Мегрэ чуть было не буркнул не узнавшему его метрдотелю: — Болван! Но бармен издали приметил его и уже что-то шептал, наклоняясь к двум танцовщицам, облокотившимся на стойку красного дерева. Мегрэ уселся за столик, как клиент, и, поскольку тут неудобно было пить пиво, заказал коньяку и минеральной воды. Не прошло и десяти минут, как к нему подсел встревоженный хозяин заведения. — Надеюсь, ничего неприятного, господин комиссар?.. Вы же знаете, я всегда соблюдаю правила… Он оглядел сидевших в зале — кто из них мог оказаться причиной неожиданного появления полиции? — Ничего, не беспокойтесь… — ответил Мегрэ. — Просто мне захотелось поразвлечься. Он вытащил из кармана трубку, но, поняв по взгляду хозяина, что она тут неуместна, со вздохом положил ее обратно. — Может быть, вам нужны какие-нибудь сведения, — подмигнув, заметил хозяин. — Пожалуйста, мы к Вашим услугам. Но я хорошо знаю свой персонал. Не думаю, чтобы кто-нибудь из нынешних моих служащих мог вас заинтересовать… Что касается клиентов… как видите, обычная наша публика… Иностранцы, провинциалы… Поглядите, вон тот, который сидит с Леа, — депутат… Мегрэ встал и тяжелым шагом направился к лестнице, которая вела в туалетную… Она помещалась в подвале — в большой, ярко освещенной комнате, облицованной голубоватыми изразцами. Рядом находилась телефонная будка из полированного красного дерева. Зеркала. На длинном столе разложены разнообразные мелочи — гребенки, щетки, маникюрные принадлежности, пудра всевозможных оттенков, румяна, губная помада… — Всегда такая чепуха получается, когда с ним танцуешь. Дай-ка мне парочку чулок, Шарлотта… Маленькая, кругленькая женщина в вечернем платье, сидевшая на стуле, уже снимала с себя чулки. Высоко подняв юбку, она спокойно разглядывала свою ногу, пока Шарлотта рылась в ящике. — Какие дать? Двадцать первый номер? Тонкие? — Годятся. Давай… Раз кавалер не умеет танцевать, так должен бы… Заметив в зеркале Мегрэ, она умолкла, но продолжала надевать новые чулки, время от времени кокетливо посматривая на него. Шарлотта обернулась и, увидев полицейского комиссара, побледнела. — А-а! Это вы!.. И она деланно засмеялась. Шарлотта сейчас совсем не походила на ту женщину, которая грела в духовке ноги и лакомилась пирожными на кухне своего домика в Сен-Клу. Белокурые завитые волосы были так тщательно уложены, что их волны казались недвижными. Лицо стало конфетно-розовым. Простое, но хорошо сшитое платье черного шелка ловко облегало ее пышные формы, а на платье белел крошечный кружевной передничек, какие увидишь только на сцене, у театральных субреток. — Я тебе потом заплачу, Шарлотта. За все сразу. — Хорошо, хорошо… Девица поняла, что посетитель ждет, чтобы она ушла, и, надев свои туфли, побежала по лестнице, которая вела в ресторан. Шарлотта, притворяясь, что она приводит в порядок разложенные на столе коробочки, решилась наконец спросить: — Что вам от меня нужно? Мегрэ не ответил. Он сел на стул, с которого вспорхнула молодая особа, надевшая новые чулки. Воспользовавшись своим пребыванием в подвале, он принялся набивать трубку, делая это не спеша и весьма старательно. — Вы, вероятно, воображаете, будто я знаю, что-нибудь, но вы глубоко ошибаетесь… Удивительное дело: женщинам миролюбивого нрава, не в пример темпераментным особам, плохо удается скрывать свое волнение. Шарлотта пыталась сохранить спокойствие, но лицо у нее пошло красными пятнами, а руки так неловко перебирали вещицы, разложенные на столе, что она уронила на пол щеточку для ногтей. — Когда вы были у нас, я прекрасно поняла по вашим глазам, что вы вообразили, будто… — И вы, разумеется, никогда не знали танцовщицу по имени Мими! Не знали! — Никогда. — А ведь вы долго выступали в Каннах танцоркой в кабаре одновременно с этой самой Мими. — В Каннах не одно-единственное кабаре, и ведь не будешь со всеми водить знакомство… — Вы где служили? В «Прекрасной звезде»? — Ну и что?.. — Ничего… Я просто пришел немножко поговорить с вами… Наступило, однако, молчание, длившееся не меньше пяти минут. В подвал спустился какой-то посетитель ресторана, мыл руки, причесывался, потом потребовал тряпку, чтобы обтереть свои блестящие лакированные штиблеты. Когда наконец он ушел, оставив на блюдечке пять франков, комиссар возобновил разговор. — Я чувствую симпатию к Просперу Донжу… Уверен, что он прекраснейший человек… — Еще бы! Ах, если б вы знали, какой он хороший! — с жаром воскликнула Шарлотта. — У него было тяжелое детство, и, кажется, ему всегда приходилось бороться за… — Подумайте, ведь