Настя узнала про приезд Саши только вчера поздним вечером, когда его мама позвонила ей и по большому секрету сообщила это известие. Мама Саши всегда её любила, называя дочей. Настя ей нравилась: скромная, умная, воспитанная, без вредных привычек, да и просто красавица. Настя подошла к Саше, глядя на него своими большими глазами, которые постепенно наполнялись слезами. Она понимала, что им предстоит долгая разлука, что увидятся они не скоро. Саша стоял не подвижно, боясь посмотреть ей в глаза. Он знал, что стоит ему только увидеть её личико, переполненое слезками, как ему самому будет не легко удержать свои слёзы. Он обнял её за плечи и прижал к себе, уткнувшись в её волосы и скрывая своё лицо от провожающих. Саша быстро моргал ресницами, прогоняя подступающие слёзы, которые всё труднее и труднее было сдерживать. Настя плакала, уткнувшись в Сашино плечо. Он видел краешком глаза, как мама тоже начала плакать прижавшись к отцу, друзья прятали глаза, смотря в пол, переживая вместе с другом. Настя оторвала голову от Сашиного плеча, пытаясь заглянуть ему в глаза, — Сашенька, — сказала она, пытаясь что бы голос не дрожал, — ты меня ещё любишь? — она опустила голову, вытерая платком слёзы и собираясь с мыслями, — я буду ждать тебя, всё равно сколько, я буду только твоей…, — Слёзы снова накатились на глазах и Настя опять уткнулась в Сашино плечо, разрыдавшись уже во всё горло, не стыдясь больше никого. Саша обнимал её, гладя по волосам, боясь расплакаться вместе с любимой. Он не знал, что сказать, тысячи слов проносились в его голове, которые он мог бы ей сказать, что любит, что вернётся, что бы она его ждала…. всё это Саша хотел сказать, но слёзы…. эти проклятые слёзы не хотели останавливаться, пытаясь брызнуть из глаз. Ему вдруг вспомнилось, как он первый раз признался ей в любви, а она заплакав, вот прямо как сейчас, сказала, что тоже его любит, но значительно дольше. Её большие зелёные глазки были полны слёз, а он Саша целовал их, не веря своему счастью…. С тех пор прошло уже больше года. Он прижался своей щекой к её, поцеловав её и ощутив солоноватый вкус её слёзок, — милая, — шептал ей на ушко Саша, — я люблю тебя, сладкий мой котёночек, я обязательно вернусь… … — слёзы уже катились по его щекам, но это перестало его волновать. Он плакал не обращая больше ни на кого внимания, пытаясь успеть сказать ей всё, что необходимо было сказать перед долгой разлукой, ничего не забыть…. Он лихорадочно целовал её лицо, как будто бы боясь, что делает это в последний раз…. Настя слушала его, отвечая на его поцелуи, гладя его руки, обхватившие её лицо. — Милая, я обязательно вернусь, дождись меня, слышишь? Дождись. У нас всё будет хорошо, я буду…. Настя не услышала последних слов, заглушённых гудком подходящего поезда. Саша продолжал что то говорить, но всё это осталось не услышанным…. Сашка в последний раз поцеловал её в губы, взяв в свои руки её личико, впитывая в себя их вкус. Друзья буквально оторвали его от Насти, поезд уже начал отходить, и запихнули его уже на ходу в вагон. Саша очутившись в вагоне, схватился за поручень и ещё долго махал провожавшим его кентам и родственникам. Через неделю Саша получил первое и последнее письмо от друзей писавших, что Мама и Настя ещё долго стояли на пероне, обнявшись и плача…. каждая о своём… …. Все последующие письма не доходили до него из за секретности их части. * * * — Молодой человек… молодой человек!!! Саша почувствовал, что кто то трясёт его за плечо. Саша открыл глаза, не понимая в первую секунду, где он находится? Старик, сидящий рядом с ним трёс его за плечо, пытаясь разбудить, — да, уж, — сказал дед, видя что Саша проснулся, — ремешок пристегните, а то девушка, — дед кивнул в сторону прохода, где стояла стюардесса, мило улыбаясь и смотря на Сашу, — уже терпение с вами скоро потеряет. Саша пристегнулся и стюардесса, сказав, ДАНКЕ, полетела дальше по салону. — Сколько я проспал? — спросил Саша деда. — Да, пожалуй часа полтора, — ответил дед, — садимся уже. Саша посмотрел в окно, было уже темно и земля сверкала огнями. — Вот она — Германия, — подумал Саша, — встречай своих