«Ах да… спасибо, – отвечал Евгений, — Да я на похороны. Смена поколений: Мой дедушка велел всем долго жить…» В ответ Татьяна, не поняв: «Прикольно!» — Бестактность ляпнув глупую невольно… Тут голос из динамика сказал: «Следующая – Лионский вокзал». Не зная, что сказать, они сидят, А за окном плывет роскошный сад, Тропический[2]. (Тут отвлекусь: одно воспоминанье — Как я мечтала в детстве подглядеть В окно, как прыгают мартышки И змеи ползают средь зелени густой.) И распахнулись двери. Остановки Здесь объявляют до сих пор Не только по-французски… «Bajada el lado izquierdo». В те годы детские, когда всё было ново, Отца спросила я: «А это что за слово?» Он объяснил мне: это для испанцев — Вдруг выходить им на одной из этих станций? (А мне одиннадцать, и за спиною ранец; Я знать не знаю, кто такой испанец, И, вовсе никаких других не зная стран, Воображала инопланетян, Пластичных и упругих как резина, Проворнее мартышки и мартына, Их мириады толпы массы Рвутся в бой Едва вагон распахивает двери – и гурьбой Бросаются они в сад, в джунгли и в пампасы.) Но возвратимся же к нашим героям: Их воспоминания куда серьёзней. Взгляните вы на них! Обоим туго. Глядят внимательно на что-то вдалеке… Так отползают друг от друга Креветок пара на песке. А мысли так и бегают по кругу. Ни та, ни та не варит голова. Им столько хочется сказать друг другу, Но не приходят нужные слова. Да, так бывает, если всё прошло, забылось даже. И только голос внутренний один нам правду скажет: «Мы оба трусы». «А ты куда?» – спросил Евгений. «В Национальную библиотеку. Я каждый день туда мотаюсь Вот в это время. Так что можем Мы встретиться ещё разок случайно…» Да он же деда хоронить… Вот дура! – осеклась Татьяна. Но, по счастью, Бестактности Евгений не заметил: Он размышлял как раз, что будет делать Назавтра в час столь ранний… «А зачем Тебе в библиотеку?» «Я грызу Гранит науки. Тему доктората Себе я выбрала и ею занимаюсь…»