он и школы не кончил, а сколько он знает, и до всего дошел самоучкой. Вот поройтесь у него в кафетерии и найдете там книги, да притом такие книги, какие бедные люди, вроде нас, не привыкли читать. Он всегда стремился к образованию… Он мечтал… Она вдруг остановилась, видимо, смутившись, не зная, как себя держать. — Телефон не звонил? — Нет… — Так что я говорила? — Что Проспер мечтал… — Ну ладно, какой тут секрет! Ему хотелось иметь сына и вывести его в люди… Да вот неудачно жену выбрал, бедняга, — у меня была операция, и я уже не могу иметь детей. — Вы знаете Жана Рамюэля? — Нет. Знаю только, что он счетовод и что он болен. Вот и все… Проспер очень мало рассказывает мне о своем «Мажестике»… Не то что я, — я ему обо всем говорю, что у нас в «Пеликане» случается… Как видно, она немного успокоилась; и тогда Мегрэ попробовал продвинуться дальше: — Знаете, что меня поразило?.. Мне не полагается это говорить… надо сохранять тайну следствия… Но я уверен, что это останется между нами… Представьте, револьвер, который обнаружили в сумочке миссис Кларк, был куплен накануне убийства у оружейника на улице Фобур-Сент-Оноре… Вам не кажется это удивительным, а? Богатая, замужняя женщина, мать семейства приезжает из Нью-Йорка, останавливается в роскошной гостинице на Елисейских полях, и вдруг ей зачем-то понадобилось купить револьвер… Заметьте, что купила она не хорошенький дамский револьверчик, а солидное оружие… Избегая смотреть на Шарлотту, Мегрэ упорно глядел на кончики своих блестящих ботинок, как будто удивляясь, почему он так элегантно одет. — И установлено, что эта самая женщина через несколько часов пробирается по черной лестнице в подвал отеля… Как же не подумать, что у нее было назначено там свидание?.. И как не сделать вывод, что в предвидении этого свидания она и купила револьвер?.. Предположите теперь, что у женщины, сделавшейся такой важной особой, было бурное прошлое и что свидетель этого прошлого пытался ее шантажировать… Вы не знаете, Рамюэль жил на Лазурном берегу? Нет? А некий танцор-профессионал, именующий себя Зебио?.. — Я с ним не знакома. Мегрэ не смотрел на нее, он и так чувствовал, что она вот-вот расплачется. — Ее мог убить и ночной швейцар, потому что около шести часов утра он спустился в подвал… Проспер Донж слышал его шаги на черной лестнице. Мог это сделать и кто-нибудь из коридорных… А жаль, право, жаль, что вы не были знакомы в Каннах с Мими… Вы тогда могли бы сказать нам, с кем она была близка в те времена… Жаль!.. Это избавило бы меня от поездки в Канны. Очень досадно будет, если я там не найду никого, кто знал покойную Мими… Он встал, выбил трубку и порылся в кармане, как будто хотел положить мелочь на блюдечко. — Ради бога, не делайте этого! — запротестовала Шарлотта. — Спокойной ночи… В котором часу, спрашивается, отходит поезд… Поднявшись в зал, он тотчас расплатился и, выйдя из «Пеликана», поспешил в бар, находившийся на противоположной стороне улицы, — посетителями этого кафе-табачной были служащие окрестных ночных ресторанов. — Где у вас телефон? Он вызвал Центральную станцию. — Говорят из Уголовной полиции. Сейчас непременно позвонят из ресторана «Пеликан», закажут разговор с Каннами. Не спешите соединять. Дождитесь моего прибытия… Он вскочил в такси, помчался на Центральную телефонную станцию, показал свое удостоверение начальнику ночной смены. — Дайте мне провод прослушивания… Заказывал кто-нибудь Канны? — Да, только сейчас. Я поискал, чей номер вызывают. Оказалось «Кафе артистов», открытое всю ночь… Можно соединять? Мегрэ надел наушники и стал ждать. Телефонистки, тоже в наушниках, с любопытством смотрели на него. — Соединяю вас с Каннами, номер 18-43. Говорите. — Благодарю… Алло! «Кафе артистов»? Кто у телефона? Это ты, Жан?… Говорит Шарлотта… Ну да, Шарлотта из «Прекрасной звезды». Подожди. Сейчас закрою дверь… Кажется, кто-то… Слышно было, как она с кем-то говорит, — вероятно, с клиентом, потом стукнула дверь. — Слушай, милый мой Жан… Это очень важно… Я тебе напишу, все объясню… Нет, писать опасно… Я сама приеду к тебе, когда все кончится… Жижи еще у вас? Да? Все такая же? Не изменилась?.. Слушай, передай ей, обязательно передай, что если ее будут спрашивать относительно Мими… Помнишь ее? Нет?.. Ну да, тебя еще тогда не было в Каннах… Ну, одним словом, если кто-нибудь станет спрашивать про Мими, все равно что, то Жижи ровно ничего не знает… В особенности пусть ничего не говорит о Проспере… — О каком Проспере? — спросил мужской голос на другом конце провода.