Далма сегодня встречалась с разработчиками из твиттера и фейсбука. Утром она запустила новую функцию приложения под названием «Последнее послание», которое позволяет пользователям подготовить свой последний твит или статус, чтобы оставленные ими в сети следы были более осмысленными, чем, скажем, размышления о популярном фильме или какое-нибудь вирусное видео про чужую собаку. — Как думаешь, каким будет твое Последнее послание? — спрашивает Далия. — Я, скорее всего, воспользуюсь цитатой из фильма «Мулен Руж» о том, что самое главное в жизни — это быть любимым и любить самому и бла-бла-бла чего-то там. — Да, ты прямо без ума от этой цитаты, сестренка, — говорит Далма. Конечно, Далма уже обдумывала этот вопрос. За последние годы приложение «Последний друг» превратилось в невероятно мощный ресурс, начиная с самой первой его версии, однако Далия не может без ужаса вспоминать тот случай прошлым летом, когда одиннадцать пользователей приложения погибли от рук серийного убийцы. Велик был соблазн продать приложение и отмыться от всей этой крови. Но в мире произошло гораздо больше случаев, когда ее детище принесло людям добро. Например, не далее как сегодня днем в вагоне метро Далия подслушала разговор двух улыбающихся молодых девушек, одна из которых сказала другой, что ужасно благодарна ей за сообщение в «Последнем друге». А потом выяснилось, что вторая девушка так любит саму идею этого приложения, что расписывает город граффити с его названием и таким образом делает ему рекламу. Рекламу ее приложению. Прежде чем Далма успевает ответить, мимо нее пробегают два подростка. Один с ежиком на голове, смуглый, чуть светлее, чем она сама, второй — в очках, с густыми темными волосами и еще более светлой кожей, примерно как у Далии. Первый спотыкается, второй помогает ему подняться — и они куда-то бегут дальше. Интересно, думает Далма, они тоже сводные братья, и у них тоже, как у нее с Далией, общая только мама? А может быть, это друзья детства, которые вечно что-то замышляют и помогают друг другу? А может, они только что познакомились. Далма смотрит вслед убегающим подросткам. — Моим Последним посланием будет: «Ищите своих людей. И относитесь к каждому дню как к целой жизни». МАТЕО 18:24 Понимая, что нам уже ничего не грозит, мы прислоняемся к стене и сползаем по ней вниз, как утром, когда я не справился с нервами после бегства от Лидии. Я хочу укрыться в каком-нибудь безопасном месте, например в запертой комнате, а не оставаться на улице, где кто-то может охотиться за Руфусом. Руфус держит меня за руку и обнимает за плечи, не отпуская далеко от себя. — Респект за то, что вломил Пеку, — говорит Руфус. — Я впервые кого-то ударил, — говорю я. Я все еще шокирован всем тем, что сделал сегодня в первый раз: спел на публике, поцеловал Руфуса, потанцевал, ударил человека, услышал, как свистят пули, пролетая мимо меня. — Хотя на самом деле не надо драться с тем, у кого пушка в руках, — говорит Руфус. — Тебя могли убить. Я смотрю на улицу за углом, пытаясь восстановить дыхание. — Ты критикуешь то, как я спас тебе жизнь? — Если бы я отвернулся, тебя уже могло бы и не быть в живых. С этим я смириться не могу. Я ни о чем не жалею. Мысленно возвращаясь во времени, я представляю, что могло бы случиться, споткнись я или окажись чуть нерасторопнее: я потерял бы ценное время и дорогого мне человека, потому что пули разорвали бы на части его прекрасное сердце. Я чуть не потерял Руфуса. Нам осталось не больше шести часов жизни, и, если его не станет первым, я превращусь в зомби, который прекрасно осознаёт, что его голова уже на плахе. Когда я договорился встретиться с Руфусом около трех часов ночи, я не ожидал, что между нами возникнет такая связь. Этот день дарит мне невообразимо много. Но при этом он абсолютно немыслим, абсолютно невыносим. На глаза у меня наворачиваются слезы, и остановить их невозможно. Наконец-то я плачу, потому что хочу, чтобы у меня впереди были новые утра. — Я уже по всем скучаю, — говорю я. — По Лидии, по плутонцам. — И я, — говорит Руфус. — Но мы не можем снова рисковать их жизнями. Я киваю. — Меня убивает это подвешенное состояние. Не могу больше оставаться на улице. — Грудная клетка вся напряжена. Есть огромная разница между жизнью без страхов, которой я в конечном итоге и научился жить, и твердой уверенностью, что тебе есть чего бояться. — Тебе будет неприятно, если я скажу, что хочу домой? Хочу лежать в своей постели, где ничего не представляет опасности, и хочу, чтобы ты поехал со мной, но в этот раз вошел в квартиру. Я знаю, что провел всю жизнь, прячась там, но сегодня я очень постарался пожить нормальной жизнью и теперь хочу поделиться своим домом с тобой. Руфус сжимает мою ладонь. — Веди меня домой, Матео. ПЛУТОНЦЫ 18:33 Этим троим плутонцам не позвонили из Отдела Смерти, потому что сегодня они не умрут, но их четвертый товарищ получил предупреждение, и эта новость обернулась настоящей катастрофой для каждого из них. Плутонцы едва не стали свидетелями смерти своего лучшего друга Руфуса, когда на него уже было направлено дуло пистолета. Последний друг Руфуса появился из ниоткуда, как супергерой, и ударил Пека по лицу, чем спас Руфусу жизнь. Или, по крайней мере, продлил ее еще ненадолго. Плутонцы знают, что Руфус не переживет сегодняшний день, но он не погиб от жестокой руки того, кто собирался его убить. Плутонцы стоят все вместе на