Не дожидаясь реакции на свои слова, я ушел. Царь должен держать фасон. Не повезло Андрейке, завтра он будет посажен на кол, а Козьме Минину я дам поручение подготовить правильные слова для пропаганды. Государь-император — это порядок! Но для правильности казни нужно продумать и обвинение в измене. Это более понятно для обывателей. Ну а те, для кого и будет показан такой зловещий спектакль, должны понять сами, что, да как и почему. Что же касается остальных дворецких, то не так, чтобы у меня был исчерпывающий компромат на них. Нет, напротив, грабили вполне умело, и нужно потратить немало такого ресурса, как человеко-час, чтобы вникнуть в документы, да каких-нибудь свидетелей найти, чтобы составить обвинение. С одним Андрейкой Потаповым пришлось повозиться. Но на встрече я не мог ошибаться, что все присутствующие, так или иначе, но обзавелись пухом на своих рыльцах. А тряс я перед глазами дворецких какими-то собственными записями, которые мало имели отношения к хозяйствованию. Это я прикидывал стоимость и вообще возможно ли создание учебного заведения по типу университета, но не обязательно, чтобы было именно это название. Пусть дворецкие думаю, гадают, есть ли у меня на кого компромат, скорее поведутся, так как царь не может лгать. Думаю, на всякий случай, сыщут урожай и передадут и больше требуемого. Лука же остался с дворецкими и продолжал с ними беседу от моего имени. Были нюансы в ведении хозяйства, которые можно и нужно уже сегодня осваивать. Во-первых, только под Москвой используется трехполье и то не везде. Следовательно, предписывалось уже в этом году определить земли под пар. Во-вторых, речь шла об удобрениях. Здесь и сейчас это навоз, которого мало. Нечасто, но используется зола. Системы удобрения нет, постоянство отсутствует. Предлагалось в этом деле использовать компост, воеводы будут озадачены обязательной продажей, пусть и дешево, навоза от всех коней, гусей, коров и всей остальной живности. При этом в задачу дворецких войдет обязательное удобрение почвы не раз в 3–4 года, как это делается в самых передовых хозяйствах, а ежегодно. Мало навоза?.. есть и человеческие экскременты, в компостную яму все это, там и селитряница получится. А будет много селитры, так и она удобрение пойдет, если грамотно к делу подойти и разводить с водой. Ну а что не на удобрение, так пороха много не бывает. Предписывалось также создавать складчину и покупать плуг. Пусть нормальные плуги пока просто не появились, но над этим я уже работаю. В Туле, на оружейной мануфактуре начинают производить лопаты, да и плуги. Еще нужно-то сотни две подобных предприятий, чтобы за два года покрыть первоначальную потребность в плугах. Это сарказм, конечно. А еще нельзя забывать о косах-литвинках, которые будут способствовать увеличению объемов заготовки сена на зиму, следовательно, увеличению поголовья скота, и следом за ним, людей, которых очень не хватает. Так что первоначальную работу в сельском хозяйстве я провел. Еще предстоят реформы, но без качественного технического переоснащения не будет толку от новшеств и урожая хотя бы в сам 5–6. И речь ведь не о сеялках-веялках, тракторах, — я говорю о банальных лопатах, вилах, граблях, мотыгах, менее банальных боронах и плугах. * * * Брянск 20 августа 1606 года Дмитрий Пожарский долго шел к Брянску, по крайней мере, это можно было сделать значительно быстрее. Но воевода, накаченный разговорами с государем-императором, перестраховывался. Во-первых, иным было само передвижение с большим передовым полком впереди, который был третьей частью от всего войска. Этот полк мог самостоятельно вступать в бой и дожидаться поддержки остальных сил, выигрывая время для построения союзных подразделений. Во-вторых, Пожарский, забрав как можно больше лопат, некоторые из которых были с железными накладками, приказывал вгрызаться в землю, даже во время ночного отдыха. Это утомляло, некоторым сотенным головам приходилось даже усмирять недовольных стрельцов, которые не хотели копать, было дело, что и Пожарский выступал перед сотенными и полусотенными головами, в очередной раз объясняя им, зачем нужны дополнительные меры обороны. Офицеры и сами все понимали, большинство из них, но рядовые, даже, если и разумом нужность осознавали, но не прекращали роптать. Благодаря предосторожности при переходе, был только один случай, когда конные вражеские ватаги попробовали на зуб войско Пожарского. Теперь у этих, ранее зубастиков, зубки подвыбили. Лагерь был на ночном отдыхе, но выставленные посты бдели. Один такой пост и обнаружили налет, вернее специально выставленный секрет, — три воина, просто спрятавшись поодаль от лагеря, увидели, как незнакомые конные изготавливаются к атаке. Отряд сотника-казака Басова, который