— Прости, но нет. В тот момент, наверное, у меня были совсем другие чувства. Когда я подумала, что ты вернулся. Бежала сообщить тебе, что хочу остаться и принять все твои правила, потому что у меня тоже появились чувства. И когда сорвала повязку и увидела там ее. Вот, я это сказала. Вернулась туда, куда не следовало бы. Самодовольная улыбка Шанталь кажется такой реалистичной, что я близка к безумию. Например, выплеснуть остатки шоколада в лицо Кирилла. Полет завершился, клеммы разомкнулись. Внутри пустота и злость. Я нырнула в омут страсти, забыв обо всем. Это капитуляция? После того удара? — Наши отношения с Шанталь закончились задолго до того, как я решил, что хочу быть с тобой. — Почему я знала, что ты скажешь именно это? — Потому что так и есть. — Знаешь, она была более убедительна. И кстати, неплохая баба. Хоть и стерва, но тебе с ней будет хорошо. Вы с одной орбиты. Я же только для того появилась, чтобы унять твой голод? Дать то, что не могла дать она? Сабдроп тоже имеет разные лики. Интернет просветил меня на предмет всех этих ощущений. Погружаться в теорию я не стала — было больно вспоминать то, что, как я полагала, навсегда теперь утратила. Но ярость сейчас была вполне обоснованной. Утоленная страсть выпустила ее на свободу. — Все не так, Милана. Я никогда не врал тебе и не хочу. — Интересное заявление — особенно в разрезе того, как состоялось наше первое знакомство. Завязанные глаза, никаких имен и вопросов. Я говорю и не могу остановиться… но мне не хочется сейчас этого. Я хочу просто насладиться счастьем, что все встало на свои места, и счастье уже рядом, стучится в мои двери. Почему я с остервенением закрываю их на все замки? — Это шок. — Кирилл прижимает меня к себе, ломая сопротивление. — Слишком мало времени. Все очень сумбурно. Я докажу тебе, что не соврал. Что все правда, до последнего слова. Но нам понадобится время. — Ты считаешь, что все так просто? Устранил Азамата, решил мои проблемы — и это автоматом должно отключить неудобные расспросы? Так не бывает! Я человек, и у меня есть свои чувства! Если ты считал, что Валиев настолько сильно поломал мой внутренний мир — ты просчитался. Потому что я сумела его себе вернуть! — Кажется, мне придется тебя успокоить, — тон Берга резко меняется. В его голосе тот холод и сталь, что совсем недавно заставляли меня опускаться перед ним на колени и растворяться в сладком безумии. А затем он отнимает у меня пустую чашку, практически толкает на подушки и нависает сверху. Я смотрю в его потемневшие от страсти голубые глаза, и слова теряются. Как и все невысказанные обиды и прилив истерик. Уже не знаю, кто кого одержимо целует: он меня, глуша слова, или я его, не желая рушить наш рай потерявшими смысл обидами. Тело окутывает пожар вожделения, и я закидываю ноги на его поясницу, прижимаясь, толкая свой язык в его рот. — Придется наказать… — шепчет Кирилл в мои губы. — Сначала я тебя трахну, Хозяин, — я все-таки нахожу выход своей ярости. От моего резкого, пошлого, невообразимо рискового заявления рассудок приказывает долго жить. Один на двоих. Как и торнадо острого желания, которое уже не знает на своем пути никаких преград… Спустя неделю — Ну здравствуй… подруга. Ларчикова поправляет тыльной стороной ладони завитую челку блестящих волос и садится за столик. Тотчас же рядом появляется симпатичный официант. Я киваю на бокал мартини, почти пустой. — Повторите, будьте добры. Он записывает заказ и восхищенно смотрит на Ларису. Парень узнал нас обеих, с трудом сдерживает себя, чтобы не попросить селфи. Если к концу нашего разговора наберется смелости, я ему это позволю. А вот Лариса… не уверена. — Виски. Двойной. Ее губы сжаты в линию. В глазах сталь невысказанной обиды. Но нам просто необходимо поговорить. Нельзя все оставлять так, как стало после того вечера, когда я позволила Бергу увезти себя на целые сутки. Конечно же, Ларчикова все видела. А что не видела — донесли доброжелатели. — Никогда не думала, — говорит она, — что мне придется делить мужика… подумать только, с тобой! Я приподнимаю бровь. — Звучит двусмысленно. Я недостаточно офигительна? Лара закуривает электронную сигарету. Мой вопрос немного выбил ее из колеи. Затем, затянувшись, глубокомысленно произносит: — Корона красавицы была на моей