Ночь для меня разделилась на две части. В первой я спала крепко и не видя сновидений, а под утро страдала от очередного кошмара. Ши возьми, повторившегося кошмара! Мне вновь снились стремительно темнеющие кристаллы в шаромаге и беспокойное море, сливающееся с черным ночным небом. Вот уж точно – беспросветные сны… В итоге наутро я встала с раскалывающейся головой и почему-то замерзшей. А еще дико хотелось пить – снова мамочкина кровь сказывалась, не иначе. В одиночку бродить по не слишком гостеприимному дому не хотелось, поэтому жажду я утолила водой прямо из-под крана. Это вам не Слезные трущобы, где вода идет или с примесью песка, или не идет вовсе. По старой привычке поднялась я рано, и второй раунд в борьбе с горничной не состоялся. Она пришла как раз в тот момент, когда на мне уже было надето платье. Единственное, в чем я не стала себе отказывать, – это в принятии помощи относительно прически. Как ни крути, а сложнее косы у меня редко что-нибудь получается. Следом за горничной ко мне пришла госпожа синевод… госпожа Лидра, причем не одна, а в компании еще одной женщины и трех девушек. Что всей этой делегации от меня нужно, я не понимала вплоть до того момента, пока ко мне не стали прикладывать мерную ленту и образцы тканей. Пока это происходило, горничная по просьбе главной модистки демонстрировала мой гардероб. Неловкости по поводу его скудности я не испытывала, слишком занятая тем, чтобы стоять ровно с втянутым животом и не дышать, пока мерная лента, точно угорь, обвивает мою талию. – О, а вот это замечательное! – привлекло мое внимание неожиданно удивленное восклицание модистки. – Леди Талмор, примерьте его, пожалуйста. Если оно хорошо сидит, в нем и пойдете на завтрашний бал. Конечно, мы рассмотрим и другие варианты, но, думаю, это подойдет идеально. Лучше бы пошить для бала новое, но, к сожалению, времени крайне мало, а у меня еще много заказов, едва с другим вашим гардеробом управлюсь. Увидев в руках горничной то самое треклятое, подаренное Флинтом платье, я застонала, причем далеко не мысленно. – Меня устроит любое платье, кроме этого, – обратилась я к модистке. – Его не надену. Мне была предъявлена масса аргументов в его пользу, но я стояла на своем, хотя примерить все же согласилась. Это был первый раз, когда я надела платье, некогда являющееся моей мечтой. Темно-синее, с виду простое, оно идеально облегало фигуру почти до колен, а сотни мельчайших жемчужин, усыпавших подол, красиво мерцали под ярким, горящим в комнате светом. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Никогда не носила ничего подобного… Да что там, просто представить не могла, что когда-нибудь такое надену! Эта я – стоящая посреди дорого обставленной комнаты, в таком же дорогом, достойном настоящей леди платье, была незнакомкой. Девушка, смотрящая на меня из зеркала широко распахнутыми в удивлении глазами, просто не могла быть мной… – Уверены, что не хотите завтра его надеть? – словно издалека донесся до меня голос модистки. – Это эксклюзивное платье из уже полностью распроданной коллекции словно специально сшили для вас. – Уверена, – подтвердила я, подумав, что давняя маленькая мечта того не стоит. Мне предложили примерить еще пять платьев, из которых выбор пал также на темно-синее. Сидело оно не так хорошо, как подаренное Флинтом, даже госпожа Лидра это заметила, но я упорно продолжала настаивать на своем и в результате добилась желаемого. Сняв необходимые мерки для пошива нового гардероба, работницы и хозяйка модного дома удалились, оставив меня наедине с ходячей энциклопедией хороших манер. В целом этот день почти в точности повторил предыдущий. Сложнее всего давалось запоминание титулов и обращений, хотя я никогда не жаловалась на плохую память. Зато уже вечером меня ждал совершенно неожиданный и невероятно приятный сюрприз. Когда в покои, вежливо постучав, вошел дворецкий и сообщил, что меня в гостиной ожидает гость, я моментально