блудных детей. Через 15 минут самолёт коснулся шасси земли и пробежав по полосе, затормозил, выруливая к сданию аэропорта. Дюсельдорф встречал их, моросящим дождичком. Проходя таможенный контроль, Саша подал свой паспорт парню, сидящему за стеклом. Тот, открыв паспорт, сверил фото в паспорте с оригиналом и видимо, оставшись довольным вернул Саше его документ, сказав при этом: ВИЛКОМЕН ИН ДОЙТЧЛАНД. Саша, услышав сказанное, начал в голове лихорадочно переводить услышанное: — ВИЛЛ от глагола ВОЛЛЕН, — думал он, — КОММЕН — приходить, ДОЙЧЛАНД — Германия. Зачем пришёл в германию? — перевёл Саша, — тоесть Цель вашего приезда? Собрав весь свой словарный запас, Саша выпалил: — ХИР ЛЕБЕН! Таможенник, услышав ответ, судя по его лицу, не ожидавший такого, уставился на Сашу, не зная что ответить. Через секунду, наверное поняв, что русский его, скорей всего не понял, сказал, подбирая слова: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГЕРМАНИЯ! Саша улыбнулся ему и пошёл дальше, очень собой гордясь, что его первый диалог с немцем, удался. Часа через 2, автобус привёз их и ещё человек 30 таких же переселенцев, в первый лагерь — ВРАМШЕ, находившейся, как показалось Саше, в бывшей казарме БУНДЕСВЕРА. Неделя, проведённая в этом лагере, пролетела не заметно. Почти всё время семья заполняла какие то документы, стояли в очередях, что бы потом сдать эти документы. С первого дня Германия поразила Сашу, своей чистотой и порядком. Служащие, принимавшие их в своих кабинетах, значительно отличались от своих русских коллег. Все были настолько обходительны и доброжелательны, что Саша не чувствовал ни ностальгии, ни своего не знания языка. Хотя ему всегда было очень стыдно за себя, наблюдая как служащий пытается ему, что то объяснить, сохраняя при этом спокойствие и улыбку на лице. Распредилили Сашину семью в Берлин, где уже дольше года жили папина сестра с мамой. В Берлине тётя встретила их на вокзале ФРИДРИХСТРАССЕ, куда прибывал их поезд. Зарегистрировавшись во втором лагере МАРИЕНФЕЛЬДЕ, тётя забрала их к себе домой, где они и прожили до следуущего распределения уже в постоянный лагерь. Попали они в КРОЙЦБЕРГ на МЕТФЕЗЕЛШТРАССЕ, где первый месяц провели в хождениях по всевозможным амтам и ставя всевозможные антраги. Благодаря тёте, владеющей уже более мение языком, все эти походы не были такими позорными. Тётя взяла на себя все переговоры с беамтами. Живя в хайме, Саша учил язык, ожидая место на языковых курсах от ОТТО БЕНИКЕ Штифтунга, где предлагалось обучаться языку молодёжи, которая уже училась в высших учебных заведениях до приезда в германию. Уйдя из армии, Саша, благодаря маминым связям, купил себе диплом учителя, что яко бы он в эти годы учился в педагогическом. Закончив языковые курсы, Саша встал перед выбором: идти учиться дальше, изучая язык, получить немецкий диплом, найти работу и тд, но потеряв при этом лет 7–8, или попытаться встать на ноги и за эти же 7–8 лет достичь чего то. В хайме, он познакомился с несколькими парнями его возраста, подружившись с ними, которые как и он приехали сюда совсем недавно и искали себе место в этой новой жизни. Став с двумя из них хорошими друзьями, Саша не знал, к кому ему податься: один — Димка звал его к себе, собрав возле себя надёжных пацанов, занялся охраной не совсем легальных заведений, то есть пуфов, принадлежащих нашим соотечественникам. Димка был на 4 года старше Саши, бывший следователь уголовного розыска, одного из московских районов, не известно как сюда попавший, но чувствующий себя как рыба в воде. Работа заключалась в следующем: охрана объекта, как по старинке называл Димка, эти заведения, и в случаи чего, применение силы по отношению к несговорчивым клиентам, отказавшихся платить. — Начнёшь с низов, — уговаривал Сашку друг, — поразводишь для начала девочек по клиентам, пооптерёшься в этой среде, ну, а потом ко мне по — ближе, будем крутых дядек охранять. Другой — Семён предлагал идти к ним в шпильхалю, где ничего не нужно было делать, только деньги менять, да за порядком следить. Не плохая зарплата плюс «левые», как называл Семён деньги, украденные у