И зачем две петли? – Сколько можно здесь торчать, – сказал Перпетуе Двойной Брайан, утомившись от трепотни глупой британской полиции. – Пойдемте лучше выпьем чаю. Чайная в Элизиуме представляла собой просторное квадратное помещение, уставленное плетеными креслами, в которых можно было или сидеть очень прямо, или уж лечь. Круглые деревянные столики были накрыты ярко-розовой бумагой, а поверх нее – стеклом. Уже теперь, во второй день выставки, на бумаге под стеклом расцвели бледно-коричневые пятна. Заведение носило гордое название «клуба» – в основном благодаря тому, что его санитарные условия немного отличались в лучшую сторону от остальных помещений выставки. К трем часам не осталось пирожных, кексы тоже закончились, а тосты с маслом и не начинались. – Пойдемте ко мне, я сделаю вам чая, – предложила Перпетуя, видя, что Двойной Брайан готов встать и громогласно выразить свое негодование. – Боюсь, у меня дома тоже закончился кекс, но я, по крайней мере, не стану торжественно записывать заказ, чтобы потом объявить, что он вычеркнут из меню несмываемым карандашом. – Принято ли в Англии заходить в квартиру незамужней дамы? – Это даже хуже, чем квартира незамужней дамы. Это одновременно гостиная и спальня, – смеясь, ответила Пеппи. – Но мы в Лондоне, на дворе тысяча девятьсот сорок седьмой год, и у меня есть заверения от Коки – причем в письменной форме – что я могу вам доверять! – Она взяла его под руку. – Или вы боитесь? – Главное, я рад видеть, что вы больше не боитесь, – сказал Брайан Бриан, сияя голубыми глазами. Инспектор Кокрилл остался на сцене с Чарлзвортом. – Обсуждая версию, что убийцей был Андерсон, вы не упускаете из виду стихотворение? И бриллиантовую брошь? – Они не обязательно связаны с убийством. Коки поднял брови. – Я полагал, что все, произошедшее примерно за час до убийства, привлечет ваше внимание. – Мы не можем знать, случилось ли это за час до убийства. Возможно, брошь была у Изабель Дрю много лет. И стихотворение она могла носить с собой не один год. – У сердца? – Почему нет? Женщины так делают. – Не Иезавель. – Хорошо, допустим, Андерсон вручил ей брошь примерно за час до убийства… – Не думаю, что Андерсон вручал ей брошь. Я предполагаю, она каким-то образом ее получила. Если бы брошь передали ей в руки, то зачем стихотворение? Зачем загадка? Скажем, она получила стихотворение вместе с брошью. Чарлзворт пожал плечами: – Ладно. И что потом? Она кладет стихотворение в лиф, прикалывает брошь к платью и возвращается к работе. Поднимается в башню, выглядывает из окна и выражает благодарность рыцарю слева от нее… – Каким образом? – спросил Кокрилл, словно помогая ребенку делать уроки. – Ну что-то вроде легкого поклона… – А зрители не заметили бы? – Нет, потому что балкон не освещен. А рыцарь смотрит наверх. – А потом? – А потом его руки внезапно выросли на десять футов, он схватил ее, стащил вниз, бросил на пол у своих ног и задушил, – уныло сказал Чарлзворт. – Вот именно, – кивнул Коки. Некоторое время Чарлзворт молча глядел на него – и вдруг оживился. – Пожалуйста, все со сцены! Бедд, принесите ширмы. И веревки! Мне нужна веревка… да, вот эти куски бечевки подойдут. – Он исчез с веревкой и вскоре появился на балконе. Затем выглянул в окно башни, протянул руку и стал ощупывать стену в зеленых листьях плюща. – Да, здесь полно гвоздей. Как думаете, инспектор, зачем вторая петля? – Я предположил вчера вечером, что веревки очень запутывают дело, – сказал Коки. – Умышленно, вы имеете в виду? Вторая, чтобы оттолкнуть нас от того, в чем смысл первой? Где спрятать лист – в лесу! – весело сказал Чарлзворт. Он связал веревку в скользящую петлю и накинул ее на три гвоздя, чтобы она висела, наполовину обрамляя узкое окно. Вторую веревку он привязал к первой и расположил так, чтобы она свисала вниз слева от окна. Потом исчез в башне и вернулся на сцену. Бедд переводил взгляд с одного довольного лица на другое. – Вы хотите сказать, он заставил ее выглянуть, а затем поднес руку якобы к переключателю. Петля сорвалась с гвоздей и стянула ей шею, а он дернул за веревку, и она упала? Но, постойте… – Сержант сдвинул брови и потряс черно-белой головой. – Слишком вы быстро, мистер Чарлзворт, сэр, прошу прощения… Доктор-то сказал, что ее душили сзади, двумя руками, и не через минуту после того, как она ударилась о пол. – Погоди. – Чарлзворт протянул руку, ухватил конец веревки и дернул. Веревка легко снялась с гвоздей и упала. – Ложись вот сюда, Бедд, и не говори так много: ты только что упал с высоты в пятнадцать футов. – Он повернулся к Кокриллу: – Вы ведь это имели в