воспрянула духом. Правда, ожидание увидеть лорда Рея не оправдалось, и вместо него я застала в гостиной знакомого мне конюха – того самого, что недавно привел для нас с адмиралом келпи. Только одет он сейчас был не как конюх, а как самый настоящий лорд. – Леди Талмор, – приложив руку к груди, он слегка склонил голову в приветствии. Только что выученный реверанс пришелся как нельзя кстати. И я, невольно вздрогнув от все еще непривычного «леди», его исполнила. Затем мы вышли во двор и направились прямиком к конюшне, у которой служащий в доме конюх держал под уздцы келпи. И не просто келпи – Тень, на которой я каталась в прошлый раз! – Это вам подарок, – улыбнулся мой гость, представившийся Джакеном. – От лорда Рея. – Но ему не стоило… – начала я и тут же смолкла, понимая, что в отличие от платья отказаться от восхитительного скакуна точно не смогу. – Иногда случается так, что келпи признают седоков, – сказал Джакен. – Хотя вообще какие-либо привязанности противоречат их натуре. После недавней прогулки Тень заскучала, и, поверьте человеку, кое-что понимающему в скакунах, скучала она по вам. Местный конюх протянул мне яблоко, и я скормила его келпи, одновременно погладив по шелковистой гриве. У Тени были невероятно умные, проницательные глаза, напоминающие звездную ночь. Глядя в них, я радовалась как ребенок тому, что это удивительное животное нежданно-негаданно меня признало. – Но потом я ведь не смогу ее себе оставить? – Я вопросительно посмотрела на Джакена. – Мне нужно будет уезжать в Сумеречье, а келпи нужны условия и уход… – Кто знает, что будет потом? – отозвался Джакен, тряхнув светлыми кудряшками, придающими ему мальчишеского очарования. – Не думайте об этом, пока находитесь в столице. Во всяком случае, в настоящий момент Тени будет лучше рядом с вами. Мне очень хотелось вновь прокатиться на ней прямо сейчас, и Джакен эту идею поддержал, но внезапно вмешалась наблюдающая за нами госпожа Лидра. – Верховая езда не входит в перечень ближайших уроков, – чопорно сообщила она. – Попрошу вернуться в дом, леди Талмор. У нас осталось очень мало времени. Вот ведь… синеводка, прости Поднебесье! Пришлось с сожалением прощаться с Тенью, просить конюха хорошо за ней присматривать и повиноваться наставнице. Джакен проводил меня до входа, и, прежде чем он ушел, я попросила передать лорду Рею мою глубочайшую благодарность, а также очень осторожно поинтересовалась о его самочувствии. – Уже лучше, – ответил Джакен, который, судя по едва сдерживаемой улыбке, явно знал о его недуге. Я подумала, что вряд ли обычному конюху или просто знакомому адмирал показался бы в таком виде. Но кем именно Джакен ему приходится, спрашивать все-таки постеснялась. Глава 17 Это определенно не должно было случиться. Да я просто отказывалась принимать происходящее! Сидя перед зеркалом, в то время как вооруженная горячими щипцами горничная колдовала над моей прической, я не верила тому, что видела. – Еще раз простите, – покаянно пролепетала горничная. – Простите меня, безрукую… Молю, только не говорите хозяевам, иначе меня уволят! – Не беспокойся, я ведь уже пообещала, – вздохнула я. – Скажу, что передумала и решила надеть это. Выбранное накануне платье было безнадежно испорчено. Сперва горничная умудрилась пролить на него флакон духов, после чего его пришлось застирывать, а затем повесила сохнуть перед камином… где оно загорелось. Уму непостижимо! Я своими собственными глазами видела, что платье висело на немалом расстоянии от огня, поэтому как такое могло произойти, до сих пор не понимала. Но, как бы то ни было, факт оставался фактом: сейчас на мне во всем своем великолепии красовался подарок Флинта. Наверное, все-таки судьба. Отказаться от него не получилось, поэтому оставалось только смириться. Некоторые предметы нового гардероба доставили еще утром, а маску привезли за час до выхода. Поскольку оба платья были между собой похожи, маска подошла и под это, превратив