Он почему-то называл ее Женни. Всегда доброжелательный, всегда приветливый. И притом – чудовищно холодный и равнодушный. Улыбался, но так улыбаются мраморные статуи в музеях, в залах, где выставлены сокровища древнего мира – без злобы, но и без каких-либо других чувств, – вот так же и Сергей улыбался своими крупными, четко очерченными губами. А когда улыбался, на его подбородке появлялась вертикальная ложбинка… Впрочем, какие чувства могли быть у Сергея к Жене – девочке, которая считалась всеми вокруг исключительно некрасивой. Огромный рот, длинный нос, торчащие уши. Тощая (а не тонкая, почувствуйте разницу), голенастая, с длинными ступнями. «Не девочка, а клоун какой-то! – сколько раз вздыхала тетя Нина, с состраданием глядя на Женю, свою племянницу. – Вроде одна семья, в кого ж ты такая уродилась…» Хотя бывают некрасивые, но обаятельные. Талантливые, с харизмой. Как, например, Полина Виардо… (Сразу она вспомнилась, и неудивительно – сейчас все в городе, наверное, о Тургеневе говорили.) В Жене не наблюдалось ни харизмы, ни обаяния. Она была самой обычной. И в юности, и сейчас. Правда, и плюсом к ее характеру было то, что Женя никогда не страдала из-за своей некрасоты. Ей было все равно. Вернее, было все равно, что о ней думают другие люди, какой они ее считают. Ну вот такой врожденный, спасительный пофигизм. Женя знала, что не красавица, но не переживала из-за этого. Пустые страдания, и даже грех это – подобное уныние. Талант? Особых талантов у Жени тоже не наблюдалось. Ум? Да, умом она обладала… Сумела же она окончить МГУ, а затем устроиться в известный научно-исследовательский институт, где занималась теперь разработками в области биохимии… Светила ли Жене карьера большого ученого? Возможно. С учетом того, что лаборатория, где она трудилась, отличилась интересными разработками, в чем была и заслуга Жени. Но когда человек успешен в своей области, его уважают, а не любят. Впрочем, таких, как Женя – молодых и перспективных умников, – сейчас пруд пруди. Если бы Сергей встретил ее сейчас – с чего бы он в нее вдруг влюбился? «Стоп, стоп. Ну какая любовь! То, что я была по уши влюблена в этого человека семнадцать лет назад, еще не значит, что я должна искать сейчас с ним встреч. Тем более Анна уже впереди меня, у Анны шансов на его взаимность больше… Да и не в этом дело! Зачем Сергей – мне? Это же все… незавершенный гештальт, или как еще психологи эту ерунду называют? Наверняка он, мой герой, изменился. Сколько ему сейчас? Да как Анне, тридцать семь. Некоторые мужчины с возрастом очень сильно преображаются. Пузико, лысина. Тараканы в голове. Может, он пьет – не зря же с женой развелся… Это вообще не любовь, а что-то вроде болячки у меня на душе выросло. Как приеду сюда, так расчесываю, не даю ей, этой болячке, окончательно зажить!» Женя ворочалась долго, злясь на себя – за то, что она не в силах контролировать свои собственные чувства. А когда все же заснула под утро, то приснилось ей прошлое. Привиделась та прохладная осень, которой Женя видела Сергея в последний раз. В своем сне Женя как будто опять бродила по Кострову, в тех темно-серых, белесых, густых сумерках. Туман. Той осенью случились какие-то температурные перепады, и на город словно опустилось огромное облако. Смутно, издалека было заметно лишь сияние фонарей у дороги, да блестели мокрые черные камни под ногами. Конец следующего дома уже терялся в сизой дымке. А вот звуки почему-то были особенно отчетливы. Женский смех неподалеку, в соседнем палисаднике. Новости по телевизору – из раскрытого окна. Чьи-то шаги на противоположной стороне дороги. Рокочущий звук мотоцикла на соседней улочке. Было немного жутко, но и забавно наблюдать это природное явление. Этой ночью во сне Женя опять надеялась встретиться с Сергеем. Вдруг случится чудо и он вынырнет сейчас из тумана? Она прислушивалась, но уже больше ничего не улавливала, кроме отдаленного тарахтения мотоцикла. …Проснулась утром, открыла глаза и не поняла, где находится. С трудом сообразила, что дома сейчас, в Кострове, у мамы. «А после той осени, когда еще даже зима не наступила, я узнала, что Сергей поссорился с Анной и уехал из города. И