– Спасибо, – согласно кивнул подполковник. – Я за вами отсюда понаблюдаю, – сказал капитан. – Моя миссия закончена. По крайней мере, до вашего возвращения. Валентин Александрович пожал белорусским пограничникам руки. * * * Сам переход границы проходил без осложнений. Бойцы разделись перед рекой, соблюдая при этом естественную тишину. Все вещи, документы и оружие быстро упаковали в водонепроницаемые пакеты, где хранилась и другая одежда, гражданская. И спокойно, опять двумя колоннами, ушли в Польшу. Там сразу на берегу одеваться не стали. Бегом отдалились от границы на полкилометра и только после этого, укрывшись в небольшой, но глубокой ложбинке и выставив часового, оделись. Когда все были готовы, подполковник Свентовитов посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул сам себе: – Десять минут запаса. Можем бежать не слишком быстро. Сидеть у дороги тоже ни к чему. Вперед! – показал он рукой направление, даже не сверяясь с картой, которую за дни подготовки выучил наизусть. За два часа им предстояло бегом обогнуть городок Влодаву, где тоже стоял пограничный пункт, только уже на польско-украинской границе. Поскольку отношения российских пограничников с белорусскими более тесные, чем с украинскими, границу переходили через Белоруссию, но в дальнейшем предстояло двигаться какое-то время вдоль украинской границы. Но это создавало меньше проблем, чем возникло бы их при переходе через Украину. Бежали в одном темпе, не слишком торопясь, но без остановок. Подполковник Свентовитов не зря просидел над изучением карт спутниковой съемки много часов. Он вел точно и не ошибся даже тогда, когда через лес огибал болотца, а за болотцами две деревни. Причем огибал на таком расстоянии, чтобы группу не услышали деревенские собаки. И снова возвращался на маршрут точно, интуитивно чувствуя место, где следует сменить направление движения. С изменением рельефа местности, когда чаще стали встречаться холмы и небольшие лесистые горки, ведущий старался выбрать путь между горками, чтобы не сбивать группе дыхание сложными подъемами. И опять казалось, что подполковник предпочитает хорошо известный ему путь. Человеку несведущему могло бы показаться, что у Валентина Александровича в голове работает на прямой связи приемопередающее устройство, связывающее его со спутником, и что ведет его именно спутник. Однако вел его только опыт офицера спецназа и умение ориентироваться, отточенное на многочасовых занятиях. Так, в высоком темпе, но не утомляя себя, добрались до дороги за шесть минут до обговоренного времени. Четыре минуты запаса удалось сбросить, но все же подойти секунда в секунду не получилось. Да и не было гарантии, что фура, которая должна их забрать, выедет к нужной точке с той же пунктуальностью. Но фуры пока не было. Пришлось ждать ее, завалившись в пыльную траву рядом с дорогой. Движения на дороге почти не было. В ночное время в этих местах предпочитают не ездить, зная, что поляки большие любители пограбить. Не все, конечно, но на приграничных дорогах орудует много банд, которые заставляют участников международных грузовых перевозок передвигаться по преимуществу большими группами, которые могут за себя постоять. Несколько лет назад во многих регионах России обстановка на дорогах была такая же. Сейчас стало спокойнее. А в Польше дорожный разбой процветает со Средневековья и считается доблестью. Дважды машины все же проходили, но их фары не высвечивали спрятавшуюся группу. Потом быстро проехал большой и высокий туристический автобус с украинским флажком на номерном знаке. И только когда большегрузный фургон «Форд» остановился на условленном месте, подполковник Свентовитов высунулся и сумел рассмотреть освещенный фонарем подсветки российский номер. Машина пришла за ними. Водитель уже открывал задние двери кузова. – Вперед! – прозвучала команда. С водителем не разговаривали. Он просто держал дверцу распахнутой, пока спецназовцы запрыгивали в кузов, и закрыл, когда последним запрыгнул туда старший лейтенант Корсаков. Кузов был заполнен коробками с каким-то оборудованием. Но между коробками оставался узкий проход, где можно было устроиться небольшой группе. Была возможность даже сесть, правда, сидеть