меня не то в загадочную обитательницу дна, не то просто в подозрительную, скрывающую лицо «ундинистую» личность. Кажется, в полной мере осознание происходящего пришло ко мне лишь в тот момент, когда я села в карету вместе с Аэлиной и леди Шаркэ. К вечеру неожиданно началась метель, дороги успело замести, а температура заметно понизилась. Вот и сейчас в окошко кареты бились подгоняемые ветром колючие снежинки. Почти как в Сумеречье… Родственницы хранили молчание, сидя с каменными лицами, и я предпочитала смотреть на город. Где-то дети играли в снежки и устраивали настоящие снежные баталии, где-то торговец с висящим на шее лотком предлагал прохожим купить яркие леденцы, по тротуарам прогуливались под руку молодые и не очень молодые пары. А потом я увидела ее. Девочку лет тринадцати, стоящую у одного из множества расположенных на этой улице магазинов. Мне не требовалось смотреть на ее рваную, продуваемую ветром одежду и протянутую в немой просьбе руку – достаточно было увидеть выражение лица и глаза, в которых даже с расстояния были различимы горечь, боль и задавленная, но непобежденная гордость. Когда наша карета проезжала мимо, девочка неожиданно посмотрела прямо на нее. Прямо на меня, в этот миг прильнувшую к окну. Сердце пропустило удар и тут же сжалось, точно стиснутое невидимой каменной рукой. Затравленный взгляд девочки сменился перемешанным с завистью восхищением, а уже в следующий миг – обидой и ненавистью. Я забыла, как дышать, внезапно почувствовав себя так, словно совершенно случайно забралась в мир, который мне не принадлежал. Великолепная одежда, карета, бал… А давно ли я находилась на месте этой девочки? И сколько их таких – обездоленных, ограниченных суровыми жизненными обстоятельствами детей, в то время как всякие леди купаются в роскоши, а их главной заботой является сохранение какой-то там репутации. – Фрида, – холодно обратилась ко мне леди Шаркэ, – вы что, плачете? Судорожно стерев незаметно скатившуюся по щеке слезу, я ничего не ответила. Карета едет дальше, оставляя смотрящую ей вслед девочку позади… А она стоит, все так же машинально протягивая вперед руку, и от этого ее жеста внутри меня все переворачивается. – Остановите, – словно со стороны услышала я свой севший голос, затем повторивший уже громче: – Остановите! – Фрида! – воскликнула леди Шаркэ, когда кучер по моему требованию остановил лошадей. – Будьте добры объяснить, что вы делаете? – Пожалуйста, подождите минуту, – не глядя на нее, проговорила я, выскакивая на оживленную улицу. Не обращая внимания на призывы немедленно вернуться обратно, на изумленные взгляды прохожих, я побежала к расположившемуся на углу магазину. Девочка по-прежнему стояла у входа, и по мере того, как я приближалась, на ее лице все заметнее проступало то же изумление, с каким случайные свидетели наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. Между нами витал снег. Множество мелких снежинок парило в воздухе и медленно опускалось на тротуар – прямо к затертым, с оторванной пряжкой ботиночкам. Вблизи оказалось, что девочка еще младше, чем виделась мне из кареты. Лет одиннадцать, не больше. Она смотрела на меня так же, как я смотрела бы на знатную леди, если бы та вздумала остановиться передо мной несколько лет назад. – Прости, – сквозь застилающие глаза слезы сорвалось с моих губ. Те же слезы застыли и в ее глазах. Ей не требовалось объяснять, что значит это «прости». Прости, что в мире правит несправедливость. Прости, что у меня есть то, чего нет у тебя. Прости, что ты сейчас мерзнешь на снежной улице, а я еду в тепле на королевский бал. У меня не было с собой денег. Ни копейки глубинных денег! Расстегнув несколько легко поддавшихся крючков, я сняла теплое меховое манто и накинула девочке на плечи. Теперь ее глаза смотрели на меня испуганно, неверяще, словно ища в неожиданном подарке какой-то подвох. – Ты часто здесь стоишь? – справившись с вставшим в горле