– Даже нужно. Ну все, встречаемся в Рогачеве, как доберемся туда. Звоните мне – я буду на стоянке в центре села. Катя позвонила Мещерскому. Жалобно попросила его: поедем со мной, а? А то мне что-то тревожно, Сережка… Я что-то совсем, совсем расклеилась. Мещерский сказал, что у него были намечены дела, но он все отложит, раз она так беспокойна и взволнована. И приедет через полчаса. Вот так. Есть ли у вас такие друзья? Такие золотые сердца? Катя – была ли тому виной таблетка успокоительного – ощутила, как слезы… Ну все, все, реветь еще не хватало в припадке сентиментальной благодарности! Она же знает давно: Сережка Мещерский – вот такой человек… Сокровище. Таким ли был его предок Сергей Мещерский – сын Веры Николаевны? Катя вдруг вспомнила о нем. И что тогда случилось в лесу на том Золотом Берегу? Наверное, этого никогда уже не узнаешь… Если есть всего одно письмо в семейном архиве да книжка сумасшедшего сатаниста Сибрука, в которой он про это не написал, но зато написал про другое… В машине Мещерского по дороге в Дмитров Катя спросила то, что давно уже хотела спросить: – Сереж, а как, по-твоему, Изи Фрияпонг – она тоже колдунья джу-джу? Он глянул на нее. – Она бывшая студентка Тимирязевки и стриптизерша, Катя. – То есть этого не может быть, чтобы она, как настоящая ведьма… – Допускаю, что она могла участвовать у себя дома в каких-то тайных ритуалах. Это же языческий культ. У него есть последователи, и иногда целые семьи привержены ему… Но у тебя очень однобокое представление обо всем этом. Гана сейчас вполне благополучная страна Западной Африки. Хорошие дома, дороги, туризм. Конечно, эпидемия Эболы, что бушевала там недавно, в этом регионе, наложила свой отпечаток на все. Но волна эпидемии спала. Село Рогачево располагалось на полпути между Дмитровом и Клином. Мещерский свернул на «вторую бетонку», и вскоре их взору открылась главная дорожная примета – огромный многокупольный храм, достопримечательность этого старинного торгового подмосковного села с богатой историей. Они свернули на Рогачевское шоссе и въехали в село. Катя позвонила Миронову. Он был уже на месте. Село оказалось очень симпатичным и обжитым. Имелся даже «Трактир» на проезжей дороге, вдоль которой тянулись добротные дома за глухими заборами. Были и «замки». Стоянка располагалась позади собора – вокруг приземистые двухэтажные торговые павильоны: «Продукты», «Автозапчасти», «Парное мясо». И было как-то непривычно темно для трех часов дня – с севера надвигалась низкая облачность, накрывая собой поля и леса, добираясь до села. Владимир Миронов сидел в машине солнечногорского розыска. Увидел их, подъезжающих к стоянке, махнул рукой, вышел и направился в магазин «Продукты». В тесном магазинчике торговали всем: и едой, и тем, что «для дома и сада», и «химией», и лампочками, и фигурками садовых гномов, что таращились на Катю с нижних полок. – Мы ищем одну женщину, – обратился Миронов, предъявляя удостоверение, к хозяину магазина, стоявшему за кассой. – Она оставила машину каршеринга здесь у вас перед магазином утром в воскресенье. – Я в воскресенье не работаю. У меня человек для этого нанят, – равнодушно ответил торговец. – Жаль. А я думал… женщина-иностранка. Такая заметная. Ярко одевается. Она африканка. Вряд ли у вас таких много в Рогачеве. – Африканка? Знаю ее. И видел не раз здесь. – Торговец окинул их взглядом. – А чего это полиция к ней? – Проблемы с машиной каршеринга. – Угнала, что ли, тачку? Да бросьте. Такая обеспеченная молодая женщина. На черта ей наши развалюхи? – Когда вы ее видели? – спросил Миронов. – Не в воскресенье? – Я же сказал, я в воскресенье дома с семьей. Она заходила ко мне в магазин в среду. – В среду? – Приехала под вечер. Зашла, купила то-се, чипсы, курицу гриль, мешок угля для камина. Да, еще бутылку джина взяла. Тоже ведь дорогой он, джин-то. Одета как модель. И сама – картинка. И по-русски говорит, правда, с акцентом. Такая девушка самостоятельная. И потом она ко мне еще приехала – уже поздно было, я магазин закрывал в десятом часу. Она приехала и спросила, нет ли у меня брикетов льда в морозильниках. – Льда? – переспросил Мещерский. – Ну да. Я сказал, что нет. – Лед, что же, для вечеринки ей потребовался? – удивился Миронов. Торговец только хмыкнул. – А на