пришлось прямо на полу. «Форд» плавно тронулся. Движение в сторону Кракова началось успешно и точно в соответствии с планом. Однако проехали недолго. Тяжелый грузовик слегка завилял, отчего ящики в кузове встряхнулись, как и спецназовцы. А потом машина и вовсе остановилась. Такая остановка планом была не предусмотрена. Просчитывалась, конечно, как неожиданность остановка машины дорожной полицией. Но водитель фургон опечатал печатью польской таможни, и полиция обычно опечатанные машины не открывает, удовлетворяясь проверкой документов. Следовало сидеть тихо. Только сам Валентин Александрович вместе с оказавшимся рядом с дверьми старшим лейтенантом Лассовским прислушались к происходящему. И, к своему удивлению, услышали нормальную русскую речь. Хотя, скорее, не русскую, а белорусскую или украинскую, хотя говорили, обращаясь, видимо, к водителю, именно по-русски: – Что тебе с этой пломбы! Ты еще не понял ничего? Это уже наш груз… Разговор велся явно агрессивно. И послышался звук другой машины, подъехавшей к «Форду». Причем машина, видимо, пятилась, потому что кто-то крикнул какую-то предупреждающую фразу, но уже не на русском языке. Двери начали открываться. – Готовность! – дал команду подполковник Свентовитов, поднимая свой автомат с уже навернутым глушителем. Работа была, конечно, грязной и неприятной. Но ответственность за операцию была выше ощущений приятности или неприятности. Свидетелей проникновения в Польшу вооруженной группы спецназа, даже при том, что бандиты не могут знать, что имеют дело со спецназом, оставаться не должно. Двери распахнулись сразу в две стороны, и водитель «Форда», зная, что сейчас произойдет, резко отпрыгнул в сторону. Четыре короткие и негромкие автоматные очереди раздались почти одновременно. И вслед за ними еще две. Оставалось еще решить проблему водителя подошедшего задом грузовика, и, чтобы не спугнуть его раньше времени и не дать уехать, Лассовский, сделав круг, побежал к кабине со стороны дороги. Водитель обычно смотрит больше в левое зеркало, а через правое он мог увидеть только то, что в темноте промелькнула какая-то фигура, и это не должно было вызвать подозрений. Еще одна короткая очередь показала, что и там все закончилось. Во второй машине, в ярко-желтом длинномерном микроавтобусе «Фольксваген», стоящем впереди «Форда», никого не было. Там даже стрелять не пришлось… ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 1. Западная Украина, граница с Польшей. Польша. Дагестанцы. Серьезные конкуренты с серьезными намерениями Эфенди Шахмарданов рядом с этим рослым и объемным парнем, носящим трезубец на нарукавной эмблеме, смотрелся просто мальчиком. – Зря ты, однако, Грицко, так на свой живот надеешься, – сказал Эфенди с усмешкой. – Живот в деле не помощник, а помеха. Живот у Грицко в самом деле был пусть и не слишком великим, но великоватым для хорошего бойца. Сам он, впрочем, признавать этого не хотел. – У меня сила не в животе, а в руках. Я своей рукой, – Грицко показал раскрытую ладонь, в которой могли уместиться две руки Шахмарданова, – из двухпудовой гири могу сок выжать. – Покажи-ка нам, как это делается, – попросил Абдул-Межид Даниялов, эмир джамаата. Двухпудовая гиря стояла неподалеку, рядом с палаткой, в палаточном лагере молодежного крыла украинского националистического движения «Рух». Грицко, который работал в лагере инструктором и отвечал за физическую подготовку живущей в лагере молодежи, усмехнулся: – Да, понимаешь, Абдул-Межид, гири сейчас пошли какие-то… Сока в них мало. Сейчас все плохое, не то что десять лет назад… Никак гири эти нам тоже из Китая везут. Они разговаривали на русском языке, потому что украинцы не знали дагестанского, а дагестанцы не знали украинского, но и те, и другие вполне сносно владели русским, хотя разговаривали на нем неохотно. Но здесь другого выхода не было. Абдул-Межид, бывший когда-то, давным-давно, хорошим тренером по вольной борьбе, хорошо знал, что с Шахмардановым даже такому великану, как Грицко, не справиться. Если бы Эфенди не ушел в горы, он бы уже стал, может быть, и чемпионом мира по боям без правил. По крайней мере, до завершения спортивной карьеры он успел выиграть кучу различных турниров. И