— А зеркала нет? — Зеркало им всем подавай, — вновь пробубнил старик, однако поднялся, прошаркал к стене и с жутким скрипом сдвинул в сторону деревянную панель, за которой открылось большое зеркало, местами почерневшее, но вполне достоверно отражавшее картину неприличной реальности. Нет, ну правда неприличной, даже откровеннее, чем топик с бриджами! И хотя нижние формы юбка не обрисовывала, зато она очень задорно колыхалась при ходьбе вокруг бедер, а еще открывала ножки, и они казались совсем уж стройными и длинными. А еще чулочки эти полосатые. Они же шелковыми ленточками подвязывались, и кончики ленточек из-под юбки выглядывали, намекали на подвязки и разжигали желание заглянуть под юбку. А лиф совсем неприлично стискивал и приподнимал грудь, и округлые белые полушария тоже поколыхивались над черным атласом туго затянутого корсета. Старикан мне помогал облачиться, так что корсет он затянул на славу, как положено. О боже! Единственная хорошая новость — в этом платье не чесалось тело. Наряды ведь после сжигания старых каждый раз шились новые. — Готова, стало быть? Сейчас по традиции пытки, а потом на костер. Пытки?! — Нет! Не готова, тут ленточки видите как торчат, нужно бантиками завязать. И я принялась очень медленно завязывать бантики, а пока завязывала, попробовала старика разговорить. — А вы про предсказание упомянули. Грядет, стало быть, судный день? — Типун тебе на язык, ведьма! Истинные агнцы провидения спасут нас всех. Как последнюю, самую опасную их святыню уничтожат, так воспрянет Тьмутьмия и минует угроза. — Чью святыню? — сделала я невинные глаза. — Проклятую святыню! Волшебство их, которое пророчества вершит, из-за него все беды на нашу голову! — А, вы про шар золотой, про дух артефакта? — спокойненько так спросила, а сердце заколотилось как бешеное. — Есть он злостное непотребство, ибо не дано людям предвидеть будущее, не от божественного провидения такие силы! — Так его невозможно уничтожить! — Я даже сумела выдавить из груди издевательский смешок. — Зря стараетесь. — Еще как можно! Утопить премерзкое порождение! Уничтожить в водах священной небесной реки. Небесной реки! Небесной! Это же как в тех Ирийских солнечных сказаниях, что мы читали в библиотеке короля! — А где… Я не успела задать последний самый важный вопрос, поскольку дверь распахнулась и к нам вошел Мордефунт, а следом за ним просочился худосочный Жердь, несущий раскаленную докрасна кочергу. Глава 11 ОБРЯДЫ И НАРЯДЫ Главный инквизитор тут же подступил к старику и, забрав из его рук официальный документ, передал еще одному заглянувшему в дверь послушнику. — А копия где? Для архива? — строго спросил он у Липида. — Туточки, — ответил древний, соблюдающий все традиции инквизитор. — Прекрасно, — потер ручки Мордефунт, — ладно, послушник, приступай, — кивнул в мою сторону, и послушник поднял кочергу повыше. То есть на меня с кочергой?! Так обидно стало, что тотчас захотелось придумать ответную гадость, и сразу вспомнился артефакт. Вот у кого надо поучиться подстраивать каверзы! Ведь как никто другой вредить умеет, всем вокруг достается. И стоило мне только подумать о золотой заразе, как пакость изобрелась сама собой. — Не по правилам, — указала я на кочергу, — ведь правда? — обернулась к старикану. — Чего? — проскрипел сторонник древних обычаев и традиций. — Пытать пришли, а признания в том, что я ведьма, не требуют. — Непорядок, — согласился Липид. — Сперва попытаем, потом напишешь, — решил настоять на своей хронологии событий Мордефунт. — А если так запытаете, что писать не смогу? — усомнилась я, и главный инквизитор задумался. — А точно это признание требуется? — спросил он у старика. Тот гневно глянул, еще и знак священный возле лба Мордефунта сотворил. — Знамо дело! — скрипанул старикан. — Ничего святого у нынешней молодежи не осталось… — Ну пиши, — махнул рукой инквизитор, стремясь прервать разглагольствования Липида. Я придвинула к себе чистый свиток, оглядела со всех сторон и старательно разгладила. Жердь и Мордефунт внимательно следили за моими действиями, а потому я могла с успехом воплотить задуманное в жизнь. Я припомнила неудавшийся щипок Жерди (послушник явно питал слабость к нижним формам), заняла положение поудобнее, то есть спиной к зрителям, и медленно нагнулась. Результат не заставил себя ждать. Сначала раздалось громкое «ох!», а затем звон кочерги и душераздирающий вопль главного инквизитора, которому кочерга упала раскаленным концом на ногу. Взглянув через плечо, я увидела интересную картину: Мордефунт, невзирая на габариты, очень бодро заскакал по комнате на одной ноге, выкрикивая страшные ругательства. Танец