шефа. Саша, уставший от насилия ещё в армии, принял второе предложение, устроившись в спильхалю. Работа действительно оказалась не пыльной: сиди себе, меняй деньги лохам, как называли между собой игроков, ангештельты, читай книги, пей кофе. Пройдя 2 — х недельный курс обучения, Саша получил рабочее место в одной из шпилек за Берлином, принадлижащие некоему Боре, познакомиться с которым Саше пока ещё не удалось, из за Бориной занетости, имевшего, по слухам, ещё 5 Шпилек и кой какие другие гешефты. Проживя уже в Берлине больше года (шло лето 1996), Саша, видя сколько богатых русских живёт в Берлине, начал задаваться вопросом: как они смогли подняться? Удивляло, какое их колличество, разъезжает на мерседесах, имеет квартиры в центре города, по 2–3 раза в год ездят в отпуск и ничего при этом не делая. Семён, будучи в курсе всех Берлинских дел, разъяснил Саше, что заселение русскими Берлина можно разделить на 3 этапа: первый — это, так называемая, старая эмиграция, эмигриравшая сюда в конце 70 — х, самая малочисленная, но и самая богатая часть русских. Второй этап — это середина и конец 80 — х, после открытия границ, ну, и третьий — это конец 80 — х, начало 90 — х, когда Германию просто наводнило русскими. — Первые, — пояснял Семён — , открывали шпильки, пуфы, прачечные, автомобильные магазины, становясь буквально за год миллионерами. Вторые, продолжили путь первых, рассширяя эти бизнесы и открывая свои пути, такие как такси фирмы, уход за больными на дому, парикмахерские, рестораны. Во время вывода наших войск, — продолжал Семён, — ворота русских казарм были улеплянны всякого рода латочниками, продающими всякое барахло: видики, телики, посуду и тд. и тп. Воины, уезжающие домой, скупали всё, там ведь у нас, хоть шаром покати, было. Ну, а третьи, — закончил Семён, — это мы с тобой, бедные родственники, приехавшие и не попавшие под раздачу, поэтому, братан, не зевай и бери своё, но с умом. Семён, объясняя Саше принцип работы Шпильхали, научил его как правильно ложить себе денюжки в карман, что бы не обидеть шефа и самому под подозрение не попасть. Саша поначалу удивлялся, как это можно обворовывать человека, дающего тебе работу? — Не грузись, Санёк, — успокаивал его Семён, — знаешь сколько они у государства воруют? И не мучаются угрызениями совести. В конце концов, мы же не у бедных последнее забираем, а у доволно таки богатых людей. И действительно, проработав 2 месяца, Саша понял всю эту кухню, разобравшись что к чему, где можно украсть, где не дописать, где наоборот дописать. Русские, имеющие шпильхали, пользовались неразберихой немецких законов по отношению к этому бизнесу. Разрешалось, на пример, на определённую площадь ставить какое то колличество так называемых денежных автоматов с выплатой, которые хоть как то можно было налоговой полиции контролировать. Но закон не предписывал, сколько можно ставить, так называемых игрушек, на которых и шла, в основном, игра. На них можно было играть по крупному, что запрещалось законом и нельзя было выплачивать, что конкретно русскими нарушалось. Опять же ни какого контроля со стороны проверяющих органов, практически не было. Случалось, конечно, что приходили контролёры и ловили ангештельта на выплате с игрушек, но это была капля в море. Заплатя смешной штраф, хозяева только посмеивались и ни на секунду не прекращали своей политики. Игроки, имея возможность за несколько минут крупно выиграть, предпочитали именно русские шпильхали, где им предоставлялась такая возможность, где выплачивали с игрушек, что в немецких не делалось. Плюс ко всему игроки (у русских) прикармливались, получая так называемый глюксгелд, обычно составляющий 10 % от поменяных денег. Если игрок сильно проигрывался, давалась возможность отыграться, в качестве бонуса — небольшой суммы денег. Всё это подсаживало людей на автоматы как на иглу, делая из них моральных наркоманов, зависящих от крутящихся барабанов. Денежные автоматы приносили, примерно, 20 % всей выручки, всё остальное — игрушки. Таким образом, с этих оставшихся 80 % не платились налоги. Нужно ещё учесть, что в то время, только по примерным