– Тогда хорошо бы нам еще что-нибудь, кроме частичного отпечатка. Мне почему-то не кажется, что лаборатория, пока меня не было, подала признаки жизни. Обрадовать его было нечем. – Надеюсь, эксперт-почвовед отрабатывает свою зарплату, – вздохнул Сазерленд. Тут в дверь постучали. Все обернулись и увидели на пороге Броди. – Вас не затруднит соорудить моему клиенту какой-нибудь сэндвич? Он не успел позавтракать. – В кафетерии вполне приличные сэндвичи с беконом, салатом и помидором. – Мой клиент – вегетарианец. – Тогда, полагаю, в кафетерии снизойдут до салата и помидора. Джеки Несса отпустили только без пятнадцати три. Броди с самого полудня жаловался, что они ходят по кругу. Запись допроса любезно передали следовательской группе, и все нетерпеливо собрались перед монитором. Шивон Кларк следила за жестами и мимикой Несса, хотя в наше время они мало что значат. С этими трюками знакомо множество людей, к тому же, подумала она, человек, который всю жизнь имел дело с актерами, сам актер. Когда в допросной стало прохладнее, Несс застегнул пуговицу, натянул пиджак и почти замер, сцепив пальцы на колене и не меняя выражения лица. На вопросы он отвечал едва ли не односложно, предоставив вести беседу своему адвокату. Пока Сазерленд звонил прокурору и докладывал новую информацию, Джордж Гэмбл сидел, уставившись в никуда. У Кларк возникло чувство, что он сожалеет о современных методах дознания; дай ему волю, он бы просто выбил признание из продюсера. – Надо пересмотреть самые первые допросы Несса, из прошлого дела, – сказал Рид, повернувшись к Эмили Краутер. – Мы только с его слов знаем, что Стюарт Блум покинул Портаун-хаус живым. Да, дом обыскали, но насколько тщательно? К тому же криминалистика с тех пор сильно шагнула вперед. Наверняка сэр Эдриен с радостью согласится, чтобы мы осмотрели место. Дело сдвинулось с мертвой точки. – И Рид принялся отгибать пальцы: – Отпечатки на наручниках; Блума в последний раз видели живым, когда он направлялся на встречу с Нессом… – Рид остановился. – Я насчитала всего два пальца, Кэллам, – вклинилась Шивон. – Машину нашли в роще, которая в то время принадлежала Нессу, – прибавила Краутер, и Рид отогнул третий палец. – Ладно, – согласилась Шивон, – но скажи мне, какой у Несса мотив? – Может, они с Блумом не сошлись в цене. Опять же, мы только со слов Несса знаем, что между ним и Блумом все было мирно. Может, ему стало казаться, что Блум работает спустя рукава или вообще надувает его. Да ладно, мы же все такое видели. Убийца редко мыслит рационально. – Что может объяснять наручники на лодыжках, – прибавила Краутер, за что Рид одарил ее улыбкой, словно рассчитывал победить в споре благодаря открытому голосованию. – Я и не говорю, что ничего этого не было, – сказала Шивон Кларк. – Но говорить – это одно, а доказать – совсем другое. – Мы не считаем Портаун-хаус возможным местом преступления. Может, зря? – Может быть. Рид взглянул на шефа, тот все еще говорил по телефону. – Я своего добьюсь. Если наверху находят деньги на то, чтобы какой-нибудь белый халат мазал грязью стеклышко и совал его под микроскоп, то криминалисты уж точно могут явиться в Портаун-хаус со своими чемоданчиками. – Ну попробуй, – сказала Шивон. Вся первая полоса “Ивнинг пост” была посвящена визиту Джеки Несса в полицейский участок Лита. На большой фотографии продюсер пробирался сквозь толпу репортеров к такси, а Келвин Броди старался держать дипломат повыше, чтобы затруднить фотографу работу. Сидя за столиком в “Маккензи”, Ребус дважды прочитал то немногое, что излагалось в статье. Если пресса и прознала о наручниках, то пока молчала. Статья была неубедительной, но Несса все равно потрепала. Ребус предположил, что сегодня вечером журналисты будут караулить Несса возле дома, а завтра утром – у дверей офиса. И если он в чем-то виновен, по фасаду непременно поползут трещины, и сеть их будет шириться, пока журналистам не надоест преследовать свою жертву. По мысли Ребуса, прессе что-то шепнули в штаб-квартире Феттса, а может, и кто-то из следовательской группы. Легавые и журналюги всегда играли в эту игру. Да, пресса могла оказаться истинной занозой, но она же была чрезвычайно полезным каналом коммуникации. Ребуса огорчало, что столь многое в наши дни происходит онлайн, где каждый боец компьютерного фронта может в любую минуту стать “комментатором”, “экспертом” или “новостным обозревателем”. Мало кто теперь следит за качеством. Всем и каждому есть что сказать, и сдерживать порывы они не собираются. А публика считает, что в наши дни море информации. И правда море, только вот эта информация не всегда соответствует действительности. Но так ли уж отличается нынешнее положение дел от того, что имело место в лучшие дни