больше я его не видела…» * * * Анна сидела на веранде, пила кофе. Перед ней лежала раскрытая книга – Тургенев. Все в городе сейчас говорили о Тургеневе, его творчестве, вот и Анна взяла в библиотеке его роман. Но чтение отчего-то не шло. Да, эти описания природы – они чудесны, конечно… и бесконечно скучны. Вон он, настоящий сад перед глазами, полный цветов и деревьев, готовящихся плодоносить. В листве играет солнце, жужжат трудолюбивые пчелы. Живая картинка лучше той, которую нарисовал, пусть и со всеми подробностями, автор. «Завтра вставать с утра пораньше, делать салаты… Вот морока… Но бабушка категорически не воспринимает покупные. Горячее на маме, торт ближе к вечеру принесет из ресторана Рая, знакомая официантка… А что, если к приготовлению салатов привлечь Женьку, она ведь уже приехала? От тети Таси все равно никакого толку – опять скажет, что работает утром, не успеет. Лиза? Ну еще чего, напрягать ребенка на каникулах…» Из глубины дома слышался голос матери – она разговаривала с кем-то по телефону. – Мама! Мамуля! – позвала ее Анна. – Погоди… я сейчас! – Мама! Мать появилась на веранде минут через пять в длинном шелковом халате, расписанном птицами и цветами – подарок Владика, бывшего мужа Анны. Презентовал любимой теще халат из настоящего шелка после командировки в Японию. Кимоно! Нина Георгиевна обожала этот халат и под него специально закалывала свои антрацитово-черные (теперь уже благодаря краске) волосы вверх, в сложную конструкцию, напоминающую прически японских гейш. – Ну чего ты кричишь, я же разговариваю… – с укоризной произнесла мать. – Женька приехала? – Да, вот только что с Тасей говорила. Но ты сидишь? Сиди. Я сейчас такое узнала… – Мать закатила глаза. Она в этот момент и вправду очень походила на японку – таких рисовали на старинных гравюрах. Лицо у Нины Георгиевны полное, белое, из-за нависших с возрастом век глаза казались узкими. – Что узнала? – улыбнулась Анна. – Женька нашла себе жениха? Женька ждет ребенка? – Ай, я не о ней вовсе… Сергей приехал. Анна поставила чашку на стол, пожала плечами. Она не понимала, что сейчас чувствует, получив это известие. Досаду? Радость? – Мама, вот зачем ты мне об этом сказала… – А как иначе? – всплеснула широкими рукавами Нина Георгиевна. – Ты бы сама скоро узнала. Уж лучше так… И потом, у вас с ним такая любовь раньше была… – И что. В одну реку дважды не войдешь, – устало возразила Анна. – Ой, да это дурацкая философия… Еще чего – верить всяким пословицам! Сидели на завалинке старые дураки, от безделья всяких глупостей понапридумывали, а народ и рад эту ерунду повторять из века в век! В одну реку, да дважды… тьфу. – Не знаю. Может, ты и права. – Мать всегда права! – страстно произнесла Нина Георгиевна. – Но я так плохо обошлась с Сергеем… Мы же с ним почти врагами расстались, – напомнила Анна. – Я тогда очень резко оборвала с ним всякие отношения, очень грубо… Пошел вон, не хочу знать, ты мне не нужен. Он плакал, на колени вставал. Такие унижения не забываются. – Да, не забываются, – согласилась мать. – И это хорошо. Потому что о женщинах, ранивших в самое сердце, никогда не забывают. Их ненавидят и любят – всю жизнь. – И что ты предлагаешь? – Поди к нему. – Ты с ума сошла! – возмутилась Анна. – Это унизительно – за мужиком бегать. – Можно все организовать. Якобы случайную встречу. – Ага, шито белыми нитками… – Тогда пусть Женька к нему сходит. Они же рядом живут, на одной улице. Она все разузнает, прощупает почву, скажет ему, что ты одна сейчас, и ты все такая же прекрасная, и вспоминаешь о нем, и жалеешь, что отвергла когда-то. Если он не дурак, если он до сих пор что-то чувствует к тебе, этот твой Сереженька, то после этих слов сам к тебе прискачет. Анна задумалась. Она опять мысленно согласилась с матерью. У них вот так всю жизнь было – спорили с Ниной Георгиевной, даже ссорились, но потом Анна неизменно признавала правоту матери. И это такое счастье, когда рядом есть подобная мама… Теплая, любящая, неравнодушная, всегда готовая поддержать. – Ладно, ты подумай. Сама к Женьке сходи, собиралась же. Тася сейчас ушла, Женька одна дома. Мать скрылась в доме, а Анна продолжала сидеть за