– В данный момент – нет, – ответил Клаус. – А вот что они предпринимали полчаса назад, мы знаем. Они подтягивали к стене специальную технику и танки в качестве охраны. Ну и, разумеется, солдат. Знаем мы также и то, что в качестве ответных мер предпринимала наша сторона. Что творится сию секунду, этого мы пока не знаем. – Думаю, что пока ничего особенного, – сказал Терко и, заметив вопросительный взгляд Клауса и Моники, пояснил: – Слышите, какая тишина? Значит, пока не стреляют. – И какое-то время стрелять не будут, – предположил Еремин. – Стрельба сама по себе не происходит – только после команды политиков. А политики сейчас в размышлениях. А размышляют они долго… – Да, пожалуй, вы правы, – согласился Клаус. – Ну, так вот, – продолжил Еремин. – Пока они пребывают в размышлениях, вот тут-то нам и нужно успеть… Потому что потом от наших усилий не будет никакого толку. Ни Клаус, ни Моника ничего на это не сказали. Они молчали и ждали, что Терко с Ереминым им будут говорить дальше. – Скажите, – спросил Еремин, – есть ли у вас на подхвате толковые ребята? – Что значит – толковые? – спросил Клаус. – Которые умеют быстро бегать, метко стрелять, ловко уклонятся от пуль и при этом соблюдать хладнокровие и выдержку, – пояснил Терко. – Ну, вы понимаете… – Зачем? – спросил Клаус. – На всякий случай, – спокойно ответил Терко. – Конечно, такой случай может и не возникнуть, но кто знает… – Терко потер лоб и улыбнулся. – Мало ли что… – И с кем вы намерены воевать в Восточном Берлине? – спросила Моника. – Хороший вопрос, – все тем же добродушным тоном произнес Терко. – Прямой и бесхитростный. Что ж, на него полагается дать такой же ответ. С кем мы собираемся воевать? С американским спецназом. Клаус и Моника разом обернулись и молча посмотрели вначале на Терко, а затем на Еремина. – Да-да, – сказал Терко. – С американским спецназом. А там – ребята ушлые и ловкие. Доводилось видеть их в деле… И притом – мы не знаем, сколько их будет. А нас – всего двое. Вот я и подумал, а не запросить ли у вас помощи. – По данным нашей разведки, – сказал Еремин, – в Восточный Берлин заброшена группа американского спецназа. – Зачем? – спросила Моника. – Чтобы похитить или ликвидировать Вальтера Ульбрихта, – сказал Еремин. – Что-что? – одновременно переспросили Моника и Клаус. – Похитить или ликвидировать председателя Государственного совета ГДР Вальтера Ульбрихта, – повторил Еремин. – Вы не ослышались. Объяснить вам, зачем? – Не надо, – покачал головой Клаус. – И без пояснений все понятно. – Прекрасно. Так вот: наша задача – уберечь товарища Вальтера Ульбрихта от похищения, а уж тем более – от физической ликвидации, – добавил Терко. – Это вдвоем-то? – с сомнением в голосе спросила Моника. – Почему же вдвоем? – удивленно произнес Терко. – Нас – двое, вас – тоже двое. Это уже получается четверо. Несмотря на то что вы – дама, – с лукавинкой произнес он. – А если у вас найдутся еще и веселые ребята, тогда совсем замечательно! – Найдутся, – сказал Клаус, коротко переглянувшись с Моникой. – Правда, не так много – всего четверо, но… – Каждый из них стоит десятерых, – подсказал Еремин. – Я правильно продолжил вашу мысль? – В общем, да, – кивнул Клаус. – Вот видите, как прекрасно все складывается! – радостным голосом произнес Терко. – Нас – целый боевой отряд! Ну, держись, американский спецназ! И как скоро мы можем увидеться с вашими молодцами? Клаус, ничего не отвечая Степану, сказал Монике несколько слов по-немецки. Она кивнула, открыла небольшую дверцу на панели автомобиля и достала оттуда телефонную трубку. – Портативный радиотелефон, – пояснил Клаус. – Мы об этом догадались, – сказал Еремин. Моника искоса взглянула на спецназовцев, затем отвернулась, приложила трубку к уху и заговорила по-немецки. Разговор был недолгим. – Сейчас мы поедем по одному адресу, – сказала Моника Степану и Дмитрию. – Там нас будут ждать. Четыре человека… – Тогда – поехали, – сказал Еремин. – А по пути я задам вам еще один вопрос – самый главный. Тронулись. Вначале были какие-то почти безлюдные переулки, затем машина выбралась на широкую оживленную улицу. – Так вот, о главном вопросе, – наклонился Еремин ближе к Клаусу. – Скажите, у вас имеются ходы-выходы в восточногерманском правительстве? Например, свои люди или что-то в этом роде… Понимаете, очень хотелось бы знать все передвижения Вальтера Ульбрихта. Куда он собирается идти или ехать, с кем встречаться… – У нас – нет, – сказал Клаус, помолчал и добавил: – Но мы знаем некоторых людей, которые обладают такой информацией. Если нам удастся их найти и разговорить, то… – Как много вам на это понадобится времени? – спросил Еремин. – Трудно сказать, – пожал плечами Клаус. – Два или три часа… Может – больше. Понимаете, здесь имеются определенные трудности… – Мы-то понимаем, – согласился Еремин. – Да вот только обстоятельства складываются так, что времени у нас почти нет. Поэтому хочется, чтобы все двигалось как можно быстрей. – Что именно должно