наблюдениям, средняя шпилька приносила 70–80 тысяч DM, давая таким образом, 60–70 тысяч ДМ чистой прибыли, нигде не учтённой. Хозяева чувствовали себя замечательно, открывая сразу сеть таких шпильхаль, и жили препеваючи, богатея с каждым днём всё больше и больше. Видя всё это, Саша перестал мучить себя угрызениями совести, и клал себе, по мимо зарплаты, 100–150 ДМ, в зависимости от дневной кассы, в карман. Экономика германии переживала бум, люди могли себе позволить проиграть сотни две в день, что в конечном итоге, приносило хозяевам шпильхаль 3000–4000 в день. Такие доходы, позволяли хозяевам открывать всё новые и новые шпильхали, имея одновременно до 20 штук. Такое колличество требовало, конечно, много сил и энергии. Для этого создавались ГмбХ, ставился Управляющий, а сами хозяева наслаждались жизнью: ни какой ответственности, в случае чего, так как всё лежит на управляющем, и ни каких забот. В шпильке, где работал Саша, управляющим был Степан, парень на 9 лет старше Саши, вышедший из таких же ангештельтов как и он, но приуспевшем в лизании Бориной жопы. Был этот Степан, хотя человеком и не глупым, но очень мнительным, подозревая всех в воровстве, строя в своей, уже больной на этой почве, голове, страшные картины разоблачения того или иного ангештельта. Среди пацанов, работающих под его руководством, он пользовался дурной славой самадура, способного по одной лишь своей прихоти уволить любого, обвиня его во всех смертных грехах. Зная такой его дурной характер, парни не шли с ним на конфликт, делая по — тихоньку свои дела дальше и называя его за глаза — шиза (от шизофреник). Докапываясь до мелочей, он не замечал крупных дел, которые проворачивали парни, буквально, у него под носом: с автоматов, в которые много закидали, ночью снимались эти деньги. Зная, когда должен прийти джекпот, искуственно устраивалось так, что джекпот оказывался в карманах ангештельтов, говорящих, что мол тот то и тот то снял вчера джекпот. Из за хорошей проходимости в то время, это было не возможно проверить, поэтому парни подворовывали, собирая свой начальный капитал. После месаца работы, Саша всё таки познакомился с шефом Борей, оказавшимся довольно таки приятным в общении парнем. Ему было уже лет 45–47, вел себя с ангештельтами нормально, носа не задирал, но и мог показать, кто здесь хозяин. Боре Саша понравился сразу, спокойный, здоровый, не юлит, на вопросы отвечает точно по — военному, не подлизывается. Наблюдая за ним, Боря думал, что надо бы поднять парня, такой везде пригодится, дать ему стоящее дело…. но пока этого делать не спешил, приглядываясь к нему и собирая информацию. * * * Так пролетел год. Саше нравилась работа, но он не собирался останавливаться на достигнутом, подумывая о том, как подниматься дальше? Он уже сколотил кой какой капиталец, но для своего дела этого, пока ещё было мало. Шёл октябрь 1997 года. Саша сидел на работе, как обычно, читая какую то книгу. Услышав звук, открываемой входной двери, Саша поднял глаза, чертыхнувшись про себя, — кого это ещё чёрт принёс? В зале царил полумрак, поэтому Саша не сразу узнал в вошедшем Борю, подходившего не спеша к трезену и здоровавшегося с игроками, сидящими у автоматов. Узнав шефа, Саша встал с кресла и вышел из за трезена, поприветствовать начальство, — не узнал тебя, Боря, — сказал Саше, протягивая для пожатия Боре руку, — богатым будешь. — Твои слова, да богу в уши, — ответил Боря, пожимая Сашину руку, — кофейком не угостишь? Саша заварил свежий кофе, налил себе и Боре по стакашку. — Ну, как дела, — спросил Боря, отпивая глоток, — жалобы, просьбы, пожелания есть? — Да, нет, пока всё нормально, денжат бы по больше, — ответил Саша, переходя тоже, как и Боря, на шутливый тон, — работа кипит, проблем нет, что нам — кабанам ещё нужно? Боря достал из кармана пачку сигарет и предложил Саше, — не, спасибо, не курю, — сказал Саша. Боря закурил сам. — я слышал, — начал Боря, сделав пару затяжек, — ты бывший офицер, в Чечне был? — Довелось, — ответил Саша. — Воевал или так, в штабе сидел? — Да, и повоевать пришлость, малость. — В каких войсках служил то? — Спецназ ВДВ, лейтёхой