столом. Легкий летний ветер слегка раскачивал цветы в саду. Пахло нагретой листвой и как будто медом. А над садом, над всем городом простиралось огромное, ярко-синее, без единого облачка небо. Небо, переходящее в космос, где звезды, планеты и переливающиеся разноцветными огнями туманности, напоминающие россыпь драгоценных камней (Анна видела недавно картинку в учебнике дочери, Лизы). Это был тот самый миг, редкий и удивительный, когда человеку дается ощутить глубину и прелесть этого мира. Вот и Анна сидела словно завороженная: светом, теплом, запахами, ласковыми прикосновениями ветра к лицу. Она в этот миг словно сама была и цветами, и пчелами, и небом, и звездами. Она, молодая женщина – тоже частичка всеобщей красоты, что царит вокруг. А жизнь настолько добра, что опять возвращает все на круги своя. «Сергей меня помнит, я это знаю, я это чувствую, – подумала Анна. – И потому у него самого личная жизнь не заладилась – обо мне не мог забыть. И он придет ко мне, я это тоже знаю. И поразится – насколько я осталась той, прежней. Все говорят, что я не просто не изменилась, а стала даже лучше…» Анна невольно вспомнила своих ровесниц, одноклассниц. Просто удивительно, как именно в этом возрасте, условно говоря – под сорок лет, – женщины резко разделяются на две группы. Одни превращаются в скучных баб, других и женщинами никто не называет, в голову не приходит, они для окружающих все еще девушки. Анне повезло (и генам спасибо, и себе самой, неленивой), что она не обабилась. Как, например, обабилась Валька Полушкина, вернее, ныне Валентина Харитина, по мужу. Бывшая одноклассница. Была Валя таким ангелочком, а стала… Сидит сейчас кассиршей на вокзале, за стеклом, никто ее из бывших приятелей не узнает. Превратилась в огромную бесформенную тетку, одетую в эти ужасные балахоны, ненакрашенную и неухоженную. Как только Марат, ее муж, терпит. Хотя, с другой стороны, Марат – такой же лапоть, обычный таксист… Анна, наконец, смогла стряхнуть с себя оцепенение. Поднялась, прошла к себе в комнату, переоделась с особым тщанием – в бледно-голубое, воздушное платье, тоже, кстати, подарок бывшего мужа. Платье было весьма интересным – с одной стороны, оно казалось полупрозрачным, настолько легким был материал, с другой стороны, а ничего и не видно, обломитесь. Бывший, Владик, обожал наряжать всех, особенно жену. Он и сейчас слал иногда посылки Анне и дочери, чем несказанно злил свою нынешнюю супругу. Они разошлись миром, поняв, что совершенно разные. Владик, что называется, ходок, Анна же – не отличалась всепрощением. В качестве отступного Владик перед отъездом в Москву подарил Анне маникюрный салон в центре города. Да и сейчас не забывал, постоянно посылал хорошие подарки. Хотя, конечно, лучше бы деньгами… Анна перед уходом заглянула в комнату дочери. Лиза лежала на диване в наушниках, болтала ногой, наверное, в такт музыке, и одновременно пальцем тыкала в экран планшета. Дочь выглядела старше своих лет – высокая, атлетического сложения, с каскадом вьющихся золотисто-рыжих волос до пояса. Все принимали ее за младшую сестру Анны. – Мам, ты куда? – стянув один наушник вниз, спросила Лиза. – К тете Тасе, там Женя приехала. – Можно с тобой? – Нет, не надо. И… вот что. Если к нам один человек придет, то ты… ты как? – Мужчина? – Да. Очень хороший человек. – Мам, ну чего ты как маленькая… Конечно, я не возражаю. Я ж не дура. Я через два года к папе в Москву уеду, в институт поступать, а ты тут одна… Не, я не против, приглашай кого хочешь. – Ты мой ангел… – послала воздушный поцелуй Анна. Заглянула и в гостиную – там в кресле, подобно императрице, восседала бабуля, Варвара Платоновна Кирсанова, завтрашняя именинница. Бабуля сосредоточенно смотрела какую-то отечественную мелодраму. Анна не стала ей мешать, тихонько притворила дверь и покинула дом. Минут десять-пятнадцать она шла пешком – до дома тетки. Можно было, конечно, вызвать такси (Марат Харитин был готов приехать в любой момент либо прислать кого-то из своих сменщиков), но Анна не хотела ждать. Вернее, надеялась – а вдруг. А вдруг столкнется нос к носу с Сергеем. Это была бы идеальная встреча… Но в этот раз не случилось.