– Поздравляю с Хайсманом! – воскликнул кто-то еще. – Вперед, Пантеры! Вперед! – закричала компания из-за столика в глубине кафе. Тьфу ты. Он подошел ко всем, кто продал свою душу ради него, и сказал: «Я очень ценю вашу поддержку». Когда он приблизился к моему столику, я взяла наушники. – Это ты Шарлотта Тейлор? – спросил он низким голосом. Что? – Э, что ты говоришь? – Шарлотта Тейлор, – проговорил он, указывая на свой телефон. – Я тут встречаюсь со своим репетитором, если, конечно, поблизости нет какого-нибудь другого «Хайленд кофи». Так что, это ты Шарлотта Тейлор? – Еще пока не уверена. – На твоем ожерелье, – Грейсон, ухмыльнувшись, посмотрел на него, – написано: «Шарлотта». Теперь уверена? – Нет. – Я была потрясена. Его никак не могли направить ко мне на этот семестр. – Мой куратор вряд ли бы так со мной поступил. – Это еще что значит? – Это значит, что в университете ошиблись. – Я вытащила телефон проверить электронную почту, чтобы убедиться, черт возьми, что там записана «Элизабет Вудс, английская письменная речь», а не «Грейсон Коннорс». Открыв входящую почту, я тут же обнаружила письмо от куратора, отправленное полчаса назад. Тема: Ошибка в назначении партнера. «Шарлотта, добрый день! Пишу сказать, что твоя предыдущая пара, Элизабет Вудс, была поставлена по ошибке. Она должна быть в паре по специальности «Биохимия». Я ставлю тебя в пару с Грейсоном Коннорсом, так как ему требуется помощь с его последним углубленным курсом литературы (постарайся, чтобы он получил «A». Мы хотим, чтобы вне поля он тоже победил!:)). Чарльз». Усилием воли я сдержала крик и положила телефон. Подняла глаза на Грейсона и тут заметила, что он пристально на меня смотрит. – Да, – проговорила я. – К несчастью, мое имя Шарлотта Тейлор. Он положил свою сумку. – Я уже догадался. Интересно, почему я тебя раньше не видел? – Может, потому, что в этом кампусе двадцать тысяч студентов? – Но меня же ты видела, правильно? – Вовсе нет, – сказала я. – Как тебя зовут? – Смешно. – Он сел и окинул взглядом кафе. – Я здесь должен буду встречаться с тобой по вторникам? Я кивнула. – А есть какие-то проблемы? Он улыбнулся. – Никаких. Думаю, теперь вторник будет моим любимым днем недели. Я прикусила язык, чтобы не обматерить своего научного руководителя. – Знаешь, с таким враждебным подходом из тебя вряд ли получится хороший репетитор. – Грейсон глядел на меня в изумлении. – Я тебе что-то сделал до этого? – Что-то вроде. – Объяснишь? – Ну, например, ты самодовольный, высокомерный, и ты играешь женщинами, как пешками в шахматах. Вот, и ты, я совершенно уверена, думаешь, что ты дар божий для этих женщин. Так что да. Ты меня обидел до этого. Итак, какие курсы по литературе у тебя в этом семестре? – Не так быстро, – сказал он, глядя своими голубыми глазами в мои глаза. – Думаю, я заслуживаю шанс ответить на такое. Я попыталась придумать что-нибудь саркастическое в ответ и опередить его, но он продолжил, не дав мне открыть рот. – Во-первых, – произнес он. – Да, я самодовольный, но я имею на это полное право. – Он указал на сине-золотые флаги чемпионата, развешанные над баром. – Я выигрываю его для университета каждый год и, кажется, выиграл Приз Хайсмана в прошлом году, верно? – А я и не знала. – Знала. – Он наклонился ближе. – Во-вторых, я не уверен, что согласился бы быть «высокомерным», но если твое определение означает, что я осознаю, насколько офигенно я хорош, – как на поле, так и вне его… – Он сделал паузу, окинув меня взглядом, – можешь называть меня так, когда захочешь. – Знаешь что? – Я почувствовала, как мои щеки предательски зарделись. – Давай уже займемся делом. Он, казалось, не услышал меня. – В-третьих, я не очень понял, что ты хотела сказать этой метафорой про шахматы, но я никогда не использовал девушек как пешки. Я просто никогда не придавал большого значения свиданиям и постоянным отношениям, и я всегда четко обозначаю, что человек может получить от меня. – Как романтично. На его лицо вернулась самодовольная улыбка. – И наконец, я не думаю, что я божий дар для женщин. Я это знаю наверняка. – Ты ведь шутишь сейчас, да? – Мы оба знаем, что нет. Он подмигнул мне, и мне на секунду показалось, что я покинула свое тело. Я почувствовала, как мои щеки снова зарделись. – Без разницы, – наконец, сказала я. – Какие курсы по литературе у тебя в этом семестре? Он протянул мне распечатку своего расписания. – На сегодня вот эти. Я посмотрела на нее. У него были «Оценка литературного творчества», «Современный экспрессионизм: роль авторов-женщин в постмодернистской литературе» и «Тема скрытого феминизма в современном творчестве». Значит, он феминист? Прекрасно. – Так, хорошо… – Я сняла колпачок с маркера. – Если дашь мне десять минут, то я определю наш план с сегодняшнего дня по следующую неделю. – На каком ты сейчас курсе? – спросил он. Я проигнорировала вопрос, стараясь найти в интернете конспект по его первому курсу. Я прокручивала список требуемой литературы, когда он наклонил экран моего лаптопа вперед, вынудив меня поднять на него взгляд. – Да? – На каком ты курсе? – спросил он. – На втором, – сказала я. – А что? – Да так. Он вернул экран на прежнее место и откинулся на своем стуле. Я как могла игнорировала то, что он следит за каждым моим движением и что вблизи его улыбка еще более притягательная. Я вытащила конспекты всех трех курсов, попутно проверив, что в следующие несколько недель не будет никаких крупных мероприятий. – Хорошо, – произнесла я, возвращая ему расписание. – На следующей неделе тебе нужно купить всю необходимую литературу и прочитать первые три эссе по курсу «Оценка литературного творчества». Остальные два курса, пока нет книг, мы разбирать не можем. Есть ко мне какие-нибудь вопросы? – Есть несколько. – Слушаю. – Когда ты перевелась в Питт? – Он выглядел по-настоящему озадаченным. – Ты ведь не могла быть тут с первого курса.