обочине у «Кладбища Клинта», когда полицейская машина отъезжает от клуба, увозя безымянную банду в участок. Двое парней радуются, надеясь, что эти трое проведут за решеткой больше времени, чем они сами провели там сегодня. Девушка сожалеет о том, что сыграла в этой истории такую роль. Но при этом испытывает облегчение, что ее неуверенный в себе, ревнивый бойфренд не нанес Руфусу смертельного удара. Ее бывший бойфренд. Несмотря на то что смерть им самим пока не угрожает, завтра жизнь каждого плутонца изменится. Им придется все начать сначала. Они уже привыкли это делать. В свои юные годы они обросли таким количеством историй, которым не может похвастаться почти никто из их ровесников. Смерть друга, как бы она ни настигла его, останется в сердцах этих подростков навсегда. Жизнь нельзя назвать чередой уроков, но порой она все-таки их преподносит. Мы рождаемся в семье, но на друзей мы всегда набредаем сами. Иногда обнаруживаем, что кого-то можно уже оставить в прошлом. Другие стоят того, чтобы идти ради них на любой риск. Трое друзей обнимаются, и в их плутонском объятии не хватает одного звена. Но оно никогда не будет забыто. РУФУС 19:17 Мы проходим мимо того места, где Матео сегодня утром похоронил птицу. Я тогда был не более чем незнакомцем на велике. Нам уже пора начинать бояться, потому что очень скоро наш срок годности истечет, как у старого мяса, но я держу себя в руках, шагая рядом с Матео, и он, кажется, тоже в порядке. Матео ведет меня к дому, в котором живет. — Если ты больше ничего не хочешь делать, Руф, я подумал, может, мы можем снова сходить к папе? — Ты только что назвал меня Руфом? Матео кивает и морщится, как будто только что неудачно пошутил. — Подумал, что можно попробовать. Это ничего? — Конечно, ничего, — говорю я. — И план мне нравится. Хорошо будет немного передохнуть, а потом сразу двинуть. — Часть меня не может перестать гадать, ведет ли Матео меня домой, чтобы заняться сексом, но, скорее всего, секс сейчас не первое, что у него на уме. Матео едва не нажимает кнопку лифта, но потом вспоминает, что мы договорились им не пользоваться, особенно сейчас, когда жить нам осталось совсем мало. Он открывает дверь на лестницу и начинает осторожно подниматься вверх. Тишина между нами с каждой ступенькой становится все тяжелее. Мне хотелось бы поторопить Матео, чтобы мы наперегонки понеслись к его двери, как на пляже Джоунс в его фантазиях, но сейчас это самый верный способ никогда не добраться до квартиры. — Я скучаю… — Матео останавливается на третьем этаже. Мне кажется, он сейчас заговорит о папе или Лидии. — Я скучаю по временам, когда был таким маленьким, что не боялся смерти. Скучаю даже по вчерашнему дню: вчера я был параноиком, но не должен был умереть. Я обнимаю его, потому что объятие говорит все, когда мне сказать совершенно нечего. В ответ Матео прижимается ко мне, а затем мы преодолеваем последний лестничный пролет. Матео открывает входную дверь. — Не могу поверить, что впервые привожу домой парня, а здесь нас даже никто не ждет. Вот была бы чума, если бы мы зашли в квартиру, а на диване сидел бы папа Матео. Мы заходим, но в квартире никого, кроме нас, нет. Надеюсь. Я обхожу гостиную по кругу. Не буду притворяться, я немного нервничаю, как будто из-за угла может выпрыгнуть какой-нибудь старый друг семьи, успевший стать врагом и решивший, что раз отец Матео в коме, то квартира беззащитна. Но вроде все тихо. Я рассматриваю общие фотографии класса Матео. На некоторых он без очков. — Когда ты начал носить очки? — спрашиваю я. — В четвертом классе. Дразнили меня всего неделю, повезло. — Матео смотрит на свое выпускное фото (там он в мантии и академической шапочке), будто бы смотрится в зеркало и видит альтернативную версию себя, как из параллельной Вселенной. Это такой крутой момент, что стоило бы его запечатлеть, но, видя взгляд Матео, я снова хочу его обнять. — Держу пари, папа расстроился, что я поступил на дистанционку в универе. Он так мной гордился на выпускном, наверное, надеялся, что я изменю свое решение, вылезу из интернета и получу настоящий студенческий опыт. — Тебе нужно рассказать ему все, что ты за сегодня сделал, — говорю я. У нас осталось не так много времени. Матео очень важно снова увидеться с отцом. Матео кивает. — Иди за мной. Мы проходим через небольшую прихожую прямо к нему в комнату. — Так вот где ты от меня прятался, — говорю я. По всему полу разбросаны книги, как будто кто-то пытался ограбить комнату. Но Матео эта картина совсем не пугает. — Я прятался не от тебя. — Матео присаживается на корточки и начинает складывать книжки в стопки. — У меня тут ночью случилась паническая атака. Не хочу, чтобы папа, вернувшись домой, узнал, как мне было страшно. Хочу, чтобы он думал, что я всю дорогу был настоящим смельчаком. Я встаю на колени и поднимаю с пола книгу. — Есть какая-то система? — Уже нет, — говорит Матео. Мы ставим книжки обратно на полки и поднимаем с пола какие-то безделушки. — Мне тоже не нравится мысль о том, что тебе было страшно. — Ну не прямо так. Не надо беспокоиться обо мне старом. Я оглядываю его комнату. Вижу Xbox Infinity, пианино, колонки и карту, которую я поднимаю с пола. Разгладив ее кулаком, я вспоминаю все потрясные места, в которых мы с Матео сегодня побывали, и вдруг замечаю на полу между комодом и кроватью кепку Луиджи. Я хватаю ее с пола и надеваю ему на голову. Он улыбается.