— И как же ты так?.. — начал спрашивать я, но она ответила, не дослушав вопрос: — Состав, в котором мы пытались эвакуироваться, разбомбили, — от воспоминаний у девушки на глазах выступили слезы и она, тяжело вздохнув, отвернулась от меня и вытерла глаза платком. Тем временем я услышал шаги удаляющихся парней — они явно не хотели со мной общаться. И вот ещё проблема — Олино платье явно не для лесного перехода, да и туфельки на ногах подходят только для городских улиц. Так что придется раскошелиться. У меня оставалось ещё достаточно много трофейных денег, поэтому, вытащив из кармана стопку купюр, я отсчитал пятьдесят марок и триста рублей, которые протянул девушке со словами: — Материальная помощь от убитых мной немцев на благое дело, — а то уж очень подозрительным стал у неё взгляд, когда она увидела деньги, — Купишь себе походную одежду и поесть чего-нибудь. Только с марками будь осторожна — могут возникнуть вопросы. Я пойду сзади, подстрахую. Девушка засунула деньги в лифчик и вышла из сарая. Через минуту, внимательно осмотревшись, я тоже вышел на улицу и отправился вслед за ней, раздумывая о том, в каких условиях приходится работать. За последние полчаса мною были нарушены все меры безопасности и конспирации, необходимые для успешной работы разведчика. И вот ещё будет прикол, если она действительно проститутка, которая только что развела одного шибко самоуверенного лоха на неплохую сумму. В таком случае респект ей и аплодисменты подлинному таланту. Однако, несмотря на мои сомнения, девушка, походив полчаса по рядам, сделала несколько покупок, сложила вещи в приобретенную здесь же холщовую сумку и, не оглядываясь на меня, направилась обратно в развалины. За всё это время, не смотря на свою профессиональную наблюдательность, я не смог определить, кто же из парней, толкающихся на рынке, является её друзьями. Или их здесь нет, или у них хорошие способности в скрытом наблюдении. Всё же надо будет их завербовать через Олю. Догнав замедлившую шаг девушку, я спросил: — Хватило денег? — Да, спасибо, ещё осталось, — она достала из-за пазухи сложенные купюры и отдала их мне. — Слушай, ты не знаешь, как днем выйти из города в лес и не попасться патрулям? — спросил я, убирая деньги. — Можно прямо там выйти, — девушка махнула рукой вперед, — немцы патрули на окраинах только ночью выставляют, а днём пройти можно свободно, крайние дома прямо к лесу выходят. — Тогда показывай дорогу, в лесу переоденешься, — я не видел смысла отсиживаться в городе до темноты, так как подходящих объектов для атаки не обнаружил. А для получения более полной информации надо подробно поговорить с девушкой, но делать это лучше в лесу, в безопасной обстановке, когда она окончательно убедится, что я действительно партизан. Девушка вывела меня из развалин на безлюдную сельскую улицу, идя по которой мы вскоре достигли городской окраины, где я снова вляпался в неприятности. Когда до леса оставалось пройти менее тридцати метров, из ворот последнего двора на этой улице появился солдат с карабином, направленным мою сторону, и скомандовал: — Стоять, руки вверх! В это же время за его спиной появился второй патрульный с наведенным на нас автоматом. Оценив обстановку, я поднял руки, испуганная девушка по моему примеру сделала то же самое. Солдат приблизился, грамотно сдвинувшись в сторону, чтобы освободить возможную линию огня своему напарнику, и потребовал: — Документы! Я протянул ему солдатскую книжку со словами: — А в чём дело, камрад? Но патрульный не горел желанием что-то объяснять, а вместо этого, изучающе глядя мне в лицо, спросил: — С какой целью идешь в лес? — Шлюху хотел там повалять, мы на склад за припасами приехали… — я начал рассказывать выдуманную историю, но солдат строго прервал меня на полуслове и скомандовал: — Шагай в дом и не дергайся, а то стрельнуть могу. — Да, да, конечно, зачем