Фомка хмыкнул. — Потому и говорю, что не внушаю я безумной страсти с первого взгляда, но артефакт нарочито ведет себя как влюбленный. А у него, во-первых, любить нечем, поскольку сердце отсутствует, во-вторых, тела нет, значит, плотские удовольствия не волнуют, в-третьих же остается лишь дух, сохранивший свой извращенно-гениальный разум, свой дар и склонность к розыгрышам, которая, судя по всему, была в нем очень сильна в то время, когда артефакт являлся человеком. — А почему ты решила, что он им был? — Он удивительно достоверно копирует все человеческие повадки и делает это именно в подходящих ситуациях. За его словами и поведением что-то стоит, но слишком мало информации, чтобы сделать конкретные выводы. Понять, почему он выбрал именно меня, это как ухватиться за ниточку расследования с другого конца, ведущего к развязке. — Боюсь, в нашем случае даром предвидения обладает только один чел… дух, а потому, не разобравшись во всем и не распутав дела, предсказать ты ничего не сможешь. Почему бы не рассмотреть вариант, что он видит, как ты его в недалеком будущем обратишь? — Потому что не уверена в его желании быть найденным. Однако при всем при том его подсказки всегда давали в руки определенные ниточки и наводили на след. — Я грустно вздохнула, догадавшись, что у Фомки тоже нет никаких соображений относительно суперзагадочного артефакта. — И первый след ведет нас к Дмитрису Урвину. — К слуге? — К нерадивому слуге, уволенному по статье «Халатность при исполнении служебных обязанностей». — И как мы его допросим, если нужно ноги из королевства делать? Перекроют нам выходы, как только попадем в розыск. — Но ведь пока не попали, — с намеком сказала я широко улыбнувшемуся напарнику. — Именем короля, Дмитрис Урвин, откройте! — Разнесшийся за низкой дубовой дверью гул Фомкиного стука мог поднять кого угодно и откуда угодно, а зычный голос напарника привлек внимание нескольких прогуливающихся по тротуару прохожих, которые тут же поспешили пройти мимо. Наглость — второе счастье, а уверенность в себе — главное, особенно когда идешь напролом, прикрываясь именем правителя, который в данный момент собирает консилиум сыщиков по твою душу. Я даже на секунду не усомнилась в том, что дверь нам откроют. — Прошу прощения, господа, я… Бледный перепуганный Дмитрис Урвин широко раскрытыми глазами оглядел наряд Фомки «а-ля королевская канализация», потом мой «я знакома с волколотом», но, когда бывший слуга раскрыл рот, Фомка втолкнул его в дом, и мы нагло, при свете дня, вломились в жилище первого свидетеля, захлопнув за собой дверь. — Уважаемый, меня интересует правда. — Но я все вам рассказал. — Боюсь, не все. — Да клянусь! — Любезнейший, — я поднялась с табурета, на котором устроилась напротив привязанного к стулу Дмитриса, — пазл не сходится, а если он не сходится, значит, вы чего-то недоговариваете. — Да по башке ему! — выкрикнул из-за неплотно прикрытой двери ванной напарник, отчего бывший слуга заметно побледнел. Как только мы вломились в чужие владения, многоуважаемого Урвина тут же обезвредил Фомка, который сначала быстро лишил хозяина возможности позвать на помощь, а потом прикрутил Дмитриса к стулу. Сделав дело, напарник с чистой совестью направился в маленькую комнатушку, где располагались удобства и душ, оставив свидетеля мне на растерзание и снабдив меня орудием изощренной пытки. Взяв кончиками пальцев Фомкину изгвазданную рубаху, я очень медленно (дабы Урвин оценил масштаб катастрофы) стала подносить ее к носу сопротивляющегося Дмитриса. Согласна, это жестоко, но мы попросту не располагали временем для долгих разговоров. Бедняга яростно замотал головой, пытаясь увернуться от подсовываемой под нос тряпки, задергал связанными руками и даже попробовал топать прикрученными к ножкам стула ногами. — Сопротивление не поможет, милейший. — Я помахала рубашкой, создавая потоки ароматного амбре вокруг головы пытаемого. — Это вам не с королевскими дознавателями беседы вести. При последних словах слуга еще больше побледнел. — Перестаньте, перестаньте, я все расскажу. — Прекрасно! — Я сделала пару шагов к двери в душевую, просунула туда руку и бросила рубашку напарнику. Бедному гигантскому Фомке ничего не подошло из гардероба Урвина, оставалось только постирать свое и надеть обратно. — Итак, меня интересует: вы занимались уборкой покоев в женском крыле на втором этаже, когда туда заселили мужчин? — На мне было только три комнаты, я уже говорил. — Хорошо. Этот ответ верен. Идем дальше. Расскажите подробно и достоверно, зачем вы искали сведения об артефакте в библиотеке, что прятали под кроватью в двести семнадцатых покоях, где в то время остановился некий господин, чье имя вы также назовете, и, наконец, как вам удалось подменить настоящего слугу, который должен был выносить золотой листок, и с какой целью? — В покоях тогда останавливался волшебник Джун Шир. — Мириец? — Нет, он из этих… волшебнитских национальных меньшинств. — Прекрасно, продолжайте. — Шир попросил меня узнать, что об