прибыл к Петру-Илейке, в войско самозванца, обязан был видеть пущенную горящую стрелу. Но, то ли нападавшие не предали значения стреле, может, подумали, что сигнал это не из-за них, но атаку конный отряд совершил. Восемь заряженных дробом гаковниц в момент выбили два десятка нападавших, а после, повозки-тачанки с гаковницами лихо развернули по фронту, опрокинули, да выставили четырех с половиной метровые пики. Может, гусары и смогли бы что-то противопоставить такой преграде, хотя даже Пожарский, подспудно опасающийся крылатых конных, не оставлял им шанса. Так что эти конные были повержены. А сегодня, 20 августа 7114 года от сотворения мира, Дмитрий Пожарский, наконец, подошел к Брянску. Разъезды еще ранее сообщали, что Брянск все еще в осаде. Пожарский лично в сопровождении своих подручных, отправился к городу. Нужно было провести разведку, так можно было назвать мероприятие, если слово «рекогносцировка» еще не вошло в военный лексикон. Нельзя сказать, что те, кто воюют и разбойничают с именем «истинного Дмитрия Иоанновича», но про себя называют его «Могилевским» вралем, обложили город основательно. Только напротив ворот были сконцентрированы серьезные силы Могилевского татя, а по факту, это были войска, подчиненные гетману Меховецкому. Сложность состояла в том, что при, не так, чтобы и впечатляющих пехотных соединениях противника, у самозванца был козырь — литовские крылатые гусары, числом до тысячи. На самом деле их было меньше, но Пожарский насчитал именно что тысячу лучших конных Европы. Но воевать нужно, даже есть понимание, как именно. Корпус Пожарского и формировался с учетом того, что ему придется встретится с элитной польско-литовской конницей. Поэтому в войске есть гаковницы, часть которых забрали даже с Троице-Сергиева монастыря, потому же и мушкетеры-наемники были отданы Пожарскому. Поэтому же он и тащил с собой длиннющие пики, Гуляй-поле и забрал огромное количество лопат. Была проделана попытка связаться с защитниками Брянска, но неудавшаяся. И причина в этой неудачи могла крыться не столько в противодействии войск самозванца. У князя Пожарского создавалось впечатление, что это защитники города не хотят координировать действия. Плохо то, что не получится договориться об одновременном ударе, большая вылазка из крепости могла сильно облегчить задачи, что стоят перед войском Дмитрия Михайловича. Плохо, но не критично, войск у Пожарского больше, чем количественно осаждающих. В бойцовских качествах своих воинов князь так же не сомневался, но… крылатые гусары… их очень много. Чуть позже князь понял, что может происходить в крепости, что стало причиной игнорирования попыток Пожарского наладить контакт с осажденными. Тогда Пожарский еще не был в команде государя, но знал, что Димитрий Иоаннович посылал людей, дабы те услышали нужды брянского воеводы, да послать пороха ли, или людей в поддержку, может обоз с провиантом. Но посыльные государя были убиты. Если Брянск не идет на контакт, значит, убийца в городе и он во главе командования. — И на что надеется? Что Шуйский вернется? Нет, Димитрий Иоаннович прочно сел на стул царственный, токмо с кожей отцепишь, — размышлял вслух Пожарский, опрокидывая чарку с «зеленым вином». Князь стремился напиться. Он, пусть и мужественный, но всего лишь человек, который волнуется. Пожарскому доверили большое войско, ему поверили и чувство ответственности столь давило, что потрясывались руки и никак не шел сон. А поспать перед завтрашним днем нужно обязательно, завтра бой. Глава 5 Глава 5 Брянск 20 августа 1606 Второй воевода Брянска Мезенский Даниил Иванович и первый — Михаил Федорович Кашин-Оболенский стояли на стене Брянской крепости в полной растерянности. Что делать далее и кому сдаваться? Именно, что сдаваться, ибо и пришедшее войско из Москвы — не то, чтобы и свои, ну, а говорить о воре Могилевском, как о союзнике — абсурд, слишком много уже пролилось крови, слов сказано, оскорблений выкрикнуто, чтобы идти на поклон к этому татю. Давеча приходила делегация под стены Брянска, Думой Боярской при царе Дмитрии называлась. Просил Мстиславский со товарищи, чтобы открыли ворота для, как он говорил, но сам не верил в свои слова¸ истинного царя. Обещали, что грабить не станут. Кашин-Оболенский и Мезенский были уверены — грабить будут точно. Государеву казну разграбят даже, если на кресте клятву дадут этого не делать [в РИ после взятия Брянска Лжедмитрию Второму хватило взятой казны с лихвой, чтобы расплатиться и с поляками, и с литвинами, и погулять знатно, да пороха закупить]. — Что мыслишь, Даниил Иванович? — спросил Мезенского первый воевода Кашин-Оболенский. — Ты ведаешь думы мои, Михаил Федорович, но дружбу с тобой не предам, — высказался второй брянский