прижженного инквизитора продолжался минут пять, а потом трансформировался в искреннюю ярость, излившуюся на голову Жерди. — Ах ты! — закричал Мордефунт и схватил с пола кочергу. Потом начался забег по периметру комнаты — инквизитор пытался догнать своего послушника, а тот старательно удирал. Закончился забег в углу, куда Жердь все-таки загнали. Следом раздался второй душераздирающий вопль, поскольку наставник без лишней жалости прижег верного сторонника божественного провидения, очевидно, вложив в это действо какой-то особый просветительский смысл. Затем инквизитор с чистой совестью повернулся ко мне. — Написала? — грозно спросил он. — Пишу, пишу, — ответила и, наклонившись, настрочила: «Чистосердечное признание: ведьма, как есть ведьма». Полюбовалась на формулировку. Замечательно! Избежала употребления личного местоимения. Теперь им еще доказать придется, что я себя имела в виду. Такую писанину опротестовать проще простого, может, здесь о совершенно другой ведьме идет речь. Мордефунт вырвал заявление из моих рук, глянул одним глазом и сунул Липиду: «Приложить к делу!» Эх, салаги! Я бы внимательней читала. А впрочем, я за годы службы навидалась признаний. — Ну все, — зловеще вымолвил главный инквизитор и кровожадно потряс кочергой, — а теперь пытать. — Секундочку, — выставила я перед собой руки, — не имеете права. — Чего-чего не имеем? — оскалился главный инквизитор. — Права, повторяю для глухих, не имеете. — Какие у тебя права, ведьма? — А такие! Я схватила копию приказа о сжигании, написанного Липидом для короля, и потрясла им перед носом Мордефунта. — Здесь сказано, что сего дня и сего месяца производится казнь опасной и зловещей ведьмы — подданной соседнего королевства. Отсюда вывод: если я родом не из Тьмутьмии, то в случае написания чистосердечного признания пытки можно исключить. — Как так исключить? — натурально обиделся главный инквизитор. Ну словно ребенок, право. Возникло ощущение, что я у него конфетку отобрала. — Верно ведьма глаголет, — заскрипел Липид, крепко сжимавший в руке мое чистосердечное признание, — по обычаю это, так водится. Конечно, по обычаю. Зря я, что ли, столько свитков в архиве перебрала! Теперь про их традиции больше главного инквизитора знаю. — Здесь обычаи устанавливаю я! — зарокотал Мордефунт. — А вы уже документ королю отправили. Так что, если собираетесь нарушить традиции, то и вид казни придется изменить на современный, одобренный межкоролевским сообществом защиты прав человека. Есть у вас в Тьмутьмии гильотина? Мордефунт громко заскрипел зубами, мне даже показалось, что часть из них сейчас раскрошится. — Нет у нас гильотины, — ответил за него Жердь, — завсегда на кострах ведьм сжигали. — Напридумали казней новомодных, — заговорил Липид, — непорядок один. А все потому, что понатащут иностранных ведьм, и сразу начинает твориться непотребство. — Для урегулирования спора предлагаю два решения, — продолжила давить на раздосадованного главного инквизитора. — Вы либо дожидаетесь утра дня, следующего за полнолунием, дабы наблюдать казнь ведьмы по всей форме, с использованием гильотины, но в соседнем королевстве, либо применяете пытки только после того, как в ваше королевство доставят более современное оборудование для лишения жизни. Если мои слова и показались кому-то чересчур премудрыми и лишенными смысла, то к таким людям относились Жердь и Липид, но никак не Мордефунт. Для старикана важнее соблюдения традиций не имелось ничего, для Жерди существовали приказы начальства, а вот главный инквизитор обладал хваткой и сообразительностью. Яростно глянув на меня, он отрывисто приказал: «Тащи ведьму на костер». Жердь тут же кинулся исполнять приказ, скрутил мне руки за спиной и хотел тянуть к выходу, когда в комнату вбежал еще один представитель дружного братства. — Брат Фомантий согласен отречься от былого и вступить под спасительную сень храма, — запыхавшись, поведал он, — если ему позволят проститься с ведьмой. — Тьфу, — сплюнул Мордефунт, — околдовала, мерзавка. Нормально. Совсем недавно сам называл Фомку «дюжиной колдунов», а теперь все на ведьму свалил, чтобы удобнее было вербовать даровитого сборщика податей. Пронырливый ловкач! Главный инквизитор кивнул своему собрату, и тот мгновенно испарился из комнаты, чтобы несколькими минутами позже явиться в сопровождении Фомы и еще трех инквизиторов. Они явно опасались, что напарник попытается меня спасти, а именно это мой замечательный Фомантий и задумал. Я по его глазам видела, что разнесет сейчас сыщик всю эту инквизиторскую берлогу по кирпичику, зато потом его повяжут всей бандой, и не видать нам спасения как своих ушей.