Живу в Израиле, работаю инженером. Пишу для себя и друзей, в соцсетях и на Синем сайте. Везде под одним именем – Gennadydobr. Почитать мои рассказы можно здесь: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/GennadyDobr.html Милосердие Я жил тогда в большом городе и снимал жилье рядом с работой. Комната моя располагалась на первом этаже частного дома. И сам дом, и всё в нем было старым, но аккуратным. Дверь открывалась прямо в маленький дворик, заставленный вазочками, скульптурками и горшками с цветами. Главным украшением двора служила скульптура красотки в высоких сапогах, мини-юбке и кофточке с откровенным декольте. В его вырез был воткнут скомканный чёрный пластиковый пакет, снижающий впечатление от полуобнажённой груди. Изваяна девушка была в полный рост из папье-маше и раскрашена в традициях плакатного соцреализма. Квартирная хозяйка рассказала, что создала сей шедевр её невестка родом из Индии. Ваяла долго, несколько лет, изводя на скульптуру во множестве газеты и книги. Девушка утверждала, что создала хранительницу и защитницу дома. После таких объяснений мне стала понятней странная, на грани китча, прелесть скульптуры – богини или проститутки. Почитав в сети о супруге Шивы Парвати и её боевой ипостаси Дурге, я расчистил от листьев и мусора пространство перед скульптурой, выбросил из декольте дурацкий чёрный пакет и зажёг у подножия статуи ароматную палочку в плошке с нефритовым Буддой. Мне мелочь, а богине, может, приятно. Возвращаясь вечерами, я невольно косился в её сторону. Даже здоровался мысленно, впрочем, скульптура не отвечала. Ужинал я курицей гриль из супермаркета, а остатки выносил на улицу собакам, к мусорным бакам. И каждый раз замечал неодобрительный взгляд плоского, неумело накрашенного лица. Девушке явно не нравились мои вечерние выходы за калитку. Но из-за недовольства бумажной красотки я не собирался отказываться от мелкой благотворительности. Поэтому отворачивался и делал вид, что не замечаю её взгляда. Однажды я вынес, как обычно, кости и задумался: я ведь ни разу не видел во дворе собак, только кошек. А кости, тем не менее, к утру исчезали. Кто же их съедал? Как бы в ответ на мысли из темноты послышалось тяжёлое звериное дыхание. Если предположить, что это собака, то ростом она должна быть с медведя. Я оглянулся. Никого не увидел, но холодок страха прошёлся по спине между лопаток, как след тяжёлого взгляда. Я вздрогнул. Общий двор был тёмен и тих. В раскрытой калитке светилось окно моей комнаты и белело лицо стоящей у забора скульптуры. В руках красотки что-то блеснуло. От взгляда на неё мне стало легче. Именно тогда я назвал её мысленно – Хранительница. Нарочито неторопливо я вернулся в маленький дворик, задвинул засов на калитке и поспешил укрыться в квартире. Сел в кресло и, крутя в руках пульт от аудиосистемы, попытался понять, что меня напугало. Странность заключалась в том, что, как правило, я не пуглив. Мне приходилось бывать в сложных ситуациях. Есть люди, цепенеющие от страха, а я становлюсь только быстрее и умнее. Оттого, наверное, в молодости мне нравилось рисковать. Адреналиновый наркоман. Но тут я испытал тихий ужас. Он обволакивал как туман и делал мысли тяжёлыми, а руки и ноги – ватными. Не в силах понять его причины, я решил об этом переживании забыть. Включил любимый диск симфоний Бетховена, и чувства и мысли композитора успешно вытеснили мои страхи. Следующим вечером я совершил ошибку. Оставляя кости, позвал мысленно: «Ну, покажись же, животное!» – и сразу получил отклик. В нём не было слов, но была благодарность. И вновь послышалось тяжёлое дыхание. На этот раз я не испугался. А следовало бы. Оглядываясь по сторонам, я старался определить направление, откуда слышались звуки. По всему выходило, что с соседского участка. Там вместо забора стояла живая изгородь. Значит, животное пряталось в