виду? – Такой вывод напрашивается из-за стихотворения и броши, – согласился Коки. Он еще раз перечитал стихотворение: – «О, Изабель, твое лицо сияет красотою! Все рыцари к тебе спешат с хвалою. А кто ж принес сию малую дань? Таинственный рыцарь по левую длань!» Конечно, как я уже говорил, есть два или три других способа. Но Чарлзворта не волновали два или три других способа. – Так. Я буду Красным Рыцарем на коне. Сижу вот здесь, только что стянув женщину вниз. Тело чуть не упало на Белого Рыцаря, но я это учел: говорят, лошадь никогда не наступит на тело, и она не наступила. Зато понесла, и Белый Рыцарь убрался с пути. Жду еще секунду или две, затем спешиваюсь и опускаюсь на колени возле бедной, дорогой Изабель. Мой плащ раскинулся, он скрывает мои руки… – Сэр! – прохрипел сержант Бедд. – Вы меня задушите! – Прямо здесь, на виду у всех, – сказал Чарлзворт с благоговением. Он перестал душить сержанта Бедда, встал и старательно отряхнул руки. – И я стою в первом ряду, – кивнул инспектор Кокрилл. Благоговение – не то слово. – Отцепляю от нее веревки, заталкиваю их под юбку и топаю, ошеломленный печалью, на выход! Сержант Бедд, потирая горло, поднялся на ноги. Чарлзворт закончил отряхивать руки от пыли. Инспектор Кокрилл глубоко затянулся помятой сигаретой. – Хорошо, осталось только выяснить, что с Андерсоном, – произнес Чарлзворт. – И арестовать его, сэр? – с надеждой спросил сержант Бедд. – Я полагаю – арестовать. А вы, инспектор? Коки поразмыслил. – Как вы сказали, сначала надо выяснить, что с ним. – Кто-нибудь говорил с Андерсоном прошлым вечером, кроме Перпетуи Кирк? – Если Перпетуя Кирк с ним говорила. – Ну как же, мы знаем, что говорила! – Мы знаем, что она сказала мисс Сволок, что он пришел. И все. – Может, она не говорила с ним, может, она его только видела. – А может, и не видела, – многозначительно ответил Коки. – Мисс Сволок хлопотала в коридоре. Пеппи Кирк стояла у двери задней комнаты. Она заявила, что он пришел и переодевается. Разве не возможно, что она просто взглянула на вешалку, где должны были висеть его доспехи, увидела, что их там нет, и предположила, что он унес их в конюшню? Чарлзворт подумал, что старик цепляется за лишние мелочи. Учитывая то, что впоследствии пережила Перпетуя, не имеет большого значения, слышала ли она или нет из собственных уст Эрла Андерсона, что он идет в конюшни, чтобы надеть доспехи. – Хорошо, давайте так… Мне нужно вернуться в Ярд и дать шефу отчет. Предлагаю по дороге заехать к мисс Кирк и спросить у нее. Кроме того, после той последней записки мы должны поставить ее в известность о наших предположениях и предупредить о том, чего ей следует опасаться. Кокрилл сел на переднее сиденье маленькой машины, скрестил короткие ноги, положил шляпу на колени, и Чарлзворт повез его в Бейсуотер. – Я здорово благодарен вам, сэр, за этот намек, – сказал Чарлзворт. – Конечно, рано или поздно я и сам догадался бы, но так много о чем надо думать, когда занимаешься делом… кхм… официально… (Легко строить аккуратные теории в перерывах между заседаниями глупой конференции!) За чашкой чая без кекса Перпетуя поверяла своему новому поклоннику историю записки, прибывшей с утренней почтой. – Кто же мог ее прислать, Перпетуя? – Понятия не имею. Полиция, конечно, ее забрала, и, по-видимому, письмо было отправлено вчера вечером. Кто угодно мог бросить его в почтовый ящик по дороге в Элизиум или вечером после выставки. Отправлено из местного отделения. – Можно ли что-нибудь определить по шрифту? – Ну, наверное, они проверят все пишущие машинки, к которым у любого из нас мог быть доступ. – У каждого из нас есть доступ к тысячам пишущих машинок. Любой из нас может пойти в магазин пишущих машинок и опробовать. И не обязательно печатать каждый раз: «Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен хвощ!»[9]. Раздался стук почтальона. Одновременно с почтальоном прибыли Коки, Бедд и Чарлзворт. Последний держал в руке бандероль. – Заказали умопомрачительную шляпку, мисс Кирк? Или кто-то прислал вам новый букет? Мы забрали бандероль у почтальона и вот, принесли вам. Коки очень надеялся, что это не шляпка. Со шляпками было связано неприятное воспоминание: смехотворная крохотная штучка Франчески Харт на голове мертвой женщины. То расследование, во всяком случае, он не запорол. Или запорол?.. – Пеппи, мистер Чарлзворт хочет спросить тебя кое о чем. И кое-что тебе рассказать. – Да, мистер Чарлзворт? – рассеянно сказала Пеппи, разворачивая посылку. Ей хотелось поскорее узнать, что в пакете, поскольку никаких шляпок она не покупала. Ее пальцы неловко теребили шпагат.