– Почему? – спрашивает он. В груди бьётся мощно и ровно. Сердце. Бьётся, словно никогда не замерзало. – Потому что я обещала найти тебя, – поясняет разбойница из прошлой жизни. – Кому? – выдыхает Кей. – Ты совсем ничего не помнишь? – в голосе тоска и боль. Кей не знает, что отвечать. Словно книга захлопнулась: он был там, внутри вьюги… Крылья Вечности дрогнули, воскрешая память. – Ты когда-то был человеком, – отвечает на незаданный вопрос разбойница. Трупик ворона с ледяным осколком в клюве нашёлся быстро. Его присыпало свежим снегом, но прозрачные жгуты вырванных нитей торчали из оплывшего сугроба. Кей заворожённо посмотрел на то, что раньше сидело в его груди. – Я хотел себе эту штуку, чтобы быть совершенным, – проговорил он. – Всё случилось так давно… – Сто восемь лет назад, – кивнула разбойница. – Ты перестал быть человеком. Каркнула в вышине ворона, снежинки запорошили два силуэта, склонившихся над трупиком птицы. Ледяные крошки касались губ и таяли. Достаточно поверить в честность зла и беспомощность добра, чтобы перестать быть человеком. Становится не жалко. Если цель оправдывает средства, то сам не замечаешь, как становишься инструментом. Кей знал, что у Снежной Госпожи целая армия собирателей Вечности, которые несут отобранные людские дни к её трону. Люди не ценят чувства, как не ценит солнце свои лучи. – Сегодня откроется переход, – сердце ударило особенно сильно. – Мне нужно вернуться и всё исправить. Призрачные крылья Вечности коснулись мёртвого ворона. – Чтобы всё исправить, не нужно возвращаться на Ту Сторону, важное находится здесь, – прошептала девчонка. – Моя двоюродная прабабушка ждала тебя всю жизнь – когда ты перестал её любить и ушёл в метель – и сейчас она умирает. Моя ма искала тебя, и другие. А я нашла. Пошли?.. Кусты роз, нагие и замёрзшие, тянулись к чугунным прутьям ограды. Он был уже здесь ночью. В комнате безнадёжно пахло лекарствами и смертью. Кей с недоумением вгляделся в сухое неподвижное тело. Кто это? И что он здесь делает? Отчаянно захотелось уйти… Забыть всё. Вернуться к ледяному спокойствию Госпожи, к теням и ветру, и следующей зимой оказаться в другом городе, подальше от сумасшествия. В груди что-то неудобно сжалось и задрожало. Кей оглянулся. Чистая комнатка – стол, шкаф, кровать, коврик на дощатом полу. Пожелтевшие занавески и два горшочка роз – красных и белых. Он сам не заметил, как оказался рядом – пальцы тронули упругие губы лепестков. – Я не хочу здесь быть, – сердце замерло и пошло тише. – И ухожу. Не преследуй меня больше никогда. – Ты её не узнал? – разбойница стянула куртку, и теперь толстовка мешком висела на худеньких плечах. – Нет, – покачал головой Кей. – Не знаю, что я здесь делаю. – Хорошо, – девичьи губы сжались в бледную линию. – Иди. Только попрощайся с нею, ведь она ждала тебя сто восемь лет. Кей приблизился к иссушённому телу, прикрытому белым одеялом в цветочек. Восковая кожа обтягивала череп старухи, было непонятно, выйдет ли она из забытья, или уже умерла. – Прощай, Герда, – сказал тихо Кей, и склонился над ней. Серебряный ключ скользнул в прореху от ножа и повис на цепочке, налился биением света над еле вздымающейся грудной клеткой умирающей женщины. Кей вздрогнул, когда сухие веки моргнули, и из впалых глазниц глянули живые глаза. – Кай? – пронеслось выдохом, свивающим мир в спираль. Время замерло, сжалось в точку и распахнулось. Льдом ожгло спину, ключ на цепочке натянулся, и звенья не выдержали. Хлестнуло по шее, кулон засиял звездой, сорвался, упал и впитался в грудную клетку старухи. Удар силы ошеломил. Крылья Вечности трепало ураганом, нити свивались в кокон, бушевали над изгибающейся фигурой, и Кей упал на колени. Он смотрел широко раскрытыми глазами в истёртые половицы и дрожал, не в силах поднять взгляд. Слеза повисла на ресницах, замерла и сорвалась, поставив тёмную точку. Густые волосы упали вековым водопадом, молочной белизны гладкие ножки коснулись пола. – Что это? – открыла глаза светящаяся звездой девушка. – Где я нахожусь?.. Кай? Зазвенело – ветер распахнул окно и втолкнул порыв ледяной пыли. Кей… Кай закашлялся, закрыл лицо ладонями – холод хлестнул по плечам, за которыми уже не было крыльев. – Хватит, – острый голосок разбойницы гвоздём воткнулся в круговерть, стукнула створка окна, и стало тихо. – Или я посажу тебя в печку, старая ведьма. Нежные и странно родные ладони легли на макушку, с