двигаться быстрей? – уточнил Клаус. – Все! – исчерпывающе ответил Еремин. – Сделаем так, – сказал Клаус. – Через три минуты мы будем на месте. Там нас должны уже ждать четыре молодца – как вы изволили выразиться. Вы останетесь с ними, а я и Моника на какое-то время отлучимся. Потом мы вернемся и доложим вам все, что удастся узнать о передвижениях товарища Ульбрихта. Кстати, мы уже приехали. Машина остановилась у здания, огороженного глухим каменным забором. В заборе была видна узенькая калитка. Моника вышла из машины, подошла к калитке и дернула за веревочку, свисавшую откуда-то сверху. И Еремин, и Терко про себя отметили, что дернула Моника за веревочку четыре раза – не больше и не меньше. Вероятно, такая была договоренность с обитателями особняка – кем бы они ни были. За забором раздались четыре приглушенных звука, похожих на отрывистый звон колокольчика. Вскоре калитка отворилась, и в ней показался молодой крепкий парень в обычной цивильной одежде. Моника что-то коротко ему сказала, и парень приглашающе махнул рукой. – Прошу, – Клаус посмотрел на Еремина и Терко. – Нас ждут. Они вошли в калитку и оказались во дворе. Это был типичный немецкий дворик, чистый и ухоженный, с клумбой, на которой росли розовые и голубые цветы, и небольшой скамеечкой под аккуратно подстриженным деревом. – Вроде пока все нормально, – сквозь зубы проговорил Терко. – Моя чуткая душа безмолвствует. А как твоя интуиция? – Ты думаешь, что здесь может быть какой-то подвох? – также вполголоса поинтересовался Еремин. – Черт их знает… Пока вроде все так, как нам говорили на той стороне. И синяя машина, и пароль с отзывом, и все такое… Но ты же знаешь… – с сомнением произнес Терко. – Знаю, – вздохнул Еремин. – Вот и не теряй бдительности. – Это ты мне говоришь? – с иронией спросил Еремин. – А то кому же, – с такой же иронией ответил Терко. – Не себе же. Это ты у нас человек задумчивый. А я думать не привык… – Оно и видно, – проворчал Еремин. Конечно же, все это были безобидные шутки, и ничего больше. И Еремин, и Терко давно знали друг друга, вместе они выполнили не одно рискованное задание, знали друг о друге практически все – и сильные и слабые стороны, не раз прикрывали один другого в коротких, смертельных боях, случалось даже, что заслоняли друг друга от пуль. В общем, много чего было в их совместной службе, не было лишь одного – предательства и трусости. Они были уверены друг в друге даже, пожалуй, больше, чем в самих себе. А то, что сейчас они подтрунивали друг над другом – так это был известный психологический прием. Именно таким способом мужчины поддерживают друг друга перед выполнением сложной задачи. А задача у Степана и Дмитрия и впрямь была сложной. Можно даже сказать – почти невыполнимой. Но с другой-то стороны, сколько таких вот почти невыполнимых заданий они выполнили на своем веку? И до сих пор живы. Ну, а те отметины от пуль и ножей, которые имелись на их телах, – это, можно сказать, были незначительные царапины. Издержки профессии, как однажды выразился все тот же Терко. Правда, имелась здесь и другая сторона – гораздо более серьезная. Советская разведка утверждала, что в окружение Вальтера Ульбрихта затесалось несколько американских шпионов – хорошо замаскированных и опытных. И ни Терко, ни Еремин понятия не имели, кто они, эти шпионы, и сколько их. Кто их ведает, может, и эти Клаус с Моникой – тоже американские шпионы? А те добры молодцы, к которым их привезли – это те самые американские спецназовцы. Все могло быть, поэтому от Степана и Дмитрия и требовалось держать ухо востро. Но – и это была уже третья сторона дела – выбирать им не приходилось. Самое главное – на выбор не оставалось времени. А потому приходилось рисковать. Вот такой, в общем и целом, получался расклад. – Прошу в дом, – сказал Клаус. Терко и Еремин молча кивнули и пошли вслед за парнем, который вышел их встречать. Клаус пошел следом за спецназовцами. Моника в дом не пошла, она осталась в машине. В доме находились еще три человека. Терко и Еремин внимательным беглым взглядом осмотрели всю троицу. Ничего, с виду надежные ребята. Крепкие, спокойные, бесстрастные. Если они – свои, то это, безусловно, подарок судьбы. Если же чужие, то… Хотя, конечно, очень бы хотелось, чтобы они были свои, а не чужие. Еремин и Терко молча кивнули парням. Те кивнули в ответ. – Ну, вы здесь знакомьтесь, а мы поехали, – сказал Клаус. – Постараемся вернуться как можно скорее. – Да уж, постарайтесь, – сказал Терко. – Кстати, кто-нибудь из этих молодых людей понимает по-русски? – Я понимаю, – отозвался парень, встречавший их. – Это хорошо, – сказал Терко. – Значит, лучше поймем друг друга, если что. Клаус вышел. За окном послышался звук мотора. Это означало, что Клаус и Моника уехали. Какое-то время Терко и Еремин молча смотрели на четырех парней: а те – так же молча изучали гостей. – Можете называть меня Уве, – сказал парень, знавший русский язык, и кивнул на других парней. – А их – Первый, Второй и Третий.