– Лица белого, волосы седые из-под шляпки выбивались, нос слегка вздернут, а глаза голубые, веселые, сразу и не признаешь, что старушка. – А вдруг та дама и взаправду не старушка? – бросил наудачу судебный следователь. – Не старушка, да как же-с? – недоуменно протянул швейцар и задумался. – Волосы седые… да и сама вся в черном-с, а вот лицо, пожалуй, не старое, без морщин-с, гладкое. Когда дверь-то им открывал, ветерок-с вуальку с лица-то ее приподнял-с, я и подметил, что не тово-с… – окончательно запутался он. – Иными словами, тебе показалось, что бывшая при том господине дама не так стара, как желала выглядеть? – ухватился за его признание Чаров. – Пожалуй, так-с. Да и хромала-с она как-то странно, – с озадаченным видом вспоминал швейцар. – Не натурально, что ли? – подсказал судебный следователь. – Точно так-с, не натурально! – А как выходила та дама, не припомнишь? – Затрудняюсь, – растерянно покачал головою швейцар. Вернувшись на Литейный в присутствие, Чаров нашел на своем столе запечатанный красным сургучом конверт с фамильным вензелем Несвицких. То было послание князя с приглашением посетить его званый вечер на Николаевской набережной, на котором он намеревался объявить о своей помолвке. «Васенька Долгоруков с женой и мадемуазель Варвара непременно будут. Так что приезжай, любезный Серж, не прогадаешь». В назначенный час Чаров появился у Несвицкого и был немедленно представлен невесте князя и ее матушке-баронессе, известной красавице ушедшего царствования и хозяйке светских тайн нынешнего. Несвицкий не пожалел денег и расстарался на славу. Его просторная барская квартира была убрана по парижской моде, с помпезностью и шиком салонов Второй империи. Цветы, в расставленных по углам корзинах, дополняли свисавшие с потолка гирлянды. Огромное, во всю стену зеркало, установленное в парадной гостиной, отражало хрустальный перелив горевших сотнями свечей люстр, с которыми соперничал блеск бриллиантов дамских туалетов и орденских звезд мундиров. Приглашенные официанты из «Золотого якоря» усердно потчевали гостей ледяным шампанским и фруктами, чудесные мелодии разносились по залу, где составившие квартет музыканты услаждали великосветскую публику темами из «Орфея» и «Парижской жизни». Когда музыка смолкла, толпа подалась назад, и в образовавшееся пространство торжественно вступили счастливый жених и его избранница – худенькая востроносая барышня с едва угадывающейся грудью, большим приданым и влиятельной родней. Объявив о помолвке, князь нежно коснулся губами зардевшейся щеки невесты и, приняв под одобрительный гул и шелест кринолинов первые поздравления, кивнул музыкантам, и музыка возобновилась. Отдав дань этикету и дежурно расшаркавшись с парой значительных лиц, Сергей отошел в сторонку и, подозвав официанта, с наслаждением осушил фужер. Тут его взгляд упал на двух похожих между собою молодых особ, стоявших против него. Ими оказались мадемуазель Варвара Шебеко и ее сестра княгиня Долгорукова. – Рады вас видеть, месье Чаров, – воскликнула княгиня Софья, тогда как незамужняя Варвара принужденно улыбалась. – Княгиня! Мадемуазель! – поочередно прикладываясь к дамским ручкам, с видимым энтузиазмом провозглашал он. – Господин Чаров, мы с сестрой в затруднительном положении. Виновник торжества, а коли быть точным, его друг господин Мятлев, ангажировал моего мужа на несколько минут, однако прошла уж половина часа… – Я сейчас же найду князя Василия и приведу его к вам. – Весьма нас обяжете, господин Чаров, – заговорщицки переглянувшись с Варварой, поблагодарила княгиня Софья. Васенька Долгоруков проводил время себе в удовольствие. Уединившись в буфетной, он развлекал себя приятным разговором и баловался коньяком в обществе господ Мятлева и Шварца, с коими познакомился на воскресной регате. Чаров хорошо знал обоих. Семейство Мятлевых владело исторической усадьбой на южном берегу Финского залива, куда любил ходить под парусом на своей «Мечте» Несвицкий в компании со Шварцем, состоявшим в одном с ним яхт-клубе. Доводилось бывать в Новознаменке и Чарову. Будучи частым гостем князя, Сергей легко догадался, в каком уголке его необъятной квартиры обретается Долгоруков. Оказавшись в буфетной, он безошибочно понял, что новообретенные друзья пришлись по сердцу Васеньке. Выпятив колесом грудь и поймав кураж под поощрительные реплики заинтересованных слушателей, князь разглагольствовал о преимуществах орловских рысаков и