Ребуса? Он сливал информацию журналистам, скармливал им ложь и полуправду в надежде разворошить какое-нибудь осиное гнездо, выбить из колеи подозреваемого или свидетеля. Одни истории он сеял, другие выпалывал. Если тебя слушают хотя бы с полдесятка журналистов, ты можешь контролировать информацию или, по крайней мере, с успехом придавать ей нужную форму. Пресса, если ей врать, огрызается и плюется, но всегда приходит за новой порцией. А сейчас комментаторы врут тебе в лицо, кормят тебя кашкой с ложечки, как ребенка. Новостные передачи идут круглые сутки, а это значит, что каждому надо обогнать других, принести историю первым, даже если эта история окажется кривдой. Ребус читал в интернете о смерти кое-каких своих музыкальных кумиров – только ради того, чтобы потом прочитать опровержение с извинениями. Он теперь ничего не принимал на веру и всегда требовал подтверждений. Два или даже три источника – вот тогда он поверит тому, о чем сообщал ему виртуальный мир. – Чего-то желаете? Ребус оторвался от газеты и поднял глаза. Перед ним стоял Даллас Мейкл – его смена как раз началась. – Минуту вашего времени. – Ребус указал на пустой стул, но Мейкл остался стоять. – Говорите, что у вас на уме. – Мне надо поговорить с Эллисом. – Зачем? – Надо, и все. – Он вам ничего не скажет. – Но он согласится встретиться со мной, если вы его попросите. – Может быть. – Попросите? – Он не поклонник полиции. – Я всего лишь пенсионер. – Не могу обещать. – Но хоть попытаетесь? Даллас Мейкл ответил, что попытается. – Вы сомневаетесь, да? – спросил он. – Уже не так уверены, что он убийца? – С большой вероятностью убийца – он. С этим вам придется смириться. Но когда я его увижу, может, меня и посетит какая-то мысль. – Даже если он не заговорит? – Несказанное тоже может оказаться важным. Он никогда не говорил, что думает по поводу того, что вы съехались с его матерью? – Мы с ним это обсуждали. – Вы приходили убедиться, что ваш брат не выходит из берегов? Говорили когда-нибудь Эллису, что это вообще-то его работа? – Я не жалею, что разругался с Чарльзом. – Лучше так, чем если бы с ним разругался его сын? – Ребус понимающе кивнул. – Ну что, мы закончили? Ребус сложил газету: – Мистер Мейкл, вы хорошо знали Кристен? Глаза у Мейкла вспыхнули, и он сжал губы. Ребус продолжил: – Насколько я слышал, она была не прочь пофлиртовать. Может, просто характер такой был, а может, так она держала Эллиса на поводке. – Со мной она не флиртовала. – Но слухи до вас доходили. – Подростки сейчас не те, что в мое время. Или в ваше. – В каком-то смысле правда, а в каком-то – не очень. – Ребус поднялся, свернул газету и сунул ее в карман пальто, после чего протянул Мейклу бумажку, на которой нацарапал свой телефон. – Я собираюсь в Сотон завтра. Будет очень кстати, если вы переговорите с Эллисом. А потом позвоните мне, и пожалуйста, лучше по мобильному, а не из автомата, ладно? И Ребус, не оглядываясь, вышел из бара. 27 Брайан Стил, ведя под руку свою подружку Ребекку, вошел в “Адское зелье”. Ребекка несколько перестаралась, наряжаясь для визита в эту часть города: подол изумрудно-зеленого облегающего платья едва не волочился по асфальту, боковой разрез чуть-чуть не доходил до талии, а вырез на груди отвесно устремлялся куда-то к туфлям. Светлые волосы густыми волнами падали на плечи, на ногах были трехдюймовые шпильки. Однако косметики в меру (Ребекка в ней вообще не нуждалась), а украшений ровно столько, сколько надо. Когда Стил с Ребеккой вышли из такси, у прохожих пооткрывались рты и все взгляды устремились к ней. Швейцары, знавшие Стила, распахнули дверь перед Ребеккой. – Все в порядке, Шаг? – спросил Стил, суя одному из них в ладонь двадцатку. – Тишина и покой, Брайан. Брайан с Ребеккой бывали в “Зелье” не раз, в том числе и во времена, когда заведение еще принадлежало Даррилу Кристи. Стилу нравился тематический дизайн: черти, нечисть и бесенята карабкались по стенам под темно-красный потолок и оттуда озирали зал. Для тех, кто хочет потанцевать, всегда есть хороший диджей, а для тех, кто хочет просто поесть и выпить, – тихие уголки. Стил заказал столик на верхнем ярусе, с видом на танцпол. Поднимаясь по стеклянной лестнице, Ребекка извивалась в такт музыке. Усевшись, Стил внимательно изучил карту виски. Карта состояла из восьми листов, но множество позиций были вычеркнуты черным маркером. Да и само место утратило былую фешенебельность: протертый уголок ковра тут, сломанный светильник там. Блестящая столешница выглядела захватанной, а меню были липкими на ощупь. После долгого ожидания появился официант в красном и в завязанной под подбородком форменной шапочке. – К сожалению, морских гребешков сегодня нет, – начал он. – Омаров и морского окуня – тоже.