был, сразу после училища направили, взвод дали. — Молодец! И что валил кого — нибудь? — Приходилось… и не одного…. когда из пулемёта мочишь, не знаешь, сколько их там полегло, — разговор Саше становился неприятным. Он не любил вспоминать войну. — И долго там был? — Боре, видимо, было интересно всё, что связанно с войной. — Пол года, пока не уволили, — ответил Саша, подыскивая способ, уйти от этой темы. — За что уволили? — спросил Боря, и как показалось Саше, действительно, заинтересовавшись этой историей. — Да, — махнул рукой Саша, — длинная история…. завалил двух уродов без суда, меня и попросили: или сам уйдёшь или уволим… … пришлось самому. К трезену подошёл игрок поменять деньги, став, сам этого не подозревая, Сашиным спасителем, помогшим ему, уйти от неприятного разговора. Игрок поменял деньги и заказал кофе. Сделав кофе, Саша отнёс его игроку. Возвращаясь, Саша надеялся, что Боря не коснётся больше этой темы. Боря докурил сигарету, затушил её в пепельнице и видимо, вспоминая, о чём они только что говорили, слегка наморщил лоб. — Ах, да, — вспомнил он, — а сюда то как попал? Бывший ведь офицер? — Да, у мамы связи в педагогическом. Сделали мне диплом учителя и всё. В военкомате заплатили и они «вдруг» потеряли все мои документы, да так что меня чуть было снова не призвали в армию. Пришлось снова платить, что бы теперь меня от армии отмазать. — Во бардак, — удивился Боря, — и что, в натуре бы пошёл в армию? — Да, нет, конечно, не пошёл бы. В центральном архиве Армии есть мои документы, да и в училище можно было бы запрос сделать. Только мы хотели всё по тихому, что б никто и не вспомнил, где я был эти годы. В германию ведь, собирались, а здесь на фиг солдафоны не нужны. Так что я студентом был, а не солдатом. — Да, уж, да, уж, не дай бог каждому, — процетировал Боря героя из «Ширли Мырли». Боря закурил ещё одну сигарету, обдумывая, как ему начать разговор, ради которого он сюда и приехал. Боря давно приглядывался к Саше, метя его к себе в управляющие. Саша подходил по всем параметрам, как считал Боря. Да, и момент подходящий наступил. Боря открывал ещё 2 шпильки и хотел поставить в них управляющим Сашу. — Значит так, Санёк, — начал разговор Боря, — хочу предложить тебе работу, более выгодную, чем эта. Я открываю ещё 2 шпильки и хочу тебя в них поставить управляющим. Что скажешь на это? — Боря внимательно смотрел на Сашу, ожидая ответа. — Ну, что я могу сказать, Боря, — сказал Саша, радуясь выпадающему шансу как ребёнок, но внешне, оставаясь спокойным, — я, конечно же, согласен… единственное, что хотел бы спросить, что я буду получать и делать? — Что, что? Тоже, что и Степан: следить будешь за порядком, людей набирать, увольнять, если надо, отчёты для налоговой готовить и тд. В общем, Санёк, расскажу всё по ходу пьесы. Завтра едем, посмотришь, где будешь трудиться. Договорившись, где они завтра встречаются, Боря попрощался и уехал. Саша же обдумывал и анализировал их разговор, спрашивая себя, почему Боря именно его выбрал своим помощником, а не кого то другого. У Бори было много парней, работающих намного дольше в этой бранже, чем Саша. Не найдя ответа, Саша перестал грузиться, объясняя такой поворот событий простым стечением обстоятельств и своим везением. На самом же деле, Боря преследовал определённые цели. По мимо того, что Саша ему просто нравился, Боря искал человека, на которого можно было бы положиться, оставить гешефт, не переживая за него. Человек, способный сам принимать решения и решать проблеммы, которыми этот бизнес был богат. Проблеммы, возникающие время от времени, с игроками, проигравшимися в пух и прах, и начинающих качать права, пугая неприятностями с полицией, в случае не возврата проигранных денег. Такие, в основном, были залётные, забежавшие на скоряк срубить капусты, и не заметя как сами лишались всех своих денежек. Боясь расправы со стороны супруги, они с перепугу несли всякую околесицу, пугая всеми возможными и невозможными неприятностями. С такими, если не помогали словесные внушения, типа сам проблем не оберёшься, если не свалишь, разговор был короток: выкидывали за дверь и всё. Так же возникали проблеммы и с кидалами, пытающимися всякими примочками, вытащить из автомата все деньги. Этих, если засекали, то просили по тихому покинуть шпильку, если не помогало, то вызывались парни, специализирующиеся на подобного рода проблеммах и расколотив, негодяям лица, выводили их на воздух. Саша же, как казалось Боре, был в состоянии справиться со всеми этими проблеммами сам, без привлечения кого то со стороны. На следующий день, встретившись, Боря повёз Сашу показывать его новые места работы. 