мне дергаться, я ни в чем не виноват, — максимально дружелюбно ответил я и вместе с побледневшей Олей направился в указанном направлении. Зайдя в дом, я увидел живописную картину: за столом, развалившись на стуле в расстегнутом до пупа кителе сидел начинающий полнеть тридцатилетний унтер-офицер, перед которым на столе стояла полупустая бутылка с мутным самогоном. Вообще этот стол требует отдельного упоминания, так как кроме бутылки здесь было ещё много чего интересного: нарезанная кусками полукопченая колбаса, круглая буханка белого хлеба, десяток свежих огурцов, пяток яблок, сало и две открытые банки тушенки. Праздник чревоугодия в самом разгаре. Кроме унтера в комнате находились еще четыре солдата, причем располагались они на некотором расстоянии друг от друга, так что напасть с ножом на них было практически невозможно — пока буду резать одного, другие успеют схватиться за оружие и выстрелить, хотя бы один точно успеет. Печально. — Господин унтер-офицер, нарядом задержан рядовой Бауэр, — патрульный передал своему командиру мой документ, — который хотел выйти из города в лес вместе с русской женщиной! Унтер, тяжело вздохнув, полистал мою солдатскую книжку, бросил её перед собой на стол и небрежным жестом отпустил патрульного. — И зачем же немецкий солдат Бауэр хотел уйти в лес? — Дело вот в чем, господин унтер-офицер, — подобострастным тоном я начал свой выдуманный на ходу рассказ, — сегодня я с фельдфебелем Фишером… — Фишером? — прервал меня унтер, — это с Гансом что ли? — Нет, его Курт зовут, но я всегда обращаюсь только «господин фельдфебель», он вообще строгий приверженец соблюдения устава. Тут два дня назад Пауль Беккер удумал позвать его «Эй, фельдфебель!» Вы представляете, это он нашему любителю устава: «Эй фельдфебель!» Ха!.. — Ну и что ваш Фишер? — заинтересовался пьяный унтер моей выдуманной историей. — Как положено, заставил Пауля четыре часа кряду заниматься строевой подготовкой! — Ха-ха-ха! — звучно рассмеялся унтер-офицер, — Слышали мерзавцы, как надо? Я вас научу старших по званию уважать! Только попробуйте мне ешё! — на этих словах он остановился и вернулся к главному вопросу, — Ну а в лес-то ты чего поперся, от фельдфебеля хотел сбежать? — Я же Вам говорю с самого начала: приехали мы с господином фельдфебелем на склад за припасами, а там у интенданта учет идет, вот господин фельдфебель и отправил меня на рынок, чтобы купить всякой всячины, которую мне камрады заказали, у нас ведь там места глухие, даже лезвие для бритвы не купить, да и вообще там кроме гусей ничего нет. Ну вот, пошел я на базар, но не успел дойти, как эта шлюха, я кивнул в сторону Оли, — подошла ко мне и говорит: «За пять марок я сделаю всё, что Вы хотите господин солдат!» Кто же тут устоит? Нет, Вы наверное устоите, да, точно устоите, ведь у Вас тут полно этих шлюх. А вот там у нас место глухое, женщин мало, а те что есть, даже за пятнадцать марок нагибаться не хотят. Я там одной тридцать предлагал… — Тридцать? — опять прервал меня унтер, — Да ты я смотрю богатый! — Нет, нет, это я только обещал! — Ха-ха-ха, — вновь громогласно рассмеялся немец, — ой, рассмешил, он только обещал! А этой ты тоже только обещал? — Этой бы заплатил, если бы хорошо дала, видите, какая хорошенькая… — И правда, хорошенькая! — как будто только сейчас увидев девушку, унтер уперся в неё масляным взглядом, — Так говоришь, пять марок? — Да, — подтвердил я, — говорит, сделаю всё что захотите за пять марок! Да Вы у неё сами спросите, она немецкий язык знает! Унтер встал из-за стола и, подойдя к девушке, взял её за подбородок и повернул голову из стороны в сторону, потом с видом дотошного покупателя пощупал грудь, от чего Оля картинно вздохнула и сексуально облизала губы. Немцу это поведение девушки явно понравилось и он, спросил её: — Сколько ты стоишь? — Пять марок, за один раз, господин офицер! — ответила