какой машине она приезжала в среду? – Иномарка серебристая. Такая солидная. – Она здесь, в Рогачеве, где-то живет? – Нет, я здесь всех знаю. Она дачу снимает в окрестностях. Причем не садовый скворечник, а приличную, по всему видно. – Она вам не говорила, где именно? – Нет. Я и не спрашивал. Зачем мне? Только… – Что? – Лед-то ей потребовался для холодильника. А это значит, свет отключили там у них. Это здесь часто бывает в дачных поселках. Я по кабельному слышал потом вечером – обрыв проводов устранили в районе Жужева. А там два дачных кооператива. Должно быть, где-то там она. – Ладно, спасибо вам большое, – поблагодарил Миронов. – Пожалуйста. Только насчет угона тачек вы мне зря лапшу вешаете, – снова хмыкнул торговец. – Я что, дурачок, что ли? Вы же за ней уже тогда в среду следили. – Мы не следили. – Рассказывайте сказки, я на границе служил. Такие вещи, как «наружка», секу с лету. Она-то приехала ко мне в магазин, а вы-то за ней. Точнее, у нее на хвосте. – За ней кто-то следил? – спросила Катя. – А то вы сами не знаете кто. Темная такая тачка. Темно было, я водителя-то не рассмотрел, конечно, но хвост сразу отметил. Она, эта красотка из Африки, от меня на своей машине, а ваша «наружка» за ней хвостом. Они покинули магазин. – Теперь в Жужево, – скомандовал Миронов. – Надо только по карте глянуть и по навигатору. – А как понимать его слова о слежке? – спросила Катя. – Может, ему почудилось. – А если не почудилось? – Ну уж точно, не мы следили. – А кто тогда? – Я же вам сказал – эта Изи, она не одна такими делами здесь занимается. Это целая сеть. Свои могли следить. – А зачем следить своим? Раз она в этой сети работала, выполняла все, доставала в моргах… зачем им следить за ней? – Найдем ее – спросим. – Миронов сел в машину, включил навигатор и достал планшет, ища карту местности. Они долго и подробно изучали Жужево. – Если два садовых кооператива, нам лучше разделиться, – заметила Катя. – Вы осмотрите один, опросите дачников, а мы с Сережей будем осматривать другой. Так быстрее. А то темнеет уже. И они разделились. Мещерский какое-то время ехал по Рогачевскому шоссе, а затем свернул на дачную дорогу. В поселке было тихо как в могиле. Ни голосов, ни шума машин, ни звуков ремонта. Заборы, заборы… Осень… Катя поняла, что все их усилия тщетны. В этом лабиринте они не найдут Изи Фрияпонг. Они крутились по дачным улицам, пока совсем не выбились из сил. Сумерки накатывали. С неба сеяла какая-то морось. Они выехали из дачного поселка, впереди раскинулось огромное поле. Когда-то там сажали картофель, но сейчас это был пустырь. Мещерский вглядывался в серую мглу. Поле окаймлял темный хвойный лес. – Катя, там два дома. Во-он там, на удалении, – сказал он. – Место весьма уединенное. Я, когда мы тут кружили по дачам, подумал, что Изи вряд ли хотела бы иметь близкое соседство. Давай осмотрим те дома. Все равно больше-то ничего не остается. Они начали по кругу объезжать картофельное поле. И вот дома приблизились. Первый выглядел давно заброшенным. Хорошая дача, но пустует, окна заколочены щитами. А у второго дома, расположенного практически у самого леса, новенький глухой забор из струганых досок. И Катя… – Сереж, как странно, тут калитки нет. И ворот тоже! И правда – узкая подъездная дорога, засыпанная щебенкой, заросшая сухой травой, подходила прямо к забору двухэтажного дома с балконом, скрывавшемуся среди вековых сосен. И по логике вещей именно сюда, на подъездную дорогу, должны смотреть калитка и ворота. Но их не было. Мещерский остановился. Они вышли. Сплошной забор. Высокий. Что там за ним – не разглядеть. – Если нет выезда здесь, значит, он в другом месте, пошли. – Мещерский направился вдоль забора. Они завернули за угол. Лес подступал к самому забору, однако имелся расчищенный пятачок, засыпанный новой щебенкой, и… лесная узкая дорога, нет, почти тропа, по которой не всякая машина проедет. Они подошли. И увидели то, что искали – ворота. Калитки не было вообще. Катя оглянулась – какой-то угол здесь глухой. Скрытый от посторонних глаз. Она громко постучала в ворота. Никто им не ответил. Тогда она потянула створку на себя и… Ворота легко открылись. За ними – участок. Пустой. Кусты, все заросло, и дом… Ворота под своей тяжестью начали сами собой закрываться.