всячески хулил английских лошадей, напирая на их капризность и беспокойный норов. Неожиданное появление в буфетной Чарова вызвало у разгоряченного увлекательной беседой и спиртным Долгорукова новый прилив дружеских чувств. Угостившись коньяком, Сергей попросил прощения у честной компании и под предлогом приватного разговора увлек за собой Васеньку. Под благодарным взглядом княгини Софьи он свел супружескую чету и задержался на пару слов с заскучавшей Варварой. – Прошу меня великодушно простить, мадемуазель, но князя Долгорукова было нелегко найти, – счел нужным оправдаться Сергей. – Это вы нас с сестрой не обессудьте, что обеспокоили понапрасну. Князь не малое дитя, нашелся бы и сам, – прикрыла веером слегка выступавший подбородок Варвара, при этом ее хамелеоньи глаза безучастно сверкали. – Отнюдь, не обеспокоили и не понапрасну. Мы обсуждали лошадей, и его сиятельство показал себя их подлинным знатоком. – Ах да, в этом он разбирается, – неприкрытое ехидство сквозило в ее словах. – Как поживает княжна Долгорукова? То досадное происшествие на регате, надеюсь, уже забылось? – перевел разговор на нужную тему Чаров. – Княжна весьма опечалена и до сих пор не может смириться с утратой броши. – Очевидно, кто-то из толпы подобрал. Кабы поместить объявление… – О, нет! – горячо запротестовала Варвара. – Я вам уж говорила, месьё Чаров, да вы и сами, пожалуй, знаете. Катя об том и слушать не желает. – Что ж, может, найдется добрый человек… – неопределенно пробормотал он. – На все воля божья! А сейчас прощайте, месьё Чаров, меня ожидают сестра с князем, – довольно прохладно кивнула ему Варвара и затерялась в толпе. – Ну, как тебе на сей раз младшая Шебеко, дружище? – улучив минуту, не замедлил полюбопытствовать Несвицкий. – Покамест затрудняюсь сказать, мон ами, однако ж явным успехом похвастаться не могу. – Обыкновенное кокетство и игра в неприступность перезревшей девицы. Советую усилить натиск. На той неделе, а может попозжее предполагается раут в Новознаменке. Вольдемар уже позвал Васеньку с супругой. Полагаю, и предмет твоих вожделений с ними прибудет. Так что не отчаивайся, мон шер! – участливо улыбнулся князь и поспешил к невесте. Провожая взглядом Несвицкого, Чаров приметил Варвару, о чем-то оживленно секретничавшую с будущей тещей князя. «Весьма занятно, однако! Я и представить себе не мог, что она коротко знакома с баронессой и может так запросто толковать с ней», – наслышанный о надменной чопорности женщины, искренне удивился Сергей. Еще более он удивился, если б увидел, с кем потом пообщалась мадемуазель Шебеко. По настоянию матушки, Несвицкий пригласил на помолвку отца Варсонофия, известного в свете целителя и провидца. Улучив удобный момент, когда священник остался в одиночестве, Варвара подскочила к батюшке и, испросив благословение, навела разговор на сновидения. Казалось, этот вопрос серьезно беспокоил ее. – Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. А посему и во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание ко снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас возбудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним. – Стало быть, не следует придавать значение своим снам, батюшка? – Истину глаголешь дочь моя, – густым басом пророкотал отец Варсонофий, с ласковостью глядя на жаждущее боговдохновенных знаний чадо. – Не представляй себе случающихся во сне мечтаний; ибо и то есть в намерении бесов, дабы сновидениями осквернять нас, бодрствующих, – довершил наставление священник и с чувством перекрестил Варвару. Понятливая девица истово приложилась к руке старца и с достоинством удалилась. Вопрос об опасности сновидений не сильно занимал мадемуазель Шебеко, куда более ее ум будоражила беседа с матерью невесты, баронессой Матильдой, доброй знакомой графини Блудовой – камер-фрейлины и близкой подруги императрицы. Впрочем, и сама баронесса была вхожа в узкий круг доверенных лиц Марии Александровны. Она и намекнула Варваре, что императрицу ждут неприятные сюрпризы, когда ее величество изволит возвратиться в столицу. «Стало быть, баронессе известно о прогулках государя с Катей в Летнем саду. Вездесущие соглядатаи донесли», – закусила губу Варвара20, прикидывая вероятные последствия для себя дружбы с княжной. После отъезда четы Долгоруковых и мадемуазель Варвары Чаров не стал засиживаться у Несвицкого и отправился к себе на квартиру. Отказавшись от ужина, принесенного