воевода, Мезенский. Почему Кашин-Оболенский колебался и не принимал, по мнению Мезенского, единственно правильное решение? Не думал первый воевода о том, как пойти на вылазку и вместе с войсками уже не Тульского вора, а Московского царя, отбросить могилевского разбойника? Банально, страх. Это ведь Кашин-Оболенский, как думали все, не зная, что инициатива исходила от Куракина, приказал жестко казнить людей Дмитрия Ивановича, когда тот, будучи еще в Туле, интересовался, чем именно может помочь Брянску. И никто же не знает, что на самом деле царских, если говорить современными реалиями, людей приказал казнить именно он, первый воевода. Приказ отдавал Куракин, который после был разбит Меховецким, гетманом самозванца Могилевского, но с согласия Кашина. Так что, по всему пониманию, Кашин-Оболенский — преступник. Мезенский понимал ситуацию и давал шанс своему приятелю на искупление, или хотя бы, на правильный поступок. Нельзя же подставлять тысячи людей, делать соучастниками десятки верных отечеству старшин и голов! — Гляди, починают! — всполошился Кашин-Оболенский. — Пушки ляхи поволокли. Действительно, осаждающие стали суетиться и срочно запрягать коней, чтобы увозить почти бесполезные для осады Брянска, пушки. — Так, что ты надумал? — нетерпеливо спросил второй воевода Мезенский. — А, подождем. Ты, Даниил Иванович, смотри, гусары брони натягивать стали, в бой пойдут. Вот, кто одолевать станет, там и поразмыслим, за сколько продать свое воинство сможем, — Оболенский, как ему показалось, принял единственно правильное решение, потому одарил улыбкой Мезенского. — Хряк, — арбалетный болт вошел в грудную клетку Кашину-Оболенскому, застряв в костях. — Ты? Предатель! — хрипел первый брянский воевода. Мезенцев силой, но без замаха толкнул своего командира. Кашин ударился арбалетным болтом о кирпичную кладку, вгоняя его глубже. — Вон там, смотрите! — закричал Мезенский и выстрелил из своего пистоля. Потом он вытащил второй пистоль. — Стреляйте! Вон он, под стеной сховался! — кричал Мезенцев, понимая, что первый воевода еще жив, пусть и испускает дух. Раздался еще один выстрел, после еще, потом прогремела пушка. У страха глаза велики, а тут сам воевода кричит, что видит того татя, что пустил арбалетный болт. Во время осады чего только не было, так что и этот эпизод посчитают, как роковую случайность, происки врага. Обещал же Меховецкий, что он, если и не возьмет Брянск, то сделает все, чтобы воевода Кашин умер. — Ты, Михаил Федорович, не серчай там на меня. Тебя от позора спас, да свои сыны вотчины лишиться не должны. А еще я за землю русскую. Не гоже, кабы конные петухи с перьями по нашей земле рыскали, — оправдывался Мезенский, не перед уже умершим Кашиным, а перед собой. И никто не подумает, что это Мезенский убил первого воеводу, уж больно всем казалось, что между ними согласие да дружба. Никто, но сотник вяземских городовых казаков, Лазарь Щека, посмотрит на воеводу Мезенского чуть дольше и пристальнее обычного. Он, многоопытный ветеран знал, насколько тяжело вогнать стрелу или арбалетный болт в сердце, неудобно и требует сноровки. И Лазарь видел, как воевода Даниил Иванович Мезенский тренировался. Это видел, а вот убегающего убийцу-арбалетчика, нет. — Готовьтесь к вылазке! — прокричал ставший первым воеводой Мезенский. — Вот то и добре, то и славно, давно бы так, — бурчал Лазарь Щека, направляясь к своим войнам, чтобы лично повести их в бой. В крепости уже ощущалась нехватка продовольствия, грозящая перерасти в голод, выдачу еды сократили вдвое. Поэтому сражение воспринималось, как должное. * * * Дмитрий Михайлович Пожарский постукивал ладонью правой руки по эфесу своей сабли. Нервничал. Отчего оставаться спокойным, если видишь, как непобедимые гусары выстроились чуть далее, чем пол версты от вверенных ему войск. Да! Готовы пики. Да! Подготовлено аж два десятка гаковниц, а на одном участке стоит полевая артиллерия. Да! И это самое главное «да», когда не менее восьми часов подряд велись земляные, оборонительные работы, возводились гуляй-город и частокол. К русским укреплениям теперь, как в народе говорят: «на козе подъехать, не выйдет». Дмитрий Михайлович разумом понимал, что гусары не смогут успешно атаковать, сердцем не верил в то, не мог принять, что лишь лопатой, да кайлом, можно сделать самых дорогих и обученных конных в Европе, бесполезными на поле брани. — Воевода, бьёмся, яко сговорено? — уточнил Милетий Дворянинов, третий воевода в войске Пожарского. Шустрый малый, всего дворянин, что созвучно с фамилией, а добился многого. Третий воевода в царском войске — это боярская должность, ну, или того, кто может получить боярство, а в местничестве не последний человек. — Так! — кратко отвечал Пожарский.