артефакте есть в королевской библиотеке, но я нашел только одну книгу, там не оказалось совершенно ничего полезного. — Хорошо, дальше. — Шир предложил приличную сумму, если я подменю слугу, который обычно выносил золотой лист. Ну, пришлось добавить немного слабительных капель в еду сослуживца, а потом заменить его во время церемонии. — Хранитель не возражал? — Он не знал. Сообразил, когда увидел меня у дверей, но заменять было некем, а я уже выяснил, как примерно проходит ритуал. Например, листок следовало держать на определенной высоте над полом, но не выше, чтобы куда требуется примагнитился. С какой целью надо было подменить слугу, я не знаю. — Не знаете. Я даже не сомневаюсь в этом, как и в том, что рассказанная мне версия в точности повторяет ту, которую вы поведали дознавателям. Но что, если я доведу до сведения этих милых людей информацию о разлитом вами растворе? — сказала наобум, желая проверить собственную версию происхождения металлического пятна на обоях. — Думаю, тогда вы не отделаетесь обычным увольнением из дворца. Бедняга после моих слов так сильно побледнел, как не бледнел от соседства Фомкиной рубашки. У него даже губы затряслись. — П-прошу вас, не рассказывайте. Я случайно… И… мне пришлось, ведь иначе денег было бы не видать как своих ушей, а если король узнает… Потом ведь артефакт исчез! Очень вас прошу. — Итак, — я хлопнула лупой по ладони, — говорите четко и по порядку, тогда, кроме нас с вами, об этом разговоре никто не узнает. Вы разлили… — Это была обычная бутылка с полировочным раствором, я не знаю, зачем господин настаивал, чтобы я обязательно побрызгал им листок и отполировал его. — Прекрасно. Так чем же вы брызгали, если разлили раствор? — Я… — слуга понизил голос до шепота, — я случайно. Просто открыл понюхать и выронил. Бутылка упала на тумбу, а жидкость пролилась прямо на обои. Только на дне немного осталось. Я быстро придвинул тумбу, а бутылку пришлось спрятать под кровать, потому что волшебник вернулся с деньгами. Я тогда, чтобы он не заметил, стал торговаться, попросил накинуть еще две сотни за риск. Он согласился только на одну и снова вышел. — И вы воспользовались этим, чтобы долить в бутылку… — Обычной воды, но это было незаметно. Бутылка из темного стекла, а если откроешь, на поверхности металлическая пленка, как прежде. — Хм, — я покрутила в руках лупу, — какую версию событий вы рассказали дознавателям? — Когда артефакт исчез, ко мне сразу подступили насчет золотого листка, поскольку я последний держал его в руках. Пришлось рассказать о бутылке. — От которой вы к тому моменту избавились? — Да. Я сказал, что она уже стояла на подносе, и я подумал, что раз это жидкость для полировки, то необходимо натереть золотой лист перед выносом. Какие удивительные деловая хватка и сообразительность у этого милого человека! И нашим и вашим угодил. Для своего нанимателя все натер, для дознавателей остался невинной подставленной жертвой, деньги получил и легко отделался. Готова поспорить, теперь еще и на бирже пособие имеет как безработный, и в профсоюз не замедлил обратиться как пострадавшая сторона, чтобы стрясти с казны проценты за увольнение. Есть же такие пройдохи! Не ровен час даже рекомендации получит. Эти профсоюзные церберы кого хочешь изведут ради благого дела защиты несчастных тружеников, даже если те совсем не несчастные. Ну да ладно, разбираться с совестью пронырливого слуги не мое дело, для нас сейчас важнее удрать из королевства, а также найти следующего свидетеля по имени Джун Шир. — Где вы были в день похищения, если вас не оказалось во дворце? — Караулил в условленном месте, чтобы передать Ширу посылку от посла. — Что в ней было? — Я не видел. Небольшая запечатанная коробка. — Все успела выяснить? — прервал нас вышедший из душа напарник. — Да. — Я оглядела Фомку во влажной рубашке и штанах, которые он старательно вытирал полотенцем. Ну да ничего, на улице тепло, все просохнет, а Фома крепкий, не простынет. — Тогда быстро умывайся и погнали дальше. — Фомка, ты уверен, что здесь стоит останавливаться на постой? — Это единственная гостиница на несколько километров в округе, а дальше лес и тропинка до границы с Волшебнией. У нас последняя возможность поспать на кровати и что-то путное съесть, пока до другой страны не доберемся. Желудок не казенный, королевскими благодарностями за распутывание этого дела сыт не будет. — Благодарности — это при благополучном исходе расследования. — Заканчивай пессимизм разводить, у нас другого результата быть не может. Я со своей головой дружу и отдавать ее незнакомому палачу не собираюсь. — Я тоже дружу, хотя с палачом знакома неплохо, однако эта гостиница мне не нравится. Я оглядела приземистое двухэтажное здание, большинство окон в котором оказалось без стекол и зияло крайне неприветливыми черными провалами. — Полно молиться, живи, как водится, Аленка. Сколько времени ноги от погони уносим? Позавчера в стогу ночевали, а сегодня хоть кровать подвернулась. Кончай кисейную барышню из себя строить.