– Это тот самый человек, – сказала Тар и отвернулась. В наступившей тишине раздавалось сиплое дыхание Иоганна, где-то капала вода. «Соберись! Посмотри. Он упал с высоты». Таррин глубоко вдохнула и выпрямилась. Как-то вдруг оказалось, что чувства остались извне, а она – Таррин, дочь Дарондила – была внутри хрустальной сферы, пропускавшей звуки и образы, но отсекавшей всё, мешающее думать. – Посмотрите на него, – твёрдо сказала она. – Его откуда-то сбросили. Вот эти ушибы и переломы – видите? Это не от зубов и когтей. Вы говорили о трупе в западной части города, а там нет ни старых каменоломен, ни обрывов. Откуда же он упал? И ещё. Вчера при нём был футляр. Зачем он варгу? Хорст повернул голову к Иоганну, молча приглашая того высказаться в свою очередь. – Всё готово, господин кригсхер, – тихо сказал тот. «Готово к чему?» Внезапно Тар поняла: – Они собираются допросить мертвеца, – едва слышно пробормотала она. – Именно, милостивая госпожа, – по-прежнему тихо отозвался Иоганн. Он проверил ладонью, насколько горяч котёл, и бросил туда отмеренную заранее порцию трав. Над котлом взвился фиолетовый пар. Пар становился гуще, его клубы окутали тело. В лиловой мгле мерцали серебристо-голубые разряды, воздух в помещении посвежел. – Великий Свет! Таррин впервые присутствовала при таком действе: некромантия не входила в число наук, практикуемых её народом. Да и у людей… Попробовал бы проделать такое обычный добрый горожанин – живо отправился бы в каменоломни, добывать сланец во славу города Бадварда. Страх колкими искрами пробежал по коже, ладони девушки вспотели. Мертвец шевельнулся. Изломанное тело собиралось, двигалось. С сухим щелчком встала на место плечевая кость. Глаза, лишённые мысли, открылись. – Спрашивай же, – севшим голосом поторопил Хорст. – Твоё имя? Голос Иоганна, неожиданно звучный, заполнил зал. – Фабиан. Меня зовут Фабиан. Голос покойного оказался сиплым – совсем не таким, как запомнился Таррин. Девушка стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. – Фабиан, а дальше? – Фабиан… Фабиан… Мертвец замолчал, словно у него кончились силы. Веки опустились. – Спроси же, кто его убил! Толстяк даже не повернул голову. Казалось, он удерживает умершего взглядом, не давая ему упасть. Левой рукой он безошибочно выхватил новую порцию растёртых трав и бросил в котёл. Дым усилился, затем начал медленно рассеиваться. – Кто тебя убил? Мертвец покачивался, его глаза так и не открылись вновь. – Кто тебя убил? – Варги! Это были варги! Тело с глухим стуком упало на стол. Потрясённая Таррин молчала. – Всё, – Иоганн вытер лоб рукавом. – Больше ничего нельзя сделать. «Нет!» Рык Аррыха заполнил голову девушки. И, безотчётно, она тоже крикнула: – Нет! – Слова мертвеца имеют больший вес перед законом, госпожа, – буднично сказал Хорст. Он направился к двери, распахнул её и остановился, показывая, что ожидает Таррин. Ошеломлённая эльфийка последовала за ним. – Даже если это сделали варги, господин, – внезапно сказал Бертольд, – ничто не указывает на то, что именно наши гости виновны в этом злодеянии. Мертвец не указал конкретного виновника своей смерти. – Это необычно, – задумчиво проговорил кригсхер. – А ты не поддаёшься впечатлению? Но формально ты прав. Госпожа, я настоятельно прошу тебя не покидать город. Разумеется, я проверю твои слова. Если твои солнечные стрелы работают так, как ты описываешь, заметить вспышки могли многие. Он пропустил Таррин и Аррыха вперёд и направился к лестнице. Бертольд следовал за