– Так для красоты же ж! Всем ведомо, что жабья слизь самое верное средство супротив морщин, – девица потянулась. – Ну да белила тоже хорошо. Рожу поплотней намазал и не видно, есть ли там морщины или другого чего. – Нет там морщин! – взвизгнула Летиция, испытывая острое желание огреть сию наглую особу по голове. – Да? – девка нахмурилась. – А так-то и не скажешь. Морда-то ладно намалевана. Аки на портрете! И произнеся сие, повернулась задом. Только сила воли удержала Летицию от того, чтобы не отвесить наглой девке пинка. Ну и наличие свидетелей. Почему-то подумалось, что пинающаяся принцесса – это не совсем то, что добавит Ладхему политического веса. Глава 3 Где идет завтрак или даже обед и ведутся о пользе прогресса «И нет хуже женщины, излишне увлеченной делом пустым, ибо тогда, в увлечении своем, слабость исконную женской натуры проявляя, забывает она и о доме, и о супруге, коий страдает премного, вынужденный влачить голодное существование, прозябая в тоске и неустроенности». Трактат о дурных женских привычках, которые многие беды способны вызвать и брак разрушить, писанный достопочтенным магистром Нинусом на примере собственной неудачной жизни. Ричард смотрел на потенциальных невест. Они смотрели на Ричарда. И как-то от этого становилось до крайности неуютненько. Ведь смотрели выжидающе. И появлялось нехорошее ощущение, будто он совершил огромную ошибку. Будто взял и ненароком пообещал всем этим девицам что-то, чего не сможет исполнить при всем своем желании. Он поерзал и покосился на сидевшего рядом Ксандра. Тот тоже был отчего-то мрачен и даже как-то… поблек, что ли? Такое вот появилось ощущение легкой неправильности. Сидит, в тарелку уставился. Вилку серебряную в руке крутит, ничего-то не замечая. – Простите, – раздался звонкий голос Ариции Ладхемской. Она, в отличие от старшей сестры, облачилась в платье цвета молодой зелени. И парик выбрала желтый, кудряшками. Из кудряшек этих выглядывали перышки, а на самой макушке застряла крохотная шляпка в виде кораблика. Наверное, это было красиво, но Ричард не мог отделаться от мысли, что кораблику в волосах грустно. Его бы вытащить и на волю. …весенний ручей пробивался сквозь снежное покрывало. Темная вода летела по камням, спеша добраться до узкой трещины, а там, по ней, и к реке. Весной горные реки становятся злыми. Они вбирают в себя талые снега, и гремят, грохочут, тревожат скалы. Страшно. Но отец смеется. И Ричард делает шаг. Камни скользкие, покрытые не растаявшей еще наледью. Кораблик в руках. Легкий. Сделанный из щепок и обрезка ткани. Вода подхватывает его не сразу. Она осторожно пробует, касается темного борта, толкает в него, неловко так, будто смущаясь. И в конце концов, решившись разом, вдруг подсовывает ледяную лапу, поднимает на волну. – Плывет! – Ричарду так радостно, что от этой радости он хлопает в ладоши. Смеется. И поскальзывается. Он бы упал, в ручей или на камне, но сильные руки подхватили. Удержали. Подбросили. – Конечно, плывет, – голос отца рокочет, как тот старый водопад, к которому они ходили зимой. – Отчего б ему не плыть. И они стоят. Смотрят. Ричард моргнул, избавляясь от наваждения. – …значит, вы действительно мертвый? Полностью? Совершенно? – ладхемская принцесса даже привстала, то ли чтобы лучше видеть, то ли чтобы её саму было слышно. – Ухо живое. – Ухо? – Левое, – Ксандр потрогал это самое ухо, в котором поблескивал огненный топаз. – Или правое. Простите, позабыл за давностью лет. – Шутите, – догадалась принцесса. – Пытаюсь. – Извините мою сестру, – протянула вторая, которая ныне была тоже в кучеряшках, но розовых. К счастью, без кораблика. Зато с цветами, что выглядывали из парика то тут, то там. Интересно, а если парик снять, волосы под ним будут? Свои? И если будут, то какие они? Короткие? А может, они вовсе головы бреют? Мысль смутила. Какое, собственно говоря, Ричарду дело. Но теперь почему-то, глядя на ладхемских принцесс, он не мог отделаться от мысли, что на лысину парик крепить проще. И… и вдруг они не потому лысые, что удобнее так? А наоборот? Вдруг они просто лысые? А парики уже придумали, чтобы скрыть это? И тогда… тогда зачем ему лысая жена? А еще дети тоже лысыми могут быть. И конечно, не сказать, чтобы это как-то повлияло на все остальное, в конце концов, местная нежить излишним эстетизмом не страдает, но… как-то оно не то, что ли. – Если вы совсем мертвый, то зачем вам еда? – За компанию, – ответил Ксандр, нисколько не смутившись. – Меня в свое время учили, что крайне невежливо смущать гостей отсутствием аппетита. – А… – потянула Летиция. Ариция же выставила вилку вперед: – Ученые считают, что существование мертвой материи невозможно. – Да ну? – Именно. Вы ходите. Говорите. Думаете, надеюсь. – Иногда. По праздникам. – Не важно, некоторые и того не могут, – отмахнулась принцесса. – Вы потребляете пищу. Следовательно, вы живы. – Нет. – Но ученые… – Привозите их сюда, – Ксандр одарил принцессу очаровательной улыбкой. Блеснули клыки и кто-то из сидевших за столом икнул, только не Ариция Ладхемская. – Всех? – уточнила она. – Можно начать с избранных. А там уж как пойдет. – Пожалуй… а вы… дадите себя исследовать? Знаете, это было бы уникальным опытом… и помогло бы окончательно разрешить спор между Храмом и наукой. Ксандр прикрыл глаза. – Вряд ли, – прозвучал тихий голос Светозарного. – Но почему? – Иные вещи непознаваемы. – Это вы просто познавать не желаете! – возмутилась Ариция Ладхемская. Светозарный ответил мягкою улыбкой.