Прохором из соседней кухмистерской, ибо кухня «Золотого якоря» была отдана на откуп князю, он выпил чаю и закрылся в кабинете. Изображавшая старушку дама, приехавшая с Журавским в «Знаменскую» гостиницу в день его убийства и загадочно оттуда исчезнувшая, бередила ум и воображение судебного следователя. Неожиданное появление Прохора прервало ход его мыслей. – К вам господин Блок, барин, – доложил слуга и, не дожидаясь ответа хозяина, пропустил в кабинет полицейского чиновника. – Покорнейше прошу прощения за позднее вторжение, господин судебный следователь, однако будучи по делам службы поблизости от вашей квартиры, счел возможным вас обеспокоить, – на удивление церемонно начал свою речь полицейский чиновник. – Решительно не обеспокоили, сударь, всегда рад вас видеть, – Чаров указал на стоявший позади него низкий, орехового дерева, обитый кожей диван и, повернувшись вместе с креслом к гостю, приготовился внимательно слушать. – Подельник Журавского Иван припомнил, что Князь водил знакомства с неблагонадежными, – повел головой полицейский чиновник. – А поподробнее? – заметно напрягся судебный следователь. – Поляками, господин коллежский асессор. – По его разумению, раз Журавский поляк, то и все прочие поляки, с коими тот был дружен, враги государя? – Чаров не скрывал иронии, но посмотрев на серьезно-сосредоточенную физиономию Блока, немедля поменял тон. – Однако ж, памятуя недавнее покушение на августейшую особу государя, мы не вправе оставлять без внимания подобных признаний. Стало быть, Иван самолично наблюдал оных лиц в обществе Князя? – Только слышал их имена. По его словам, в столицу должен прибыть некто Ржевуцкий с супругою, и Журавский намеревался их встретить. – Как вам известно, поезда из Варшавы прибывают на станцию Варшавской железной дороги, но коли принять во внимание свидетельство коридорного «Знаменской», покойный собирался на Николаевский вокзал, – заметил Чаров, о чем-то размышляя. – С того разговора минуло время, господин коллежский асессор. Можно предположить, что означенные Ржевуцкие на тот момент уже прибыли в Петербург, погуляли в столице в свое удовольствие, после чего отбыли в Москву. Возможно, Журавский ожидал их обратно из Первопрестольной. – Справедливо, господин Блок, справедливо. – Князь также упоминал, что Ржевуцкие везут какую-то статью, кою он пообещал им пристроить в важный журнал аль газету. Название Иван не упомнил. – Прелюбопытная, прямо-таки интригующая подробность! Никогда бы не подумал, что закоренелый щипач Журавский водил дружбу с пишущей братией и, возможно, это еще предстоит установить, поддерживал связи с неблагонадежными. Личность во всех отношениях разносторонняя! Кстати, а Ванёк ничего не попутал со статьями да газетами? Уж больно отчаянным хвастуном представляется Князь! – на лице Сергея заиграла снисходительная улыбка. – Полагаю, что не попутал, – твердо произнес полицейский чиновник, глядя в упор на судебного следователя. Реплика Чарова, а главное – его пренебрежительно-насмешливый тон уязвили Блока. – А ежели так, – поняв, что пересолил, принял строгое выражение лица коллежский асессор, – весьма ценные сведения вы мне изволили сообщить. Иными словами, хорошо поработали с Иваном, батенька. Стало быть, ясновельможная чета имела планы на покойного. – Это еще не все, господин Чаров. Решетов упомянул об одной знатной особе, с коей встречался и даже состоял в переписке Князь. – Вздор! Знатной особой?! Вор и марвихер! Ну, это уж слишком! – в неподдельной ажитации воскликнул судебный следователь. – Что он видел в своей жизни, этот Иван, подельник щипача?! Мог принять любую мало-мальски прилично одетую даму за знатную особу. Да и Журавский не дурак цену себе набить да, распустив хвост, пройтись павлином перед эдаким простофилей, – распалялся Чаров. «Впрочем, Князь дворянин, пусть и опустившийся на самое дно. А ведь и шляхтичи Ржевуцкие с ним дело имели… – Сергей задумался на минуту. – Да и тогда на регате все его приняли за своего, да и я ничего подозрительного не приметил». – Я вас услышал, господин Блок. Следует должным образом все обмозговать да прикинуть, как действовать далее будем. – Выходит, не зря я к вам заглянул, господин Чаров? – Не напрашивайтесь на комплимент, дружище! – с лукавой улыбкой погрозил ему пальцем судебный следователь и, предложив напоследок чаю, от которого гость решительно отказался, проводил до передней. От известий Блока кипела голова, и, оставшись