этих кустах, но не показывалось из страха или осторожности. Утром, перед работой, я осмотрел изгородь. На влажном пятне капельной поливки под кустом отпечаталась звериная лапа, большая, похожая на собачью. Успокоенный, я ушел на работу. Значит, ничего мне не померещилось. Просто большая собака разнюхала место со вкусными косточками и возвращалась к нему регулярно. «И на здоровье, – подумал я. – Вечером надо ей вынести мяса побольше, а то что же это – одни кости!» В тот момент мысль эта показалась мне собственной и вполне здравой. Выйдя вечером покормить собаку, я прихватил вдобавок к костям телячьих сосисок и приготовился принимать благодарности. Позвал мысленно и услышал согласие. Кладя подношения на землю, увидел подвижку в кустах. Да, это было оно. Не волк и не собака, а чёрт знает на что похожее нечто. Клякса черноты с размытыми краями выдвинулась из кустов и оказалась рядом со мной. Оно дышало сильно и часто. Я почувствовал запах из пасти, не горячий, а затхлый, как из пустого погреба. Оно на меня посмотрело. Глаза были чернее шерсти. Взгляд обжигал таким голодом и тоской, что меня затопила жалость. Я подобрал картонку с едой: «На, ешь!» Еда исчезла вместе с картонкой, мгновенно, бесшумно. Её будто всосало в огромную пасть чудовища. Через мгновенье оно подняло морду и посмотрело на меня. Я уловил его мысль: «Я голоден, очень голоден». Оно кинулось на меня. Не ожидая нападения, я отпрянул, но пасть чудовища с белоснежными зубами неимоверно раскрылась и охватила меня всего. Я увидел на миг жёлтое небо с быстро несущимися чёрными облаками, голые камни с рассыпанными на них сухими костями, услышал лязг челюстей, смыкающихся вокруг, и потерял сознание. Я лежал у мусорных баков и не мог шевельнуться. Ни один мускул не слушался, только голова мыслила ясно. Вспомнив картину холодной пустыни, наверное, родного мира чудовища, я содрогнулся. И тут услышал голос внутри себя. Голос сказал: – Я был голоден и съел тебя. Сейчас я в тебе, в твоём мире, а ты во мне. Ты мне ещё нужен, и потому ты живой. Встань и пройди мимо Стража порога к себе в квартиру. Мне туда самому не пролезть, а вместе она нас пропустит. У меня с этой дрянью старые счёты. Пока что я слишком слаб, чтобы с ней разобраться. Потом, может быть, когда окрепну. С твоей помощью, человечек. Сейчас я возвращу тебе контроль над телом. Но не вздумай своевольничать. Я раскушу тебя, как конфету, высосу энергию. Да, мне придется искать новое тело, но ты умрёшь. Слушай меня, и поживешь ещё. Ты меня понял? – Да, я понял тебя. Но кто ты и что собой представляешь?.. – Не твоё дело. В моём мире я – бог, но там не осталось жизни. Мне там нечем питаться. Подчиняйся и не задавай лишних вопросов, если хочешь продлить своё существование. И помни – меня невозможно обмануть. Я слышу все твои мысли. Ну же, иди! И держись от богини подальше. Я с трудом встал. Болело всё тело, будто меня долго били, но мышцы кое-как слушались. Когда я открывал калитку, то увидел, что у девушки из папье-маше несколько лишних рук, и в каждой сверкает оружие. Она повернула ко мне голову и, казалось, ждала только сигнала к действию – слова или мысли, возгласа, крика, просьбы о помощи. Но я малодушно опустил глаза и прошмыгнул в комнату. Мне элементарно хотелось жить и не хотелось умирать. В квартире паразит повел себя, как настоящий оккупант. Отобрав у меня управление телом, он стал обжираться. Через короткое время холодильник опустел. Меня удивляла прожорливость паразита. Наверное, в своём мире он сейчас раздулся, как шар. Еда исчезала, едва мои руки подносили её ко рту, и мне ничего не доставалось. Вот уж, действительно, по усам текло, а в рот не попало! Чудовище, не оценив юмор, пообещало оставлять и мне немного еды, чтобы я мог продолжать существовать и кормить его. Я задумался. Умственные способности моего нахлебника не показались