сам Даниялов гордился, что в его джамаате есть такой боец, который однажды голыми руками изуродовал троих вооруженных ментов, пытавшихся его без причины задержать. Гордый характер горца не потерпел унижения, а что менты всегда пытаются всех унизить, это знает в Дагестане каждый. Потому и бьют там ментов. Это происшествие, кстати, и заставило парня уйти в горы. – А что Грицко может сделать с рукой человека, если его схватит! – засмеялся другой местный инструктор, имени которого Абдул-Межид не знал. – Надо сначала схватить, – сказал в ответ Эфенди. – У нас это называется захватить. Захват делают для проведения приема. Но если просто кто-то схватит, может и без руки остаться. – Это как? – не понял Грицко, но продолжал самодовольно улыбаться. – При любом захвате, даже самом сильном, есть возможность провести контрприем и вывернуть сустав. И чем человек крупнее, тем суставы у него слабее. Не в абсолютном измерении, а в отношении к весу тела. Это давно известно. Попробуй схвати меня… Это была уже провокация со стороны Эфенди. Шахмарданов умел провоцировать. Эмир знал, что он за несколько секунд скрутит этого Грицко – или руку сломает, или сустав вывернет, что тоже приятных мгновений никому не доставит. Но кто в этом случае поведет дагестанский джамаат в Польшу? Грицко много раз туда ходил. Поляки не любят украинских националистов, потому что еще в прошлую отечественную войну националисты много польских деревень уничтожили вместе с жителями. Тем не менее Грицко, как Даниялову сказали, ходил в Польшу больше десятка раз, и ходил вообще без документов, никому на глаза не попадаясь. А польским языком он владеет не хуже, чем родным украинским, и поляки вообще его за своего принимают. – Поломаю ведь… – с укоризной большого человека Грицко, тянувший больше центнера, предупреждал маленького Эфенди, весившего около 75 килограммов. – Ты же сала не ешь, откуда в тебе силе взяться… – Прекратили! Никто и никого ломать не будет, – строго сказал эмир Даниялов, шагнув вперед. – Это категоричный запрет. У нас дела поважнее есть. А со сломанными конечностями из вас какие бойцы… Грицко, когда выходим? – Через час выезжаем. Кстати, питание вы обеспечиваете. Так захватите сала хотя бы на меня! Я без сала силы теряю быстро. Он, конечно, слегка издевался над мусульманскими обычаями. Но это приходилось терпеть, потому что другого проводника не было и даже не предвиделось. Кроме того, друзья предупредили, что лучшего, чем Грицко, спутника им не найти. У этого большого и, видимо, в самом деле очень сильного хохла серьезные связи среди криминальной украинской братии на той стороне, чтобы можно было им пренебречь. А у Абдул-Межида группа слишком маленькая, чтобы сделать самостоятельно большое дело, если придется в такое ввязаться. А возможность попасть на серьезное дело есть. Конечно, у эмира Даниялова богатый боевой опыт. Берет с собой много оружия и взрывчатки и имеет в своем распоряжении, как сам он утверждал, самого хитрого и ловкого минера на свете – старого Мухетдина Султанова, который если наденет очки, то все видит и все делает так, как не сделают люди с самым великолепным зрением. Зря, что ли, старый Мухетдин был когда-то в молодости мастером-ювелиром… Сейчас старик делает работу тоже ювелирную. Он из простой красивой авторучки за полчаса сделает такое взрывное устройство, что никто и никогда не подумает об опасности. И пусть попробует что-то написать такой ручкой. Это будет подписание собственного смертного приговора. Работа фирменная… – Сало ты себе за пазуху клади. Мы свои рюкзаки пачкать не будем. Стемнеет когда? – Через три с половиной часа. Час у нас уйдет на дорогу в автобусе, час на пеший переход. Полчаса нам выделено на рассматривание границы перед наступлением темноты. А потом – вперед, но без песни. – Может, есть смысл раньше выехать? Чтобы границу лучше просмотреть. – А что там смотреть? Лес – он и есть лес. Просека в 30 метров шириной. Заросла с советских времен наполовину. Перебежать ее, и все. И там такой же лес, только польский. – Патрули пограничников проконтролировать… – Я позвоню на польскую заставу, спрошу, мне скажут, – отмахнулся Грицко с непоколебимой уверенностью в том, что все