Выходя из ресторана, она уже настолько была влюблена в своего русского, что сама была готова поцеловала его, если бы он её не опередил. Минут пять они целовались у машины, пока девушка уже не начала дрожать от холода. По дороге домой, Катрин не выпускала его руки из своей, обдумывая, как ей поступить, позвать с собой к себе или же закончить сегодняшний вечер только поцелуем. С одной стороны, он ей очень нравился. Она могла себе представить завязать с ним отношения, с другой — он был ей нужен и для работы, забывать она этого была не должна. Но ей так сильно хотелось про это забыть, что она, буквально, гнала эти не весёлые мысли из головы. Каждый брошенный ею взгляд на Сашу, вызывал в ней кучу эмоций. Ей хотелось тут же в машине наброситься на него, срывать с него одежду, целовать, ласкать…. * * * …. Пробуждение для Катрин было как приятным, так и не очень. — Воспоминания про эту ночь, — думала она, — останутся у меня, даже, если у меня с ним ничего не получится. Ей уже давно не было так хорошо в постели: ни с мужчиной, ни со своим «Спасателем», как она называла свою игрушку, приходящую ей на помощь в одинокие вечера. — Да, уж, — подумалось ей, — этот русский знает, что надо женщине. Так меня уделал, что долго вспоминать буду. Катрин развалилась на постели, вспоминая все подробности этой ночи. Саши уже не было. На тумбочке возле кровати, Катрин увидела стакан воды, под которым лежал исписанный лист бумаги. Девушка вытащила лист из под стакана и прочитала, — С добрым утром, милая. Я улетел, вечером позвоню. Целую. Твой Русский. ПС: в стакане аспирин. — Мой русский, — подумала Катрин, — а, что, звучит. Может и пусть будет моим? Катрин залпом выпила целительную жидкость и снова растянулась в постели, ожидая действия аспирина. Вечером Саша, как и обещал в записке, позвонил. Но не по телефону, а уже с низу у входной двери. Катрин сразу же впустила его и как только тот появился в дверях, бросилась ему на шею… После полутара часов любовных утех, она побежала на кухню готовить ужин, а Саша развалясь на диване, принялся смотреть телевизор. — Лишь бы не потерять голову, — думала Катрин, стоя у плиты и помешивая в кастрюле лапшу, — нет, он, конечно, парень, что надо. Но во — первых, он младше меня. Во — вторых, я следачка, он связан с криминалом. Хотя, — успокаивала она себя, — то, что он связан с криминалом, надо ещё доказать. С другой стороны, — продолжала оценивать ситуацию девушка, — зачем я, вообще, с ним связалась? Завербовать его хотела, а получаеться, что только в постели с ним кувыркаюсь. Без всякой пользы для дела. Польза, конечно же, есть, — улыбнулась Катрин, — но не для дела, а для тела. Мысль про тело, вызвало в ней очередную вспышку желания и она, переставив кастрюлю на не горячую комфортку, побежала в зал, где валялся перед телевизором Саша. Проделав с ним всё то, что она проделала с ним пятнадцатью минутами раньше, Катрин вернулась, ели волоча ноги, к плите и продолжила варку лапши. — Он сведёт меня с ума, — думала она, — ещё чуть чуть и я брошу на фиг эту работу и забуду про все эти мои дурные мысли про вербовку. Пусть он меня «вербует» как и где ему только вздумается. Я сопротивляться не буду. И снова мысль про соротивляться, взволновала её, — у меня же есть наручники. Может пусть он меня не много арестует… … раза так два три, сопротивляться я не буду При этой мысли Катрин расхохоталась, представляя себе эту картину с наручниками и арестом. * * * … …. Два месяца пролетело после их знакомства. Саша практически поселился у Катрин. Она настолько влюбилась в своего русского, что про всякую его вербовку и думать уже забыла. Все её мысли сходились на том, что бы такого вкусненького приготовить своему любимому? И какие трусики надеть сегодня? Ведь, как он сам ей говорил, что женщина мол должна уметь готовить, и что всегда должна быть свежей, что он это очень ценит, и очень рад, что Катрин именно такая, какую он искал. — Да, — думала она, — говорить этот стервец умеет. Так в