в одиночестве, он снова и снова возвращался к тому, что ему сообщил полицейский чиновник. «И что за знатная дама с Князем якшалась? – пренебрежительный сарказм окончательно уступил место неприкрытой озабоченности. – Положим, и не знатная, но явно не простолюдинка, хотя оное превесьма странно. Однако ж отчего странно? Наружность Журавский имел приятную, манеры светские, деньгами, неправедно нажитыми, мог пыль в глаза любому пустить, да и одет был по последней моде. Неспроста его благородная публика в своих домах принимала. Да и воры кликухой „сиятельной“ обозвали. Князь он и на ярмарке князь», – сопоставлял собственные впечатления о Журавском с рассказами Ивана Чаров. «А вот чету Ржевуцких должно найти и допросить непременно. По какой надобности они Царство Польское покинули да в Петербург притащились? А может, до сих пор в столице обретаются да на государя злоумышляют», – холодный пот выступил на лбу судебного следователя, и он вспомнил о разговоре с министром внутренних дел Валуевым. В тот день дядюшка обмолвился о неких поляках, готовивших покушение на государя во время его прогулок в Царском Селе. «Впрочем, все это вздор, чепуха и глупый слух», – как бы спохватившись, что сболтнул лишнее, перевел беседу на другую тему Валуев и, сославшись на безотлагательные дела накануне своего отъезда в Европу, спешно распрощался с племянником. Едва дождавшись утра, Чаров поехал в присутствие, после чего придумал себе дело в кассационном департаменте Сената, а сам отправился на Фонтанку. Адъютант Шувалова полковник Шебеко немедля доложил графу о приходе судебного следователя, и тот был впущен в кабинет шефа жандармов. – Полагаете, переодетая старухой дама и есть наша убивица? – после доклада Сергея по розыску броши и внедрению в окружение княжны Долгоруковой взял быка за рога Шувалов. – Беря в расчет показания изобличенного дознанием подельника Журавского, Ивана Решетова, а также отсутствие следов борьбы при обнаружении тела Князя, можно утверждать, что покойный был хорошо знаком с убийцей. Обыкновенная шлюха, коли предположить, с кем приехал в гостиницу Князь, едва ли станет устраивать подобный маскарад, изображать калечную старуху и пытаться незаметно прошмыгнуть обратно в нумер опосля того, как ее сопроводили в вестибюль. А посему неизвестная пока что нам особа могла после половой близости, факт коей установил лекарь Мариинской больницы, беспрепятственно застрелить Журавского. – Но что за причина побудила ее совершить смертоубийство любовника? – недоумевал шеф жандармов. – Полагаю, выстрел случился совершенно спонтанно, ваше высокопревосходительство. Стрелявшая в Князя явно не брала в расчет, что ее могут услышать, – убежденно заявил судебный следователь. – Ищущий да обрящет, – неопределенно пробормотал Шувалов и подошел к окну. – Теперь о главном, Чаров. Императрице донесли о приезде Долгоруковой в Петербург и ее свиданиях с государем, – вполголоса вымолвил он. – Речь покамест идет об их совместных прогулках. Слава богу, о Париже Мария Александровна покамест не знает. Но что любопытно. Сегодня я самолично наблюдал его величество с княжной вблизи нашей дачи на Елагином. Очевидно, кто-то заметил присутствие моих скотов в Летнем саду. – Вчера я посещал раут у Несвицкого. Князь женится и объявлял о помолвке. К моему изумлению, бывшая там мадемуазель Варвара Шебеко о чем-то долго секретничала с будущей тещей князя, баронессой Лундберг. Учитывая связи баронессы Матильды и ее близость ко Двору… – А вы чертовски наблюдательны! – в нетерпении, граф перебил его. – А ведь баронесса недавно вернулась из Крыма. Спешила на помолвку дочери, а заодно свежие сплетни из Ливадии привезла! – оживился граф и позвонил в колокольчик. Через секунду полковник Шебеко вырос на пороге Белого кабинета. – Найдите мне агента Шныря, и коли он здесь, сопроводите немедля, – приказал, как отрубил, он. – Мадемуазель Шебеко шаг за шагом берет патронирование над княжной в свои руки, – продолжил развивать занимавшую его тему шеф жандармов. – Совершенно справедливо, ваше высокопревосходительство. Кстати, на обручении мадемуазель успела перемолвиться со всеми значительными персонами, кои соблаговолили прибыть. Даже отец Варсонофий, как мне шепнул при прощании Несвицкий, удостоил Варвару беседой. – Бойкая девица, но до сих пор не замужем. Она ведь старше княжны лет на десять. Кстати, как по-вашему, эти поляки Ржевуцкие стоят нашего внимания?