– Я просил, – напомнил ему, – но ты был слишком занят, разыгрывая недотрогу в тот день. – Ха! Ты пошутил, да? Я был безмерно доволен собой, пока шел к своему плюшевому, большому дивану и садился на него. Потом сбросил обувь, пока Дилан продолжал говорить в мое ухо. – Я не разыгрывал недотрогу с тех пор, как мы познакомились. Но…если хочешь поговорить о том, как у меня стояло с тех пор, как мы познакомились, то это совсем другая история. Эта свобода, отсутствие фильтра, и я снова нашел в себе желание говорить все, что хотел, не раздумывая над каждой деталью, которая вырывалась из моего рта. – Эм, ой. Я зашел слишком далеко? – спросил Дилан. – Прости, плохая привычка. Я покачал головой, ненавидя то, что был настолько зациклен на себе, что теперь заставил его зацикливаться на своих чертовых словах. – Нет, нет. Не извиняйся, – сказал ему и расстроенно выдохнул. Почему это не может быть легче? Ведь должно быть легче, да? – Эйс? – Да, прости. Просто потерялся на минуту. – Да ничего. Не хочу, чтобы бы тебе было неуютно. Я просто пошутил. Но был серьезен о плохой привычке. Моя семья сильно…отличается, намного больше открыта, чем большинство других семей. Полагаю, можно сказать, что я побочный продукт этого. Он моментально привлек мое внимание. Это первый раз, когда Дилан предоставлял мне что–то вроде личной информации, а я был жаден до всего, что мог бы узнать о нем. – В смысле они отличаются? Ты кажешься довольно нормальным для меня. – Пожалуйста, хватит комплиментов. От этого пухнет моя голова. Я закатил глаза от его намеренного непонимания моих слов. – Ты понимаешь, что я имел ввиду. Ты не… – Всемирно–известная личность, которого преследуют сотни людей, куда бы я не пошел? – Ладно, умник. Я имел ввиду, что тебе очень…комфортно в себе. Ты добрый и дружелюбный, счастливый… – Эйс? – перебил Эйс. – Да? – Прекрати болтать. Ты так говоришь, будто мне десять лет. Я услышал еще один раунд лязга, и вместо того, чтобы попытаться исправить свою явную нехватку навыков флирта, я спросил: – Что ты делаешь? – Готовлю, – проворчал он. – Или пытаюсь. Не могу найти чертову сковороду для пасты. И на слове «паста», мой желудок протестующе заурчал. – Это жестоко. Ты же знаешь, что я ем, и теперь собираешься ткнуть меня лицом в то, что будешь есть пасту? Ты жестокий, жестокий человек, Дилан Прескот. Я блин голоден. – Ах, вот оно что, – сказал он с триумфом. – И ты прав, это немного жестоко. Но меня оправдывает то, что, похоже, я становлюсь озабоченным, когда дело касается тебя. Ты имел ввиду, что хочешь есть или…? – Есть, – но, черт возьми, мой член был заинтересован в варианте «или». – Я имел ввиду еду. – Ох, ну, не смей жаловаться на это, красавчик. Я предлагал приготовить для тебя. И честно говоря, если бы я был там с тобой, ты бы не умирал с голода или от того, о чем мы не говорим. Нихрена. Сомневаюсь, что он бы вообще добрался бы до готовки, если бы был здесь. И от этой мысли мне пришлось опустить подушку и вжать ее в центр моих штанов. – Эйс? Ты где там? – спросил Дилан. – Постарайся не сходить там с ума. Я только хотел прийти и воспользоваться твоей безумной кухней, а не твоим членом. Я выдохнул и рассмеялся. – Лжец. – Если не веришь мне, тогда проверь. Я захлопнул рот до того, как сказал, насколько сильно хотел бы сделать это. Поглаживая жесткую длину между ног, я сказал: – Это плохая идея. – Я услышал тебя в первый раз, но, видимо, у меня кратковременная потеря памяти. Потрудись снова объяснить, почему это плохая идея? Бросив взгляд на часы, я дернулся вперед и поставил локти на бедра, игнорируя боль в члене. – Слушай, уже поздно, поэтому я тебя отпущу. – Только восемь вечера. – А нам нужно явиться к 4.30 – Угу, ладно, старичок, – сказал он. – Так что, могу я получить твой номер? На моем телефоне показывает, как неопределенный вызов. – Нет. – Нет? – усмехнулся он. – Ну, тогда ты позвонишь мне снова?