осторожностью, словно боясь что-то разрушить, пальчики зарылись в волосы. Так никто не делал уже вечность. Кай вздохнул глубоко-глубоко, накрыл её руки своими. – Мне снился такой странный сон, – сказал он. Цикламеновые мечты Шаловливый ветер протиснулся меж стволов живой ограды, пробежал по верхушкам трав, пощекотал солнечных зайчиков на листьях, поцеловал не ожидавших такого нахальства венчики стыдливых цветов. Поскользнулся ветер на рыхлых холмиках земли, отчего комки грунта посыпались в ямки, хулигански взметнул клубнично-розовые волосы феи и унёсся дальше, страшно довольный собой. Марилея выпрямилась, откинула упавший на лицо локон. Майские сильфиды совсем одурели, их ветерки распоясались. Носятся, шалят… В то время как феям приходится работать, не покладая нежных ручек! Марилея отложила в сторону лопатку и ткнула луковицу в ямку. Ещё дюжину – и хватит, сектор почти готов. Она выпрямилась, потянулась, оттопырив попку, повела крыльями. На секунду захотелось плюнуть на всё, взлететь в небо, к шальным ветеркам, радоваться маю, солнцу, жизни… Завтра зарплата. Марилея вздохнула, отряхнула фартук и, аккуратно ступая, чтобы не задеть бутоны спараксиса, направилась к валуну возле ограды. Здесь она присела на траву, сняла туфли и пошевелила пальчиками. Нужны новые балетки, скоро бал Середины Лета, а решительно нечего надеть! Марилея критически перебрала в уме каждую пару туфелек из своей коллекции и покачала головой. Обязательно нужно с зарплаты присмотреть что-нибудь модное. Меньше шоколада с нектарными палочками в обед – и экономия, и новая талия к балу! Решено. В офисе строительной компании «Новая Мория» кипела работа. – Серегончик, – прелестная Кализена захлопала ресницами, – у меня не получается! Она прикусила губу и вздохнула. Ложбинка алебастровой груди в вырезе блузы обозначилась резче. – Это же просто! – Серегон наклонился над столом так, что тот жалобно скрипнул, задетый каменным бедром. – Тыкаешь сначала в меню, потом выбираешь «Настройки». – А где это меню? – Кализена поелозила мышкой по готичной столешнице, кликнула, и окно на экране мигнуло, рассеялось секторами, поменяло цвет. – Ой! – вампирша прикрыла когтистыми пальцами рот, рубиновые глаза наполнились слезами. – Я снова всё испортила! Серегон, молодой тролль, поскрипел широкой жёсткой ладонью. Примерился накрыть ею мышку, чтобы сделать всё самому, но понял, что крохотная пластиковая штучка погибнет под каменными пальцами. Он хрустнул кулаком и пробубнил: – Кализеночка, нажми самую верхнюю левую кнопку… Левую, Кализена! Другую! Вот умница, видишь, ничего страшного. Оставалась самая малость. Нужно было каким-то образом получить из офисного компьютера чертежи мелиорационного желоба нового грота. Кализена – прелестный менеджер – слабо разбиралась в слоях машинной схемы, несмотря на то что Серегон старался всё пояснить. Тролль выдохнул. Рабочая смена скоро закончится, а он не успеет спланировать, сколько камня нарастить в виадуке и где. – Кализеночка, видишь полоску вверху? Она называется «меню». – Тролль ткнул пальцем в экран, плёнка вмялась, пошла радужными трещинами, изображение скакнуло и переломилось. – Мой компью-у-у-у-утер! – взвыла Кализена, взяв ноту на грани ультразвука. Высокая статная дриада шествовала по тропе между олеандрами. Марилея вздохнула и надела туфли. Отдохнуть не удалось. Тёплый от солнца валун так славно щекотал спину! Всё-таки шефиня Оисса, откуда-то эту каменюку привёзшая, прекрасно разбиралась в природной роскоши и особенных вещах. Сучка. Оисса обогнула колоссальные солнечные часы, острие тени которых утыкалось в сектор с анютиными глазками, показывая два часа дня. Окинула прозрачным взором композицию и прошелестела: – Марилея, у нас проклюнулось срочнейшее дело. Заказчик с «Вересковых Пустошей» привёз пять сотен клиентов на санацию. Бросай всё, займись этим. «Вересковые Пустоши» – ультрасовременный комплекс башен – был визитной карточкой мегаполиса. Естественно, что казённые помещения были уставлены горшками и кашпо с разнообразнейшей флорой, и момент, когда весь этот дендрарий привозили на оживление и обработку, становился проклятием для компании флористики. «О нет! – брови Марилеи скорбно изломились домиком, – только не сейчас!» До заката оставалось ещё полновесных шесть часов, но пятьсот цветочных горшков… Это чересчур! Придётся работать, не отрываясь даже на перекус и телефонные звонки.