— Хотите, чтобы я помогал? Заплатите цену. — Я вызволила вас из Бедлама. Вы поклялись, что пойдете со мной и будете слушаться указаний. — Буду, — подтвердил Люсьен, откидываясь в кресле и наслаждаясь моментом. — Я стану в буквальном смысле повиноваться вашим приказам. Ни больше. Ни меньше. Поэтому советую тщательно подбирать слова. Он загнал ее в ловушку. Люк понял это по шокированному взгляду мисс Мартин и мириадам цветов, плясавших на ее коже. Напускное самообладание трещало по швам, и скрытый колодец эмоций готов был взорваться. Она замечательно впишется в его план. Переживает за Верховного, своего любовника? Люсьену казалось, что тревога должна выражаться другим цветом. А вокруг мисс Мартин вихрем кружили оттенки зеленого, синего и фиолетового. Наверное, это страх, если соотнести цвет и чувство. Настороженность. Отчаяние. Ярко-розовое желание. Люсьен застыл, ощущая, как напряглась мошонка. «Черт побери». А вот этого он не ожидал. Мисс Мартин села в кресло напротив. Повисло натянутое молчание. Она нервно отпихнула дрожащими пальцами блюдечко, то задребезжало… Глубоко вздохнув, мисс Мартин наконец перевела взгляд с фарфоровой чашки с позолоченным краем на Люсьена: — Почему? — Потому что желаю лечь с вами в постель. Она отпила чаю. — После всего, что я вам сделала, вы уверяете меня, будто руководствуетесь не местью? — Месть тоже присутствует. Мисс Мартин прищурилась: — Я не позволю вам причинить мне боль. — Дорогая… — Люк подвинул к ней сахарницу. — С чего вы решили, будто я собираюсь? — Он вложил в голос всю испытываемую страсть. — Может, вам даже понравится. — Ну разумеется. И как я не догадалась? Почему я вообще сомневаюсь в ваших мотивах? Люсьен лишь улыбнулся. С ней легче общаться, чем с остальными обитателями этого мира. Часть давления от наплыва эмоций исчезла, и теперь осталось лишь разобраться с неуместным возбуждением. — Не обольщайтесь, я намереваюсь от души воспользоваться вашим сладким телом. И проявлю не только любезность, но и самую тонкую разновидность жестокости. Мисс Мартин моргнула и подавилась чаем. Люсьен взял ее руку в кружевной перчатке: — Обещаю, вы получите удовольствие и, возможно, даже попросите меня быть немного жестче. Пролив чай на запястье, она выругалась, высвободила руку и взяла салфетку. Люсьен опустился перед ней на колени, забрал салфетку и принялся промокать пятна на юбке. Мисс Мартин отставила чашку, и их глаза встретились. — Да будет так. — Она гордо вздернула подбородок. — Жизнь предоставила мне разнообразный выбор жестких испытаний. Вытерплю и еще одно. — Тогда доставайте набор чернил, выведите руны на нашей коже, и свяжем себя узами. — Люк улыбнулся. — Пока день не подошел к концу… А ночью она заплатит цену, хотя помощи он ей еще не оказал. *** Ианта с сильно колотящимся сердцем медленно устраивалась на каменной плите. Тут, в подвале, оранжерея казалась такой далекой, пока Ретберн зажигал чадящие фитили во множестве канделябров. Воск потек по свечам, создавая на их боках зловещие лица. Именно здесь Ианта занималась колдовством: на полу виднелся огромный магический круг из чистого серебра. Внутри располагались два круга поменьше, один в другом, а между ними — начертанные руны, чтобы ничто не нарушило проводимый ритуал. Стоило зажечь последнюю свечу, и энергия главного круга стала вдруг осязаемой, затрепетала на коже и затанцевала между бедер. Ианта оказалась в магической ловушке с мужчиной, которого желала больше всего на свете. Мужчиной, чьи ласки не забыла. Ианта облизнула губы. Она знала его аромат, шелковистую кожу, мускулистое тело. И боль, причиненную той единственной ночью… «Соберись. Ретберн лишь средство для достижения цели». — Кто замкнет круг, я или вы? Ретберн с каждой минутой обретал уверенность, все больше походя на того лорда из отеля. В юности он не был таким дерзким и высокомерным, не умел проявлять жесткость. Наоборот, в ту далекую ночь он с завораживающей нежностью уложил Ианту на плащ. Целовал, будто желал забрать ее дыхание, ласкал