Оля с лучезарной улыбкой. Удовлетворённо хрюкнув, он по-хозяйски взял её за талию и повел в направлении спальни, но на полпути остановился и приказал: — Краузе! Неси сюда шнапс, колбасу и огурцы! Будешь вторым, если марки есть! — Есть, господин унтер-офицер! — бодро отозвался один из солдат и, взяв со стола бутылку с закуской, вальяжной походкой направился вслед за своим командиром, уже вошедшим в спальню вместе с девушкой. Посмотрев, как за Краузе закрывается дверь, я понял, что это лучший момент для атаки и начал действовать. Беру со стола кухонный нож и скупым движением бросаю его в грудь самого дальнего от меня солдата, потом бью ногой в голову немца, сидящего вблизи и доставая финку прыгаю на третьего врага, схватившегося за автомат, одним движением вскрываю ему живот, откидываю ногой в сторону от ещё живого фрица автомат и в два прыжка оказываюсь около двери в спальню, которую прямо передо мной открывает изумленный и безоружный бедняга Краузе. Вколачиваю ему финку в грудь и слышу звон разбитого стекла, после чего стоявший передо мной с пистолетом в руке унтер бесчувственно оседает на пол. Фу-ух! Если бы Оля вовремя не треснула его бутылкой по голове, мог успеть выстрелить. Я благодарно глянул на девушку, на которой сейчас из одежды были только трусы и лифчик, потом выдернул из груди мертвого Краузе нож и подошел к унтеру, чтобы добить. — А можно я? — полуобнаженная девушка по-щенячьи просительно заглянула мне в глаза. — Что, ты? — суть вопроса я понял сразу, но не мог до конца поверить, что эта юная красавица просит о таком. — Можно я его убью? — теперь она более четко сформулировала вопрос, так что не осталось никаких сомнений в её намерениях. — Только быстро! — я протянул ей окровавленную финку и девушка, взявшись за рукоять обеими руками, опустилась на колени и с размаха вонзила острое лезвие в грудь лежащего без сознания унтера, от чего тот несколько раз дернулся в агонии, опорожнив кишечник, и затих. С брезгливым выражением лица девушка выдернула клинок из трупа и протянула мне. — Там ещё двоих нужно добить, — я мотнул головой в сторону гостиной. Оля сосредоточенно кивнула и с ножом в руке направилась к подранкам, а я выглянул в окно. Двое патрульных во дворе все также стояли у приоткрытых ворот и следили за улицей. Или они не слышали звона разбитой бутылки из-за звука колки дров, доносящегося со стороны соседних домов, или не придали значения. Однако, даже несмотря на то, что они стоят спиной к дому, расстояние отделяющее их от крыльца слишком велико, чтобы быть уверенным, что получится их зарезать без шума, да и дверь там скрипучая — сразу повернутся… Повернутся… А ведь и правда — наверняка повернутся! Я подошел к другому окну, выходящему на тыльную сторону дома и попробовал открыть — получилось! Теперь надо объяснить девушке её задачу. С этой мыслью я снял с унтера часы и прошел в гостиную, где застал Олю жующей хлеб с салом, сидя за обеденным столом. Причем продукты, очевидно, она резала тем кухонным ножом, который вытащила из груди трупа. Впечатляет. Реально впечатляет. Хорошо, хоть кровь обтерла. Подранки, кстати, были уже добиты. — Проголодалась, с утра ничего не ела, — извиняющимся тоном ответила девушка на мой изучающий взгляд. — Отложи пока еду, надо дело закончить, — я указал взглядом на окно, за которым во дворе стояли патрульные. Она кивнула, с готовностью отложила в сторону хлеб и с невинным выражением взялась за финку, всем своим видом показывая, что готова резать немцев и дальше. — Нет, нож пока не нужен, — я протянул ей часы, — Через три минуты выйдешь голая на крыльцо и позовешь патрульных, потому что все в доме уже устали а тебе ещё хочется. — Полностью голой? — по-деловому переспросила девушка. — Да, полностью, надо их надежно отвлечь от улицы, я вылезу через окно и подойду к ним со стороны ворот, а когда они повернутся