2 его новые шпильки находились в восточном Берлине, где не было таких больших проблем с игроками, как в Западной части. В восточном Берлине клиентура была, в основном, немецкая, которая, если даже проигрывалась, вела себя прилично: не скандаля, не угрожая персоналу итд. Западный же Берлин был переполнен иностранцами и соответственно клиентура состояла здесь из граждан Турции, Албании, каких нибудь арабских стран, пытавшаяся при любом удобном случае, сесть тебе на шею и свесить ножки. Не редкостью были нападения на персонал. Проигравшись, этот контингент, обязательно требовал возврата денег, обвинив всех в обмане, мол автоматы не правильно настроенны. Крича о своём южном, буйном темпераменте, лились угрозы, всех потыкать ножечком, головы по откручевать и тд., но как только появлялась охрана, в виде выше упомянутых специалистов, джигит южных кровей, превращался в ягнёнка, пытаясь как можно скорей унести ноги. Садясь к Боре в машину, на паркплатце возле УБАНА ВИЛЬМЕРСДОРФЕРШТРАССЕ, где они договорились встретиться, Саша почувствовал на себе чей то взгляд, лёгкий холодок пробежал по спине, как это бывало в Чечне, когда, вдруг чувствуешь на себе взгляд, пытаешься по неволе укрыться, спрятаться, боясь, что это взгляд снайпера и это чувство — последнее, что ты почувствуешь… Обернувшись, Саша ни кого не заметил, только, когда они выруливали с паркплатца, в зеркало заднего вида, он заметил пристроившийся за ними ОПЕЛЬ ВЕКТРА серого цвета. Саша задумался на секунду, вспоминая, у кого может быть такая машина и не вспомнив, отбросил эти мысли, успокоив себя: да, кто угодно это мог быть, сотни машин въезжают и выезжают с паркплатца. Боря вёл машину, одной рукой руля, в другой держа сигарету. — Значит так, Санёк, — сказал Боря, останавливаясь на красный, — от тебя мне нужно 2 вещи: лояльность и честность. Докладывать обо всём, каждый день отчёт о предыдущем дне, понял? — Понял, — ответил Саша, смотря в зеркало заднего вида. ОПЕЛЯ уже не было. — Получать будешь пока 5.000 ДМ, телефон и машина от фирмы. Если проявишь себя, то подумаем и о твоём росте. — В с мысле? — не понял Саша, — каком росте? — Ну, до десятки сможешь подняться, — Боря поднял указательный палец, — если будешь правильно работать, конечно. Если я могу до десятки подняться, то сколько же у него оседает? — подумал Саша, а в слух сказал: — Ну, пятёру ведь никто просто так не платит, Боря, что то же я должен буду делать за эти деньги? — Конечно, не просто так. На тебе будет всё оформленно, так что, если что не так…, - Боря скрестил пальцы рук, изображая решётку, — здравствуй небо в клеточку, — оценив сам свою шутку, рассмеялся Боря. — А, что, есть что то криминальное в твоём бизнесе? — спросил Саша. — Да, не боись, — успокоил его Боря, — ничего страшного. Есть, конечно, кой какие ньюансы, но это так, ничего криминального. Они ехали по ландсбергераллее, когда у Бори зазвонил телефон. Он поднял трубку, поздоровался и начал что то объяснять своему собеседнику. Саша откинулся в кресле, обдумывая новые перспективы. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Саше показалось, что через одну машину едет тот ОПЕЛЬ, который он видел на паркплатце. Повернув назад голову, Саша посмотрел в заднее стекло, но ОПЕЛЯ уже не было. — Свернул, наверное, — подумал Саша, смотря снова вперёд. Боря, закончив свой разговор, задумался не на долго, видимо, обдумывая что то. — Так, Санёк, — вернулся Боря к их разговору, — через 2 недели открываемся, поэтому подыщи четверых, пятерых парней для работы… — Стоп, Боря, — перебил шефа Саша, — почему пацанов, а не девок?