Дом выглядел ничего себе, большой. В приличном районе Лондона. Не совсем такой, конечно, в каком он мечтал жить, когда вырастет, но вполне симпатичный. И место тихое. Он пошел по дорожке, посыпанной гравием, стараясь наступать так, чтобы хрустело под подошвами. Не успел подойти, как парадная дверь открылась, словно его уже поджидали. Он был стар, весь в морщинах. Волосы, похоже, крашеные: сквозь каштановый цвет кое-где пробивалась седина. Зеленые глаза под круглыми очками добрые. Такие вот старички обычно по утрам читают газету, ворчат на погоду и любят химичить с налогами, считая это увлекательным занятием. Но внешне он выглядел вполне прилично. Приличный человек в приличном доме и в приличном районе. Тоска. – Вы, наверное, Морган, – сказал старик, остановившись на пороге. Он ничего не ответил. – А в машине кто… ваши родители? Я хотел с ними поговорить. Значит, его здесь ждали. – Ну ничего страшного, поговорю в другой раз. Старик смотрел на него сверху вниз. – А вы кто, лекарь? – спросил Морган. Старик рассмеялся: – Ну да, терапевт. – Мне сказали, что я должен сходить к лекарю. Так договаривались. – Ну что ж, порой нам всем нужно с кем-нибудь потолковать о своих проблемах. Но не бойся, я давить на тебя не стану; если не хочешь говорить, то и не надо. Но когда переживешь такое… как у тебя, например, – бывает полезно во всем разобраться. Морган смотрел на него и молчал. А старик вдруг спохватился, его даже несколько скрючило. – Ах, какой же я глупый, даже не представился. – Он протянул сморщенную ладошку. – Меня зовут Саймон Уинтер. Морган взял его руку. Шершавая, как высохший пакетик с чаем. И все-таки он пожал эту руку. И когда старик пригласил войти в дом, повиновался. 14 Нет… Сколько лет прошло с тех пор? Пять? Или шесть? В ванной перед ним лежал мертвый Саймон Уинтер. Разве такое возможно? Как это произошло? Шеппард задыхался. Не может быть, это не он. Немыслимо. Он подполз к ванне, преодолел всю эту дистанцию, борясь со страхом перед мертвецом. Заглянул через край. Саймон Уинтер. Ошибки быть не может. Лежит, бездыханный, жизнь по капле его покинула. Взор Шеппарда застлало мутной пеленой, из глаз хлынули слезы. Из груди вырвался хрип, так кричат умирающие животные. Нет, нет, нет. Только не он. Как могло такое произойти, как он оказался в этой комнате? Вопросы, вопросы, как много вопросов – но вот он, перед глазами, неопровержимый факт. Мертвый Саймон Уинтер, его старый психотерапевт. Этот факт значил гораздо больше, перед ним не просто труп, здесь должен быть намек, указание. Человек в лошадиной маске знал Уинтера, и ему было известно, что значил Уинтер в жизни Шеппарда. Дрожащей рукой Шеппард прикрыл рот, чтобы снова не завыть от горя. Как, должно быть, страшно было Уинтеру умирать здесь совсем одному. Он снял очки и вытер глаза. Потом снова посмотрел на Уинтера. Выходит, человек в лошадиной маске не просто знает Шеппарда. Он знает Шеппарда хорошо, даже слишком. Он все отлично приготовил и прекрасно подал – и свою речь, и очки, про которые не знала ни одна живая душа, а теперь еще и Саймон Уинтер. Слезы текли не переставая. Никто же не знал, что с Саймоном Уинтером он провел лучшую часть своей жизни. И вот теперь он здесь. Почти наверняка Уинтер погиб из-за него, из-за Шеппарда. Когда в последний раз он видел Уинтера живым? Какими словами они обменялись напоследок? Он этого не помнил – помнил только, что слова не были добрыми. Значит, старик исполнил свою роль. В каждой детективной истории должен быть труп. А каждый труп – это новая тайна. Остался бы жив Уинтер, если бы?.. Нет. «Так думать нельзя, Морган. – Словно сам Уинтер сейчас говорит с ним. – Будешь так думать, умрешь, как и я». Шеппард протер глаза и протянул руку, чтобы проверить карманы Уинтера, постоянно напоминая себе о том, что у него мало времени. Залез в левый карман, весь пропитанный кровью. Казалось, он сует пальцы в саму рану. Ему стало дурно. В кармане ничего не оказалось, он вытащил руку, стараясь не обращать внимания на то, что липкая, свернувшаяся кровь с трудом отпускает ее. Теперь правый карман. Ага, здесь бумажник. Он вынул его, заглянул внутрь. Обычные карточки: проездной билет, банковская карта, дисконтная карточка книжного магазина. Ничего такого, чего бы он уже не знал. Доктор Саймон Уинтер, шестьдесят пять лет. Шеппард положил бумажник обратно, подумал немного, пытаясь о чем-то вспомнить, ему казалось, он что-то понял не до конца. Не сознавая, что делает, двумя пальцами ухватил левый край пиджака, приподнял. Внутренний карман. Свободной рукой залез в него, чтобы отыскать нечто важное. И вытащил небольшую карманную записную книжку. Прошло столько лет, а она все еще хранится у него в том же самом месте. Во время сеансов Уинтер частенько вынимал эту книжку из внутреннего кармана, что-то быстро записывал и снова совал на место. Эта странность восхищала и одновременно огорчала Шеппарда в равной мере: почему бы, думал он, Уинтеру не достать ее и больше не прятать, если каждые несколько минут он что-то в нее записывает? Записная книжка не очень пострадала от крови, хотя была уже старая и изрядно потрепанная. Недолго думая, он открыл ее и стал бегло просматривать, надеясь найти свежие