ушко напоёт, что очухиваешься только, когда трусики с тебя снимает. А без трусиков уже трудно сказать — нет. Да, ему и в трусиках ох как тяжело отказать. Саша познакомил её со всеми своими друзьями, представляя её как свою подругу. Они часто бывали в гостях и пару раз даже сами приглашали к себе. Катрин нравились русские всё больше и больше. — Очень приятные люди, — думала она, — все образованные и культурные. Говорят только с акцентом, но тут и немцы то сами порой такое выкинут, особенно те, что с юга, что без словаря не разобраться. Однажды вечером, сидя перед телевизором, Саша предложил пойти на выходных к его родителям знакомиться. — Я думаю, — говорил он, — что мне кроме тебя никто больше не нужен. Но перед тем как…., - Саша запнулся, — мне бы хотелось, что бы ты познакомилась с моими родителями. Да и твоих я хотел бы увидеть. Катрин слушая это, широко расскрыла от удивления глаза, — ты что это серьёзно, милый? — В полне, — его глаза смотрели на неё так серьёзно, что сомневаться в этом было тяжело. — Нет, просто, это всё как то неожиданно. Ты сам для меня как снег на голову. Ещё три месяца назад я и представить себе не могла, что буду с иностранцем, а тут…. — Аха, — Саша скрестил на груди руки, — так тебя, значит, не устраивает, что я иностранец. Так я же немец и паспорт имеется. — Саша, пожалуйста, — Катрин прижалась к его груди, — поверь, я люб… … Катрин осеклась и ещё крепче прижалась к нему, надеясь, что он не уловил последних слов. Саша взял её за плечи и заглянул ей в глаза, — сладкий мой, скажи, что ты хотела только что сказать? Катрин закрыла лицо руками. Ей вдруг стало отчётливо ясно, что она его, действительно, любит, что она согласна знакомиться со всеми его родственниками, лишь бы он был рядом. Она открыла лицо. Слёзы текли по её щекам, хотя она не чувствовала когда это случилось. Ей было так хорошо в этот момент, — я люблю тебя… … мой русский. И сама не понимая в чём дело, она расплакалась и прижалась к Саше. — Ну, что ты, маленький мой, успокойся…., всё же хорошо. Ты… меня немного опередила, но я всё же скажу тебе, — Саша набрал в грудь воздуха, -…. я тебя тоже… … люблю… …. …. Катрин оторвала свою голову от его плеча и посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, говорит он серьёзно, или же просто, что бы успокоить её. Но его глаза были спокойны…. только уголок губ немного подёргивался. Это всегда случалась, когда он немного нервничал. …. Сашенька, — Катрин не отводила взгляда от его глаз, — если ты это просто так говоришь, что бы успокоить меня…. то… … — Катрин боялась продолжать, а, вдруг и в правду, что бы только успокоить?… то, не надо, прошу тебя…. мне и того достаточно, что я тебя…. люблю…. Я не могу от тебя требовать чего — либо, если нет, то и нет…. Катрин отстранилась от него, так как Саша сидел неподвижно и продолжал всё ещё молчать, не произнося ни звука. Ей, вдруг, стало так себя жалко, жизнь, казалось, проходит мимо её, 32 года, а ничего за спиной, только проклятая эта работа, про которую она даже не может решиться рассказать любимому человеку… … Слёзы брызули у неё из глаз. * * * …. Пролетело ещё пару недель, всё казалось бы, было отлично. После работы Катрин спешила домой, что бы успеть встретить своего русского. Приготовить ужин, самой после работы, привести себя в порядок. Саша, обычно, появлялся уже после восьми вечера. Принимал душ, ужинал, потом они вместе смотрели телик и шли спать. Катрин была счастлива. Но до сих пор ни она, ни он не рассказали друг другу о своих работах. Катрин, конечно, знала, чем занимается её любимый, но спросить на прямую не решалась. Каждый вечер Саша приходил домой и его рабочая сумка, буквально, трещала по швам. Он ставил её в шкаф в прихожей и на вопросы, мол, что в ней, что она такая полная, отвечал. Мол, рабочии документы и принадлежности. Катрин сгорала от любопытсва. Она догадывалась, что там могло быть, но одно дело догатки, другое — убидиться воочию. Однажды вечером, придя домой, Саша, как