к тебе, убью их. — Я всё сделаю, — уверенно кивнула девушка, а я со словами: — Время пошло! — направился в спальню, где было нужное мне окно. Выбравшись на улицу, я обошел дом и приблизился к нужным мне воротам. Патрульные стояли так, что приоткрытая створка позволяла им просматривать улицу со стороны города, но перекрывала им обзор в сторону леса. Так как время для выхода на сцену я определил девушке с некоторым запасом, то пришлось немного подождать до того момента, когда скрипнет дверь и раздастся развратный голос опытной шлюхи: — Эй, парни, идите ко мне сделать хорошее дело. Ваши друзья очень устали! Ну да, с артистизмом у неё все прекрасно, а вот немецкий язык слабоват. Но это не имело большого значения — мне нужно было только две секунды, чтобы проскользнуть за створку и убить немцев без лишнего шума. Выдернув ножи из трупов я с облегчением выдохнул и посмотрел на девушку, всё также стоящую на крыльце голышом и махнул ей рукой, чтобы уходила. Потом по одному перетащил трупы в прихожую и, обернувшись от шороха, увидел Олю стоящую на пороге гостиной. Обнаженная девушка подошла ко мне и с чувственным вздохом обняла за шею. Не было нужно никаких слов, время неудержимо рванулось вперёд и спрессовалось в один миг, полный невероятного наслаждения, по окончании которого я обнаружил себя лежащим в голом виде на полу гостиной около девушки, глаза которой были закрыты, а на губах играла счастливая улыбка. Н-да, как-то не вовремя. Вернувшись в реальность, я встал и первым делом посмотрел в окно — всё тихо. Уже хорошо! По-солдатски быстро одевшись, я погладил девушку по голове и сказал: — Вставай, ещё много дел, а времени в обрез! Оля, открыв глаза, мутным расфокусированным взглядом глянула мне в лицо и, подняв руку, нежно провела пальцами по моей щеке, чувственно простонав: — Ах, милый… — после этих слов её рука безжизненно упала на пол, а глаза закрылись. Вот же её коротнуло! Оставив девушку в покое, я принялся за дело — нужно было собрать всё, что могло пригодиться партизанскому отряду, а пригодиться могло всё. Найдя в прихожей пустые мешки из-под картошки, я в первый запихнул солдатские ранцы, не проверяя содержимого, потом снял с немцев форму, попутно механически очищая от дерьма и сложил её во второй. При этом я один комплект отложил для Оленьки — самый щуплый фриц меня порадовал тем, что умер, не обделавшись. А военная форма гораздо лучше подходит для передвижения по лесу, чем та женская одежда, которую девушка купила на рынке. К тому моменту, когда я сложил второй мешок, девушка уже пришла в себя и сидела на полу, глядя на меня влюбленным взглядом. — На, одень это, — я протянул ей комплект формы и занялся комплектацией третьего мешка, в который пошли элементы амуниции и боеприпасы, которых, к слову сказать, было не так, чтобы очень много — по четыре обоймы на карабин и по три магазина на автомат. Девушка не стала артачиться и быстро натянула на себя обмундирование, которое висело на ней как на вешалке, но двигаться было вполне удобно. Собрав мешки, я попробовал их поднять и понял, что переоценил себя. Даже если учесть, что небольшую часть поклажи можно навьючить на девушку, всё-равно эту тяжесть не унести — поднять и пройти с этим грузом десяток метров я, пожалуй, смогу, но трофеи надо будет тащить на себе около двух километров до места встречи с группой, там-то я бойцов навьючу, но до них надо ещё донести. Поэтому я сказал Оленьке, чтобы она стаскивала трупы и бросала их в погреб, а следы крови замыла. Сам же я взялся за сортировку трофеев. Сердце обливалось слезами, но многое пришлось оставить — большую часть амуниции, фляжки, котелки, два наиболее испорченных комплекта формы и три карабина, насчет которых жаба душила меня наиболее остро. Но надо брать ношу по силам. Когда мы с основными делами закончили, я протянул Оленьке ремень с кобурой и пистолет: