— Будто я поверила. Он приподнял голову, я заметила шевеление под одеялами. Его дыхание стало шумным. — Забудь, — сказала я и ловким движением раскрыла его. — Я сама все сделаю. Я не знала, понятно ли звучу, но мне нравилось. Я провела ногтями по его груди, добралась до штанов, потянула за шнурок и сдвинула штаны ниже. Я подняла голову, чтобы посмотреть на Декса. Он следил за мной пристально и страстно, хмурясь при этом. Я не понимала, почему. Я провела рукой по его боксерам, скользнула по его впечатляющей эрекции. Она была больше, чем я помнила, и тверже кирпича. Я была очарована тем, как он пульсировал под моей ладонью, мой разум затуманили кровь и алкоголь. Декс кашлянул, звук донесся издалека. — Перри, прошу, остановись. Поверить не могу, что говорю это, но тебе нужно остановиться. Я покачала головой. Комната закружилась быстрее. Я крепче сжала его член. — Но ты уже такой твердый. — Ясное дело, — пролепетал он, словно ему было больно. — Я всегда твердый рядом с тобой. Я подумываю потратиться на бандаж, чтобы все было в рамках приличия. Я улыбнулась и стянула трусы ниже, чтобы было видно сияющую головку. — Ох, блин, — воскликнул Декс, я взглянула на него, он прикрывал лицо руками. — О, нет. О, прошу. Я запрещаю тебе продолжать. Не трогай мой член. В стенку постучали, завопил приглушенно Митч: — Вы там заткнетесь? Я пытаюсь спать! Я тихо рассмеялась, но не смутилась. Я посмотрела на Декса, тот был немного испуган. — Ты сам сказал мне отбросить правила, — напомнила я. Его глаза вспыхнули. — Ты пьяна. Ты не знаешь, что делаешь, и я не собираюсь пользоваться этим. Я рассмеялась. — Я использую это. Когда это ты стал таким правильным? — Не знаю, — пробормотал он, зажмурившись, мотая головой на подушке. — Я понятия не имею! — Заткнись! — завопил Митч. Я не слушала их. Я собиралась коснуться губами его члена, но он схватил меня ловко и потянул выше. Мое лицо оказалось возле его, мои груди вжались в его грудь, его член вдавился в мой таз. — Прошу, — хрипло попросил он. Свет лампы блестел в его глазах, там боролись желание и контроль. — Ты не в себе. Знаю, ты боишься и в смятении, а еще ужасно возбуждена, но я не могу тебе позволить. У меня яйца такие синие, что уже почернели, я презираю себя за то, что прошу тебя остановиться, но ты должна. Прошу. Я не смогу тебя заставить. Я прищурилась, его слова мне не нравились, мне не давала покоя твердость его эрекции. Он противоречил себе. Почему я не могла получить то, что хотела? — Перри, — медленно сказал он, пронзая меня взглядом. — Ты пожалеешь об этом утром. Ты будешь ненавидеть себя за это, а потом возненавидишь меня. Ты уже меня сильно ненавидишь, мое сердце больше не выдержит. Прошу, давай просто спать, а это прибережем для другого дня. — Другого раза не будет, — прорычала я, злясь, голова кружилась. — Именно, — прошептал он, легонько встряхнув меня руками. Я с любопытством смотрела на него. Пристально. Его лицо темнело. Становилось размытым. Я заморгала и отпрянула из его хватки. — Ты сказал, что не сможешь меня заставить, — невнятно произнесла я, отодвигаясь, раскачивая при этом бедрами. Я сунула руки под себя, пока не впилась в его член руками. Он закрыл глаза и тихо простонал. Я улыбнулась, мир кружился. — Ты не пожалеешь… Мой рот решил, что формировать слова слишком сложно, и сдался. Комната сильно закружилась, и моя голова рухнула на его грудь лицом, все затихло и потемнело. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ — Доброе утро, солнышко, — голос Декса молотом разбил мой сон. Глаза открылись, и вместо тьмы я скривилась от яркого света. Я тут же зажмурилась и просила смерти. Этого не случилось. Я услышала, как закрылась дверь, Декс прошел и опустил что-то на стол рядом со мной. Он сел рядом со мной, кровать покачнулась, словно море в шторм, в котором мой желудок и мозг были тонущим кораблем. Он прижал ладонь к моему лбу. — Прости, что не дал поспать дольше, но впереди большой день. Я застонала и медленно приоткрыла глаз. Декс был в серых джинсах и черной толстовке, на голове была кепка как у разносчика газет. Его глаза были темнее обычного, наверное, он ощущал немного похмелья. Я бы отдала правую руку, чтобы ощущать «немного» похмелья. И зачем я пила столько бурбона? Ох. Что я творила прошлой ночью? Мои глаза расширились, я вспомнила, как щупала Декса, будучи только в нижнем белье, я вздрогнула в кровати, словно могла сбежать. Он улыбнулся от моей реакции. — Помнишь что-нибудь? — О боже, — простонала я, вжав голову в подушку и закрывая глаза ладонями. — О боже. — Я так и думал, — сказал он. — О, нет, — пробормотала я, переворачиваясь. — Я просто… ох, закопай меня где-нибудь в темной яме. — Почему ты так смущена? — игриво спросил он. — Ты уснула при попытке минета. С кем не бывает? Все внутри сжалось, тело пылало от стыда. Я заскулила, все больше картинок возвращалось ко мне. — Ты пытался остановить меня. — Пытался — ключевое слово, — сказал он и постучал по столу, где я увидела кружку и пару таблеток обезболивающего. — Садитесь, мисс Паломино. Тут чай с шерстью собаки. Станет лучше. — Не станет, — тихо возмутилась я и медленно села. Я смотрела на него, но было сложно сосредоточиться. — Ты не позволял мне сделать это. — Ты звучишь удивленно. Я пытался тебе помешать. Но, если бы ты не отключилась, я не знаю, что произошло бы. Я тебе кое-что расскажу, — он указал на меня, его глаза потемнели. — Как твой друг, сосед по комнате и, видимо, временный возлюбленный, я прошу больше так не делать. Я не хочу быть в таком положении. Я фыркнула, хотя от этого мозг разваливался на кусочки. — Тебе не нравится отказывать? Поверить не могу. Он передал мне кружку и с силой вложил таблетки мне в ладонь. — Поверь. Мне не нравится отказывать тебе. Особенно так. Я все утро собирал яйца с пола, уверен, другие не обрадовались тому, сколько времени я провел в уборной. Укол вины пронзил меня, но я игнорировала его. — Понравилось останавливать меня? Он нахмурился. — Ты, похоже, не понимаешь, Перри. Это было ужасно. Я все еще ужасно себя чувствую. Ты подавала себя как ужин перед умирающим, а мне приходилось отказывать? Я не знала, как составить следующий вопрос, так что просто выдала его: — Если бы я тебя попросила, — сказала я тихо, чтобы никто вне комнаты не услышал мою грубость, — ты бы меня сейчас же поимел? Он вскинул брови, то ли от удивления из-за моей вульгарности, то ли из-за вопроса. — Не думаю, что у тебя были бы такие глупые вопросы.