* * * 1 Сия история, читатель, не нова И плохо не закончилась едва, Чтоб вовсе не закончиться когда-то. Теперь другие надобны слова, Чтоб выяснить – кто виноват? Онегин ли? Татьяна виновата? О да – герои моего романа — Те самые, Онегин и Татьяна. Расстались… Где б им встретиться через десять лет? В метро парижском отыскала я их след, На линии лиловой Под названьем «Метеор» Пускай возобновят они Свой незаконченный любовный спор. А почему бы нет? Зимнее утро. Без четверти девять. Вот и Евгений. Входит в вагон. В вельветовых брюках, оксфордской рубашке, Шарф кашемировый в два оборота Вокруг тощей шеи, В куртке из твида; И хоть довольно солидного вида, Но с лицом с тех пор подобревшим И даже мягким, подвижным. Ждать и терпеть научился он. А Татьяна – вообразите! — Только вчера о нём вспоминала. И можно бы это счесть совпадением, Когда бы не думала она о нём частенько. Не удивляется пусть читатель, — Он ведь тоже немного мечтатель; И, вспоминая свои романы, Которых уж несколько лет Как простыл и след, Он позволяет себе невинному Поддаться обману: Ведь сожаленье не капиталов вложенье — У него кредитной истории нет. В чём этой случайности предназначение? Взгляните только – как растеряны оба… А что, если сделать для них исключение? А что, если это – любовь до гроба? И вот Татьяна с радостью наигранной Ему кричит: «О, сколько лет прошло!» Он рядом с ней садится; и напротив, В стекле вагонном, видит отражение Свое, а выше на стекле сияет Круг жира – отпечаток головы Честолюбивого, наверно, пассажира, Который решил оставить след свой здесь. А рядом – отражение Татьяны… Тут поезд с рёвом набирает ход. Повороты и разгоны здесь круты и неуклонны; на четырнадцатой линии невозможно спокойно стоять и болтать или читать; линия скоростная, везёт далёко, это преимущество, так что, пожалуйста, без упрёков. И Татьяна просто смотрит на отражение их лиц в вагонном стекле.