуть, и гасла для того, чтобы снова разгореться, как будто Солнце было кошкой с девятью жизнями и упрямо сопротивлялось, тратя их одну за другой. Но боги имели большой опыт по уничтожению звезд. Они терпеливо раз за разом гасили очередные новые, пока материя, насколько это было возможно, не превратилась в более тяжелые элементы, необходимые для создания накопителя. Солнце погасло навсегда лишь после одиннадцатой вспышки. Это случилось через три земных месяца с начала создания полного свода поэзии. Но уже на этапе третьей вспышки в космосе появились другие звезды. Они по очереди росли и уменьшались, разгорались и угасали в разных местах ближнего космоса. Какое-то недолгое время их было сразу девять. Это боги демонтировали планеты, и высвобождалась их энергия. Позже, когда Солнце сравнялось яркостью с любой из видимых звезд, отыскать на небосводе вновь созданные звезды стало практически невозможно. Пожирающую империю демонтировали через пять недель после начала работы стихотворческой программы. Предварительно Ли Бай сделал империи предложение – боги могли перенести всех динозавров в некий мир по другую сторону Млечного Пути. Теми местами заправляла цивилизация, далеко не достававшая до уровня богов и не способная конвертировать чистую энергию в материальные предметы, но все же намного опережавшая в развитии динозавров. Там динозавров могли бы разводить как домашний скот, и они прекрасно жили бы на всем готовом, владея собственным скотом – людьми. Но динозавры гневно отвергли предложение и предпочли погибнуть, но не сломаться. Тогда Ли Бай предложил иной вариант: чтобы людям позволили вернуться на их родную планету. Вообще-то Землю тоже демонтировали, и почти все ее вещество ушло на создание записывающего устройства. Однако боги сохранили небольшую часть, которой должно было хватить на тонкую скорлупу для полой Земли, размером соответствующей оригиналу, но в сотни раз меньше массой. Вообще-то говорить, что полая Земля – это Земля, лишенная внутреннего вещества, было бы неверно, потому что тонкий слой хрупких камней, покрывавший планету изначально, не годился для сферической оболочки. Материал для нее, вероятно, взяли из ядра планеты. Кроме того, тонкая, как бритвенное лезвие (в космических масштабах), но невероятно прочная оболочка была дополнительно укреплена сетью, которая окутывала сферу, как градусная сетка глобус. Нити для нее сделали из нейтрония, полученного при коллапсе Солнца. К всеобщему изумлению, Пожирающая империя не только сразу приняла это предложение Ли Бая и разрешила всем людям покинуть мир-кольцо, но и вернула все взятые при разграблении Земли морскую воду и воздух. Боги восстановили внутри полой Земли континенты, практически неотличимые от изначальных, океаны и атмосферу. А потом началась страшная битва по защите мира-кольца. Пожирающая империя воздвигла против богов заслоны из ядерных ракет и гамма-лучей, но могущественные враги их попросту не заметили. Боги задействовали какую-то неодолимую невидимую силу, которая стала раскручивать гигантское кольцо до тех пор, пока центробежная сила не разорвала его на куски. И И в это время находился в пути к полой Земле и с начала до конца наблюдал за гибелью Пожирающей империи с расстояния в двенадцать миллионов километров. Кольцо распадалось очень медленно, как во сне. На смоляно-черном фоне космоса огромный мир рассеялся, как кусочек молочной пенки на кофе; осколки по краям медленно погружались во тьму, словно растворяясь в пространстве, и появлялись вновь только при спорадических вспышках взрывов. (Из «Пожирателей».)