ним. *** Круглые часы на ратуше пробили четыре. Солнце стояло ещё высоко, но уже не было таким злым. Таррин поняла, что она устала и проголодалась. Бертольд направился к ратуше, Хорст раскланялся с эльфийкой и ушёл, прихватив с собой десяток стражников. «Что теперь?» – Мы что-то упускаем, но я не понимаю, что, – призналась Таррин, провожая взглядом спину кригсхера. – Мне хочется посмотреть на тот дом, о котором ты говорил. И на место, где нашли труп. Может, это наведёт на какие-то мысли. И на химер – правда, для этого надо забраться на крышу ратуши, – девушка фыркнула. «Тогда начнём с последнего пункта, – заметил варг. – Это ближе. Давай догоним Бертольда, он-то как раз способен понять интерес к древностям». Они подошли к дверям ратуши, и Таррин потянула за медную ручку, изображавшую – ну конечно! – очередную химеру. – Олухи! Бездельники, недотёпы культяпые! Как, ну как это могло случиться! Что, здесь нет ни одного, кто мог бы просто – просто! – смахнуть пыль? Да вам за всю жизнь не рассчитаться за этот урон! Какое горе, какая невосполнимая утрата! Бертольд, всклокоченный, словно только что пытался выдернуть последние волосы, наскакивал на переминающегося парня в синей куртке. Второй тщетно пытался укрыться за массивной деревянной лестницей на колёсах. Пол был усыпан сверкающей голубой крошкой. Таррин посмотрела наверх. Химера на гербе таращилась пустой глазницей. Теперь, когда в ней не было камня, стали видны серебряные крепления, удерживавшие его ранее. – Разве этим недоумкам понять, что они натворили? – продолжил Бертольд, обращаясь к эльфийке. Та наклонилась и подняла один из осколков. – Не стоит ругать этих несчастных, – произнесла она. – Ведь это всего лишь витрум. Окрашенное стекло, – пояснила она, видя, как ошарашен собеседник. – Очень хорошей выделки, так что, вероятно, когда-то оно стоило дорого. Сейчас такое изготавливают везде. – Так вот почему… – потрясённо начал Бертольд и тут же оборвал себя. – Ты уверена? – Посмотри на форму осколков, почтенный. Можно проверить и другим способом, – Таррин вынула из уха серёжку с зелёным камнем. – Изволь убедиться: топазы намного твёрже берилла, и, если бы это был настоящий камень, он оставил бы царапину. Бертольд посмотрел, как девушка проводит осколком по украшению, затем попытался поцарапать оконный витраж – и со вздохом бросил осколок на пол. – Как неприятно разочаровываться в том, что считал истиной, высокородная госпожа. Но ты ведь пришла не за этим. Могу ли я чем-то помочь?.. *** Попасть на карниз оказалось несложно. Узкие окна башенок возвышались над крышей средней части здания. Таррин пересекла чердак, пустой и пыльный, и распахнула окно. Аррых следовал за ней. Вблизи статуи оказались гораздо массивнее, чем думала эльфийка. И очень, очень тщательно проработаны. Там, где поверхность не была повреждена временем, можно было рассмотреть самые мелкие детали. Каждое перо на крыльях. Шерстинки на морде. Складки век. – Удивительно, – Таррин подошла поближе и положила руку на голову статуи. – Можно подумать, что… Аррых! Клюв твари, морду, когти покрывали бурые пятна. «Кровь. И пахнет кровью». Таррин почувствовала, что дрожит. Нет, дрожь рождалась в глубине статуи. Тварь напрягалась, силилась преодолеть каменную неподвижность. – Аррых, ты тоже чувствуешь? «Да». Таррин опустилась рядом со статуей. Рядом с живой, яростной, скованной заклятием химерой. – Столько веков, – изумлённо выдохнула она. – Сидеть здесь и… «И мечтать вырваться?» – Да. «И, возможно, отомстить?»