обычно поставил сумку в шкаф и направился в душ. Катрин же решила сегодня воспользоваться ситуацией и заглянуть в эту таинственную сумочку. Она заглянула в душ к Саше, убедилась, что тот стоит под струёй воды, вышла в прихожую и открыла шкаф. Сумка стояла прислонённая к стенке. Катрин вытащила её от туда, прислушалась, вода продолжала литься. Растегнула молнию и…. обалдела. Сумка была набита деньгами. В первую секунду Катрин потеряла дар речи. Нет, она, конечно, рассчитывала увидеть что либо подобное, но, что бы столько! Она начала перебирать аккуратно упакованные пачки соток, палтишков, двадцаток, — сколько же тут? — подумала она, — боже мой, это ведь, наверняка, чёрныые деньги. Сашенька, Сашенька, куда же ты залез? Она быстро начала складывать пачки обратно. За спиной раздался кашель. Катрин обернулась и замерла. Саша стоял сзади неё, опаясанный на бёдрах полотенцем. Катрин взглянула на дверь душа, оттуда продолжал доноситься шум душа. — Я, конечно, понял бы, — сказал Саша так, что о Катрин мурашки пробежали по коже, — женское любопытство и всё такое… … Но… — у Катрин похолодело всё в нутри, — зачем я полезла? — злилась она на себя, — вот дура! — … Если бы я не знал, кто ты на самом деле. Катрин расскрыла от удивления глаза, — я уже давно знал, что ты в прокуратуре работаешь. — От куда? — чуть слышно спросила она. — Нас видили вместе и мне сразу же предали те, кто тебя знает. А я то — дурак! — Саша хлопнул себя по лбу, — влюбился, блин, а ты это всё для работы, да, для галочки?! Катрин смотрела на него и слёзы тихонечко текли у неё из глаз, — вот и всё, — думала она, — опять потеряла то, что так долго искала, дура! Саша скинул с себя полотенце и принялся быстро одеваться… …. …. В эту ночь Катрин так и не смогла заснуть. Плакала и курила, курила и плакала, — а счастье то было, вот оно, — думала она, — ещё сегодня целовала его…. На работу утром она не пошла. ГЛАВА 5 «БАРИН» Воронов Борис Петрович родился в 1949 году в Киеве, в рабочей семье. Мать всю жизнь проработатала на фабрике, отец — тоже. Послевоенное время было тяжёлым. Город продолжал строиться и востанавливаться после бомбёжек и оккупации. На войне, отец Бори, пристрастился к спирту и сейчас почти каждый вечер приходил с работы на рогах. — Без стакана спирта, — повторял он частенько, оправдываясь перед матерью, — никто в атаку не шёл. А, чё, опрокинул спиртяги и УУУРРРА!!!! Давили Фрицов! Отец хоть и пил, но всегда дома вёл себя смирно. Руку никогда на домочадцев не поднимал. Боря был примерным сыном. Учился на отлично, поведение примерное. После школы, сделав уроки, непременно поможет матери и… на улицу. Здесь Боря был как рыба в воде. Местная шпана хоть и приставала и порой даже отбирала деньги, но всё таки относилась с уважением. Боря, имея длинные пальцы и блестящее зрение, навострился играть в орлянку. Игра приносила ему хороший доход. Приходилось, конечно, делиться с главным дворовым хулиганом по кличке Вова «Кодекс», но и всё равно оставалось прилично. «Кодексом» Вову прозвали потому, что он ещё будучи малолеткой успел побывать во всех городских детских комната милиции и посидеть полгода на малолетке за кражу. Уголовный кодекс Вова знал наизусть, что и прикрепило к нему эту кличку. «Кодекс» крышевал Борю, когда они выезжали в соседнии дворы и районы, что бы пощипать местных лохов. Вскоре Борю и «Кодекса» знала вся киевская шпана. Случалось, что приехав куда — нибудь на игру, и вновь выиграв, местные не хотели раставаться с деньгами и пытались избить приезжих. Вот тогда «Кодекс» и показывал всю свою хватку. Он был классным уличным хулиганом и бойцом. Никогда не бежал, а принимал бой, даже с превосходящими силами противника. Боря в таких случаях просто отходил в сторону, предоставляя поле «Кодексу», ну, а тот уж давал просраться любому. Боря любил наблюдать как дерёться его корешь. Он не стоял на одном месте, а был одновременно везде. Его тяжело было зацепить. Удары наносил точные, хлёсткие…. падая, он тут