записи. Но нет, там были только давно выцветшие, которым, судя по всему, уже несколько лет. Он пробежал глазами заметки, касающиеся различных пациентов, и наконец наткнулся на свое имя. Морган Шеппард. Погодите, что такое? С Саймоном Уинтером он не виделся много лет, но сейчас у него в пиджаке лежала записная книжка с заметками, которые он делал во время их сеансов. Этой книжке очень много лет. Шеппард заглянул в записи, и у него возникло чувство, будто он вторгается в чужую жизнь. Там стояла дата: 06/06/1997. Дальше шли некоторые подробности их беседы. На первый взгляд казалось, что Уинтер записывал обычные, ничем не примечательные вещи: писал о настроении Шеппарда, кое-что о его характере, приводил некоторые его высказывания. Но кое-какие слова, рассеянные по странице, были выделены более сильным нажимом ручки. «Агрессивный. Мутный. Ага – новый душераздирающий ад…» Казалось, слова эти выделены случайно, без всякой цели. Зачем, например, он подчеркнул слова «Новый душераздирающий ад…», а остальные, поясняющие собственно, что речь о кошмарном сне, не выделил никак. Шеппард задавал вопросы, которые касались далекого прошлого, ведь с тех пор прошел не один десяток лет. Но самое главное, почему эта записная книжка оказалась при нем сейчас? Еще один намек от человека в лошадиной маске? Это он подложил книжку? И вообще, разве можно верить всему, что происходит в этом гостиничном номере? Тут ничему доверять нельзя! Шеппард сунул записную книжку себе в карман. Пока мертвый психотерапевт смотрит на него, ясно мыслить он не в состоянии. Впрочем, Уинтер был для него не только психотерапевтом, он был и другом Шеппарда. Да, другом, как раз тогда, когда Шеппард не мог доверять никому, даже родителям. Поминал ли Уинтер его добрым словом? Или все, что случилось, помутило его сознание? Ведь, в конце концов, Шеппард принимал его помощь как должное. Он со всеми так себя вел. И непохоже было, что Уинтер страдал от этого – по крайней мере, не подавал виду. – Прости, – проговорил Шеппард, задыхаясь от новой волны слез. 15 Шеппард вывалился из ванной комнаты, потерял равновесие и чуть не упал на шкаф. Перед глазами все еще маячил лежащий в ванне Саймон Уинтер – словно негатив фотографии, навсегда запечатлевшийся в памяти. Шеппард. Значит, в основе этой головоломки лежит его, Шеппарда, жизнь. Сейчас в голове мелькали лишь невероятно сложные вопросы и совершенно невероятные на них ответы. Уинтер, кровь, солнечные лучи, Лондон, Париж, наручники, очки, маска с лошадиной мордой – все это безо всякого смысла вертелось в голове. Совершенная каша. А у него в распоряжении лишь три часа, чтобы привести все это в порядок… впрочем, нет, уже меньше. Шеппард припомнил кое-что из сказанного ему француженкой в красной комнате. Она говорила, что он хороший человек, и говорила от души. Хороший человек. Но она же совсем его не знала, нисколечко. Неужели тоже участвовала в игре? Не перед ней ли была поставлена задача завлечь его в ту комнату? Его чувства к ней были искренними – насколько он был в эти дни способен на искренность. Но вот она – не морочила ли ему голову? Он вел себя так, что ей это ничего не стоило, он повелся и во всем верил ей как дурак. Шеппард прикрыл дверь в ванную, словно не хотел, чтобы весь этот ужас вышел наружу. Но увы, было поздно. Шеппард поднял голову и увидел, что ужас успел поразить всех, – в комнате он застал побледневших, упавших духом людей. Констанция сидела на стуле перед столом, вцепившись в Библию, словно от этой книги зависела ее жизнь, Та, что в наушниках, все еще пряталась под столом, Райан и Алан стояли у окна и о чем-то вполголоса толковали, и только Мэнди смотрела на него во все глаза, словно только и ждала, когда он выйдет. – Ну что, видели его? Кто-то из этой комнаты убил Саймона Уинтера. Убийца совсем рядом. – Да, – отозвался Шеппард хриплым голосом, – видел. Убили ли Уинтера именно в ванне? Наверняка, если в ней столько крови. Но там нет следов борьбы. Значит ли это, что убийца тоже стоял в ванне? Бессмыслица какая-то. Кровь почти полностью высохла, в таком случае как долго он там пролежал? Убили ли Уинтера до того, как захватили его, Шеппарда, или после? Нужно выстроить хронологическую последовательность событий, чтобы было от чего отталкиваться, без этого далеко не уйдешь. Вдруг раздался смех, веселый, беззаботный. Шеппард и Мэнди, как по команде, повернулись и увидели, что Констанция вертится на офисном стуле и смеется. – Замолчите, – сказал Шеппард. Что бы ни происходило в комнате, это услышат все. Шеппард слышал, о чем разговаривают Алан с Райаном. Они прикидывали, как разбить окно и поможет ли это с побегом. Никаких ни от кого секретов. Как в амфитеатре: где бы ты ни находился, все слышат каждое произнесенное тобой слово. – Мэнди, – сказал Шеппард, отведя девушку в сторону и понизив голос до шепота, хотя и знал, что без толку, все равно его услышат. – Ты что-нибудь знаешь про эту женщину? – Про нее, что ли? Да она ненормальная. – Да? Другого он и не ожидал. Мэнди кивнула. – Ну да. – Она говорила таким тоном, будто это общеизвестно. – Довольно знаменитая актриса. То есть не такая знаменитая, как вы, например, но все-таки… Смотрели «Дождик на Элмор-стрит»?