башке. Не твоей. Когда приносят виски, она делает глоток и кривится. — Гадость. Только на такие темы на трезвую голову и не поговоришь. Это был он? — Ты и сама все поняла. Ты же не думала, что я просто так, без повода уехала с тем, на кого у тебя были планы? — Да кто тебя знает. Как Азамата прикрыли, ты захлебнулась в своей свободе. Я догадалась. Слушай, не хочешь еще и на этого в суд подать? — А на него за что? — Странная ты. Он тебя похитил, оторвал от семьи, заставил заниматься этими извращениями. Похоже, ты так и не вылечилась. Стокгольмский синдром? — Стокгольмский синдром возникает тогда, когда жертва смотрит в глаза своему похитителю. У меня даже такой возможности не было. Мимо. И нет, не хочу. Ларка вертит бокал. Ее пальцы побелели. А я понимаю, что должна что-то сказать. — Послушай, Ларис. Ну давай посмотрим фактам в лицо? У тебя нет к нему чувств и не было никогда. Это просто инстинкт охотницы — поклонник ослабил свой интерес, что ударило по самолюбию. Тебе нужно просто доказать себе, что ты крута, И еще — тебя манят его миллионы, потому что это тот класс мужчин, к которым ты привыкла. Вы же были вместе уже. Ты не смогла делить его предпочтения, приходилось переступать через себя. Ты и впредь собиралась насиловать себя ради того, чтобы с ним остаться? Как долго ты бы так продержалась, подумай сама? Она зло молчит. Хотя я чувствую, что все мои слова попадают в цель. Мне нужно закрепить результат. Не хочу терять подругу, которая так меня поддерживала. Да и непонятно пока — есть ли ради чего. — Сначала Эпикур, которому было просто удобно держать тебя рядом. Ты ведь тоже подстраивалась, и это длилось довольно долго. Можешь мне не верить, но с Бергом ты бы пошла по подобному сценарию. И как долго бы выдержала? — Справилась бы как-нибудь. — Я тоже так себе сказала, когда у Азамата начались пробы пера в моем отношении. Забыла о себе, почти растворилась в нем. Ты сама все видела. Лара допивает виски. Ее слегка поплывший взгляд фокусируется на мне. — Не понимаю цели нашей встречи. Ты решила снять с себя вину? Усмехаюсь. Мне хочется обнять подругу и выбить из ее очаровательной головы подобные мысли. — Черт, Ларка. Ты очень классная, ты сама это осознаешь? Ты королева, и это не метафора! — Я вице-королева… — Да какая разница! Выкинь приставку «вице» за ненадобностью! Она в твоей голове и не дает тебе двигаться дальше! Оглянись уже по сторонам! Сколько из тех, кто молится на каждый твой взгляд, готовы посадить тебя на трон и все сложить к его подножию? Не заставлять тебя принимать их бзики, а принять твои и потакать им до конца дней? Ты сама разве этого не хочешь после столько затянутых отношений со Славой? — Да все они одинаковые. — Не правда. От твоих глаз скрыто то, что вижу я. Актер Петриченко? Раз. Депутат Соколовский? А этот, что всегда готов прийти на помощь, я фамилию не помню. Мало тебе? — Да не то все это, Лана. Они же… ну как братья. — Потому что они уже у твоих ног? Тебе нужно завоевывать? Это неправильно! Мужчина должен воевать, а не наоборот! Ты «Холостяка» много смотришь, где вбивают в голову, что нужно драться ради мужика. Это не так! Не позволь никому себя обмануть! Лара молчит. А я, воспользовавшись ее замешательством, дублирую заказ. — И возвращайся уже давай. Мне тебя не хватает. Ты же не позволишь Кириллу стать между нами? Она вздыхает. — Ладно. Я все равно не могу на тебя долго злиться. Да и ваша история, это тот случай, когда шансов действительно нет. Мы обнимаемся. Пьем за примирение. Лариса как будто сама сбрасывает камень с плеч. — Кирилл… ты так нежно произнесла его имя. Вы вместе? Официально будете объявлять? Или подождешь, когда утихнет шум вокруг Азамата? А вот теперь мое время раскрывать свои карты. — Сложно это все, Ларис. И я приняла решение. После всех этих ударов мне надо просто отдышаться. Я хочу жить ради себя и Мики. Поэтому не могу сказать, что мы с Кириллом Бергом вместе… как бы мне этого не хотелось. Эпилог Эпилог Все равно это было не зря. Он не допустил ее гибели. Медленного угасания в лапах того, кому не было места на земле. Кто не имел права прикасаться к этой прекрасной женщине, смотреть на нее, дышать с ней одним воздухом. Это был вопрос решенный — в тот самый момент, когда он увидел Милану Савельеву впервые.