же вскакивал обратно на ноги, не зависимо от того, как бы ни было больно. И только после драки начанал рассматривать свои ушибленные места. В начале их с «Кодексом» сотрудничества, Боря находился под его командованием. Со временем, когда Боря был уже в классе восьмом девятом, тогда лидерство перешло к нему. «Кодекс» и сам не заметил, как начал слушаться своего младшего товарища, практически, во всём. Боря был толковым парнем. В школе схватывал всё на лету. Заработанные на орлянке деньги, Боря пустил на открытие, (нелегально, конечно) маленькой обувной мастерской. Мастерская существовала легально днём, а вот вечером там шились из кожи, привезённой Борей и «Кодексом» из сёл и деревень, модные в то время летние сландцы, туфли, сандали и прочая обувь. Руководил всем этим, конечно, «Кодекс», поэтому, когда их лавочку прикрыли, он и поехал снова на нары, как организатор подпольного производства. Боря опять остался в стороне. Он навещал кореша и всячески поддерживал его на зоне, но сам уже без его участия ничего предпринимать не решался. «Кодекс» через три года вышел по состоянию здоровья. Подравшись с кем то, попал в «Шизо», отморозил там себе почку, которую пришлось удалять. Выйдя на свободу, ещё молодым парнем, но уже инвалидом, «Кодекс» опять подался к Боре. Тот же уже учился в университете на экономическом факультете. Занимался Боря к тому времени делами куда более прибыльными, чем пошив обуви. Обладая хорошими организаторскими способностями, Боря сколотил из парней своего факультета группу, которая вечерами тусовалась у гостинец «Интуристов» и скупала валюту и шмотки у иностранцев. Прибыля с таких сделок, по советским меркам, были просто астрономическими. Боря пристроил своего бывшего кореша «Кодекса» на страховку своим парням. На случай, если какая другая группировка посягнёт на их точки. «Кодекс» хотя и был уже не тем бойцом, что раньше, но обладал до сих пор своей преждней репутацией. Все подобного рода организации в то время находились под не усыпным контролем КГБ. Борина группа была не исключением. Он должен был время от времени оказывать своим покровителям кой какие услуги. Когда познакомить иностранца с девочкой, которая, конечно же, тоже работала на КГБ. Когда подложить что — нибудь какому — нибудь иностранцу в сумку. Когда и просто настучать на товарищей с университета. За это КГБ прощало или закрывало глаза на многие Борины дела. Всё шло хорошо…. до 1984 года, когда в Москве к власти пришёл бывший директор КГБ товарищ Андропов Юрий Владимирович. И тут всё покатилось под откос. Смена московской власти повлекла за собой и смену местного киевского КГБешного начальства. Политика партии резко изменилась и Боря был взят за нелегальную скупку валюты, валютные операции и фарцовку. Дали ему восемь лет лишения свободы, с конфискацией имущества, с отбыванием срока в ИТК общего режима в Донецкой области. На этапе Боря познакомился с уже бывалыми сидельцами, которые его научили как жить на зоне, — главное не выделяться, — говорили они, — живи смирно, спокойно. В блатные игры не играй, с администрацией шашни не води, блатные этого не любят. Сразу на пику посадят или чего хуже — опустят, тогда, дороги назад не будет. Будешь, мил человек, кукарекать до конца срока. Долги отдавай сразу или, вообще, их не имей. Не верь, не бойся, не проси. Боря всё это намотал на ус и первый год отсидки ни куда не лез. Делал всё так, как его научили. Не забывал он и про прошения об изменении срока наказания и изменении меры пресечения. Заваливал прокурора и суд своими прошениями. Первый год дался Боре не легко. Человек не прывыкший к этим тюремным ужасам, он только благодаря своей воле, сумел выдержать и не сломаться. На зоне было своё производство по пошиву всякой спецодежды, для пожарников, сантехников и прочего рабочего люда. Боря досканально изучил всё это производство и решил на его базе организовать своё. С этим вопросом он и направился к хозяину зоны. Обрисовав ему картину, как можно из их фабрики выжать ещё, как минимум, столько же и пускать в обход государства, Боря получил добро. Часть прибылей, а именно, их львинная доля, шла непосредственно в карман хозяина. За это Боря пользовался всеми привилегиями, какие только можно было себе представить в условиях зоны. И девочки, и водочка и прочее… Жизнь снова, как казалось Боре, налаживалась, — и в зоне, оказываеться, можно жить, — думал Боря. Благодаря его связям на воле, тюремную продукцию без труда реализовывали за пределами зоны. Хозяин делился с чиновниками вне зоны, а те не трогали продукцию. Зарабатывали все, кроме…. Вор в законе «Князь», державший и смотрящий за зоной, узнал, что на его зоне ведутся дела, ему не известные и, что денюжки текут не в общак, а в карманы ментам. Закрыть на это глаза и смолчать он не мог. Сходняк бы этого не понял. Он подождал месячишко, пока производство наладится и начнёт приносить прибыль и заслал своих людей для разговора к прыткому предпринимателю. Боря, выслушав гонцов, просто напросто послал их куда по дальше. Он надеялся, что хозяин, поможет ему избавиться от блатных. Но на зоне свои порядки. «Князь», когда узнал об отказе, побелел от ярости. На его зоне никто не смел так нагло с ним себя вести. — Он не всасывает, что ли, — орал «Князь», — с кем дело имеет? Так надо ему втолковать, что бывает за крысячничество. Ну, что, — обратился он к своим шестёркам, — опустим козлика? Или сразу на нож его, а? — Не, «Князь», ты извени, — говорил один, — но не на нож, а тем более опускать мы его не можем! — Не понял, — «Князь» вылупил на говорящего глаза, — как это не можем?! — Ну, посуди сам. Опустим мы его, а как с козла потом деньги брать? Или подрежим его, тогда, вообще, не с кого брать будет. «Князь» задумался. Прав был парень, ничего нельзя было поделать, но и оставлять этого так, тоже было нельзя. — Ну, значит, — решил «Князь», — надо его так пугнуть, что бы он сам всё отдал. …. И отдать таки пришлось. А кто бы не отдал? Лёжа привязанным на каталке перед открытой створкой кочегарки, откуда бьёт пламя и обжигает пятки. Когда всё кончилось, Боря сидел в котельной и плакал. Теперь его жизнь находилась полностью в руках блатных. * * * …. В 1987 году, когда страна шла уже совсем новым курсом, а у руля был новый лидер Михаил Сергеевич Горбачёв. Отношение к бывшим нарушителям валютных операций, коим являлся Воронов Борис Петрович, тоже изменилось. Ему удалось добиться изменения срока приговора до 5 — ти лет. И таким образом отсидев к тому времени две трети срока, он был досрочно освобождён за хорошее поведение. Приехав в родной Киев, Боря просто обалдел от встретивших его изменений. Город было не узнать, на каждом углу киоски, продающие всякую всячину. Начиная от простой жвачки и кончая женскими колготками. Походя с недельку по городу и поузновав у своих старых корешей, что на сегодня, к чему, Боря быстро съориентировался в нынешней жизни и организовал свои кооператив по продажи такой же продукции, что и остальные. Подзароботав деньжат, он решился уже на более крупный бизнес. Договорился с поляками и начал гнать от туда хозяйственные, электро — , и прочие товары. Фирма быстро росла и набирала обороты. Но, как это было в те не лёгкие для предпринимательства годы, Борину фирму кинули сначала с кредитом, потом фирма, закупавшая у них товар оптом, вдруг, обонкротилась и Боря остался опять у разбитого корыта. Сразу же наехали бандиты от кредиторов и потребовали неимоверную сумму с процентами. Боре ничего не оставалось и он метнулся в бега за границу. Так в 1989 году, Воронов Борис Петрович оказался в Германии. Оглядевшись в новой стране, Боря для начала организовал себе бессрочную визу, фиктивно женившись, за деньги, конечно, на местной немке. Ну, а за тем уже по тихоньку начал сколачивать своё дело…. В 1994 году, когда Боря был уже не бедным человеком, благо германия цивилизованная страна с нормальными законами, где частная собственность охраняеться законом, его посетили «Князь» со свитой.