комком, спросила я. Через несколько мгновений она кивнула. – Я еще приду, – пообещала ей. – Обязательно приду. И, развернувшись, быстро зашагала обратно, прорезая собравшуюся вокруг нас толпу. Поразительно, насколько быстро столпились люди и насколько все равно мне было, что они думают. Морозный ветер впился в оголенные плечи, но я его почти не почувствовала. Слишком сильное воздействие на меня оказала эта, казалось бы, случайная встреча. – Что за цирк ты устроила?! – утратила самообладание леди Шаркэ, когда я вернулась в карету. – Что за своеволие, что за вульгарный способ привлекать внимание! Учти, милочка, если нечто подобное повторится еще хоть раз, я не посмотрю, что тебе покровительствует сам лорд Рей! Или ты полагаешь, что, раз пользуешься его особым расположением, можешь вести себя как вздумается? Хотя бы знаешь, сколько стоило это манто?! – Если вы сейчас же не замолчите, – медленно подняв голову, ровно произнесла я, – клянусь, я не отвечаю за свои дальнейшие действия. Должно быть, что-то такое отразилось и в моем тоне, и во взгляде, что заставило леди Шаркэ осечься. Внутри меня клокотала настоящая ярость. Хотелось схватить эту надменную черствую «леди», сорвать с нее все дорогие украшения и… Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Весь оставшийся путь до дворца карету наполняло физически ощутимое напряжение, которое в повисшей тишине воспринималось еще острее. Но к тому времени, как мы прибыли на бал-маскарад, мне почти полностью удалось взять себя в руки. Все же у каждого своя судьба, своя доля, и всем помочь невозможно. Поэтому лучшее, что я могу сделать в настоящий момент, – это следовать поставленной цели. Идти на бал не для того, чтобы развлекаться и упиваться собственной значимостью, а исполнять долг. Необходимо выявить личностей, пожелавших собрать осколки кристалла душ. И, если повезет, возможно, кто-нибудь проявит себя уже этим вечером. Даже Призрачный мост мерк перед красотой королевского дворца. Оказавшись перед этим немного мрачным, но вместе с тем изящным сооружением, я забыла обо всем, буквально придавленная его величием. Мне приходилось видеть изображения замка в газетах, но, клянусь Поднебесьем, они не передавали и трети его красоты! Стены дворца были сложены из гладко отполированного черного камня, отражающего лунный свет, верхушки многочисленных башен прятались в опустившейся на столицу снежной мгле. Центральные ворота охраняли грифоны – гигантские каменные скульптуры, на спинах которых сидели такие же каменные, скрывающиеся под плащами воины. Когда мы проезжали мимо них, карету объяло черное пламя, через несколько мгновений ставшее алым, а затем вовсе исчезнувшее. – Охрана, – коротко пояснила Аэлина, впервые за время пути со мной заговорив. – Незваных гостей не пропустит. И вот я стояла вначале неширокой, ведущей к распахнутым дверям дорожки, выложенной тем же черным камнем, что и сам дворец. Подоспевшие лакеи помогли выйти из кареты Аэлине и леди Шаркэ, а затем подле нас оказался средних лет мужчина, вышедший из кареты, что подъехала следом за нашей. – Леди Лавьет. – Он коснулся губами кончиков ее обтянутых перчаткой пальцев. И по его взгляду, и по взгляду самой Аэлины, и по недовольно поджатым губам леди Шаркэ стало понятно, что этот лорд – тот самый советник короля, с которым у моей «мамочки» сейчас роман. Адмирал как-то упоминал о нем, когда мы еще были в Сумеречье. Лорд поприветствовал и леди Шаркэ, и меня – при этом в его глазах мелькнула легкая заинтересованность, – а затем мы прошли к входу. Я ступала по гладкому камню, по-прежнему практически не чувствуя холода. С неба мелкой крошкой сыпался снег, откуда-то из замка доносилась музыка, органично вплетающаяся в атмосферу дворца. Лакеи склоняли перед нами головы, пылали зависшие в воздухе огненные шары, глухой стук каблуков смешивался со звучащей музыкой и ударами моего сердца. Черные саламандры. Королевская семья и высочайшие подданные.