пальцами средоточие ее женственности под юбками. Конечно, лишение невинности не было безболезненным, но вскоре все прошло, и Люсьен, обнимая, двигался в ней, шепча на ухо шокирующие и сладкие слова. — Как пожелаете, — ответила Ианта. Взяв ритуальный кинжал, Ретберн осторожно провел им по пальцу и выдавил несколько капелек крови на первый серебряный круг. Тут же появился купол, закрывая их внутри. Когда кровь попала на внутренний круг, судя по ощущениям, возник второй, не менее прочный невидимый купол. Для того, чтобы не выпустить магию в мир. Ретберн посмотрел на Ианту, вскинув бровь: — Идеальная работа. — Не ожидали? Поигрывая ножиком, он обошел ее, оглядывая блестящими янтарными глазами: — Не в том дело, просто напоминает работу Верховного. — Я подражала его манере. Дрейк — мой учитель. — Во всем, — прошептал Ретберн. Слова причинили боль, хотя Ианта знала о слухах. Ну да, как же молодой здоровой чародейке обойтись без любовника, если она не замужем и живет одна, тем самым подтверждая, что ее моральный облик оставляет желать лучшего? Плевать на мнение Ретберна. Нужно лишь найти тех, кто охотился за реликвией. На мгновение Ианте стало плохо, на глазах выступили слезы. Ретберн остановился: — Ты расстроилась. — Что? — Она вскинула голову. Возможно, в нем осталось что-то от ее прежнего любовника. Или ей просто хочется найти союзника, которого не существует. — День не бесконечный. — Ианта отвернулась. — Рисуй уже свои дурацкие символы, и покончим с этим. След остывает с каждой минутой. Ретберн опустился на колени на краю каменной плиты: — Да будет так. — И прикоснулся к пуговицам ее платья с высоким воротом. Жест оказался шокирующее интимным. Ианта вцепилась в мужскую ладонь, пытаясь освободиться. — Я сама. Ретберн поднял руки: — Просто пытаюсь ускорить дело. Судорожно сглотнув, она расстегнула платье, и, повозившись с воротником, Ретберн обнажил ее декольте. Его ленивые тигриные глаза потеплели, пока он любовался телом Ианты. По ее голой коже пробежал холодок, напоминая, что под платьем лишь сорочка и нижние юбки. Чувствуя, как участилось дыхание, она уставилась в потолок и попыталась не обращать внимания на жар, исходивший от Ретберна. Она всегда чувствовала его страсть, с того дня, когда он вошел в бальный зал Дрейка и потребовал, чтобы их с Иантой представили друг другу. Будто это и не он вовсе несколькими годами ранее лишил ее невинности. — Кровь для уз, — прошептал Ретберн, и в комнате запахло медью, когда он снова порезал палец и выдавил струйку крови в котелок, который Ианта использовала именно для таких ритуалов. — Слюна для дыхания жизни. — Он сунул раненый палец в рот, посасывая. — Чернила, чтобы отметить плоть. Сплюнув в баночку чернил, он провел по ней окровавленным пальцем, и Ианта ощутила в себе первый отзвук магии, но подавила желание беспокойно дернуться. Лишь несмышленый аколит не умеет сосредоточиться. Хотя даже Дрейк согласился бы, что поводов для волнения у нее предостаточно. Сам Ретберн, поиск реликвии и… чувство вины и горя. На глаза вновь навернулись слезы. «Не думай сейчас об этом». — Hecarrh cairedh mi caratha… — прошептал Ретберн искусно подобранные слова — скорее всего, именно так звучала его личная формула силы. Свечи замигали, и пламя волной взметнулось к потолку. Всплеск силы теплом отдался в животе и легко надавил меж бедер. Колдовство всегда носило для Ианты слегка сексуальный характер. Но привязанность магии к чему-то определенному зависит от человека и его магических особенностей, на которые он или она наиболее настроены. Некоторые предпочитают бурление крови, предвкушают возможность вырезать магию из кожи. Другие реагируют на могилу и энергию смерти. Судя по взаимному притяжению, Ианта точно знала, к чему тяготеет Ретберн. Мышцы его бедер напряглись, когда он сунул палец в смесь из чернил, слюны и крови. Она заметила возбужденный член под батистовыми штанами и поспешно отвела взгляд, когда Ретберн оседлал ее бедра. — Это необязательно, — запротестовала Ианта.