знает. С одной стороны, такая уверенность успокаивала. Человек не группу отправляет, а сам с группой идет, следовательно, сам рискует не меньше, чем другие. С другой стороны, легкость настроения проводника и настораживала. Сам Абдул-Межид дважды ходил за границу в Грузию и однажды в Азербайджан. И знает, как много можно встретить неожиданностей при таком переходе. Впрочем, здесь граница другая, и даже не российская с другим государством, а граница между двумя незнакомыми государствами, и потому здесь могут быть другие порядки. А о Польше эмиру Даниялову приходилось слышать много. И об отношении поляков к службе тоже слышать доводилось. Поляки плохо понимают, что такое дисциплина, и всегда надеются неизвестно на что. Наверное, как русские на свое знаменитое «авось», только в несравненно большей степени. И еще говорят, что поляки больше французы, чем сами французы. А французы считаются самой безалаберной нацией. Наверное, потому и Грицко так спокойно, можно сказать, буднично относится к переходу через границу. – Ладно, подождем час, только руки друг другу за этот час не выворачивайте, – согласился эмир и отвернулся, чтобы посмотреть, как старый ювелир Мухетдин Султанов заворачивает очередную авторучку с сюрпризом… * * * Микроавтобус «Газель» стоял неподалеку, под горой, прикрытый от вечернего солнца могучей веткой необхватного бука и оттого не нагретый. Спустились к нему, как только прозвучала команда, и быстро расселись – места всем хватило с избытком. Водитель уже был за рулем. – Предупреждаю сразу – по дороге два места есть, где обязательно застрянем, – предупредил Грицко. – Толкать придется. Там ручьи с глинистым дном. Колеса всегда проваливаются. Чтобы никого потом уговаривать не пришлось. Там не глубоко, никто не утонет. – А что, ты животом вытолкнуть не можешь? – съехидничал Эфенди Шахмарданов. – Было как-то, когда один ехал, один и выталкивал, – вяло и невозмутимо сознался проводник. – Ничего страшного, вытолкнул. А если все вместе едем, все вместе и толкать будем. И даже для эмира скидки не будет. Впрочем, всерьез от такой необходимости никто отказываться и не собирался. Дело общее требовало общих же усилий, и все это отлично понимали. Машина тронулась, но ехала не быстро. Да по такой дороге, где камней было больше, чем земли, и невозможно было ехать быстро. К каменистым дорогам все бойцы джамаата привыкли у себя в горах. Но там и камни, казалось, были другими. И не только по цвету – в Дагестане камни, как и скалы, красновато-бурые. А здесь камни черные, земля поверху черная, но на обрывах, вплотную к которым проходил микроавтобус, словно втискиваясь в узкое пространство, видно было хорошо, что под небольшим слоем чернозема идут мощные пласты глины. А для любой машины глинистые участки земли становятся труднопроходимыми уже при минимальной влажности. На дороге влажности не было, но ручей ручьем называться не будет, если в нем нет воды. А глина в воде просто не может не быть скользкой. Следовательно, и проблемы для машины обеспечены. В пути никто не разговаривал. Бойцы джамаата настраивались на серьезную работу, как учил их эмир. А эмир, если учил других, и сам настраиваться умел. Он все же решил не слишком полагаться на удачливость своего проводника и к его легкомыслию собирался приплюсовать свои опытность и осторожность. И потому готов был к любой неожиданности. Слегка выбил из настроя уже первый ручей. Водитель хотел проскочить его с ходу, разогнавшись на сравнительно коротком ровном участке. Но глинистое дно ручья, изначально выдержав микроавтобус, как на льду, развернуло его навстречу течению, а потом, при попытке выехать на нужное направление, колеса закопались в глину, и она сразу забила весь рисунок протектора. Слышно было только, как истерично газовал двигатель, слышно было, как вода, вылетая из-под колеса, бьет в кузов, а вместе с водой летят и комки глины. – Приехали, – равнодушно сообщил Грицко. – Аврал на судне. Все на выход! И первым, без сомнения, открыл дверцу и вступил в ручей, глубина которого не могла покрыть ноги даже с коленями. Бойцы джамаата спешить не стали и дождались, когда их пошлет вперед кивком головы эмир Даниялов. Сам он вышел в ручей последним.