мне большими. Это каким же нужно быть тупым и жадным, чтобы уничтожить собственную кормовую базу, население целой планеты? Получалось, что мне придётся теперь на постоянной основе кормить этого паразита. Даже не важно, кто он – астральная пиявка, ментальный крокодил или иная тварь, но терпеть его всю оставшуюся жизнь не входило в мои планы. Я подумал, что при должной настойчивости и изобретательности смогу совершить самоубийство… «Но-но, не балуй!» – услышал я мысленный окрик. Меня скрутило судорогой. Все мышцы завязались в сумасшедший клубок, и я, наверное, заорал бы от чудовищной боли, но гортань и язык тоже не слушались. «Отпусти, идиот, ты же меня убьёшь!» «Да, убью в любой момент! Но не по твоей, а по моей воле. Ну что, не будешь думать о самоубийстве?» «Не буду. Отпусти же!..» Он ослабил удавью хватку. Я осел в кресле, как проколотый шарик. Следовало придумать что-то совсем другое. Но что? Обратиться к богине я точно не успею. Тварь убьёт меня раньше, на полуслове. Потом, наверное, непобедимая Дурга его зарубит, но мне от того будет не легче. И ведь я сам, дурачина, трижды призвал демона, называющего себя богом! Не иначе, он подкинул мне это желание. В другой раз следует быть осторожней с желаниями. Только будет ли у меня теперь другой раз? Что же может повредить разумному неуязвимому паразиту, находящемуся внутри жертвы? Слышащему её мысли? Разве что более высокие вибрации, энергии, чем те, что он способен переварить… На подлокотнике кресла я привычно нащупал пульт от стереоустановки и нажал кнопку «Вкл». Комната наполнилась неясными шумами, потом наступила тишина. Прямая трансляция, подумал я. Господи, сделай так, чтобы оно не выносило музыки! – Что ты задумал?.. – начало чудовище, но тут вступили струнные. *** Много раз до того я слушал Девятую симфонию Бетховена, но никогда – с такой страстной радостью. Я упивался знакомыми звуками, и гармонии промывали меня, как благодатный поток. Квартирант мой несколько раз вякнул что-то типа «прекрати», но потом замолк. Я чувствовал, как музыка проходит через меня и через него, необратимо нас изменяя. Да, это было именно то, что надо. Бетховен расправлял мне плечи, заставляя забыть о моём положении, добавлял роста и сил. А паразит становился все мельче и тише. Он уже не угрожал, а только кивал, соглашаясь со всем и повторяя «ещё, ещё!» В перерывах между частями симфонии я читал ему наизусть стихи, по большей части Пушкина. Пушкин его размазывал по канатам. А финальная часть Девятой, «Ода к радости», просто уничтожила. Я сам не понимал уже, где нахожусь. Музыка поднимала и уносила в небесные чертоги Элизиума, о которых грезил Бетховен. Ликование и радость волнами укачивали меня. Пришел в себя я от тишины. Компакт-диск закончился. Не в силах слушать сейчас что-то другое, я выключил радио. *** – Хозяин, а хозяин? Робкий голос в голове так не походил на грубый рык, что я не сразу обратил на него внимание. Кажется, мы поменялись ролями. Что ж, попробую говорить с ним тоном главного. – Ну, чего тебе? – Что это было, хозяин? Я никогда за всю жизнь не пробовал такого прекрасного блюда! – Это музыка. У нас, на Земле, её много. – А ты накормишь меня ещё прекрасным? И тем, другим, где «я помню чудное мгновенье» и «я вас любил любовь ещё быть может»? – Накормлю, – пообещал я, – если будешь хорошо себя вести. – О, я прекрасно буду себя вести! Я тебя больше не побеспокою, только корми меня своей чудесной едой! Хорошо, что я помню много стихов. После Пушкина нас ждут еще Лермонтов, Блок, Пастернак… Да, и обязательно заказать абонемент в филармонию! Нужно заботиться о правильном и полноценном питании домашних питомцев. Тем более – демонов. Особенно – внутренних демонов. Я вышел на двор. Многорукая красотка взглянула на меня презрительно, через плечо. Внезапно заинтересовавшись, она повернулась ко мне полностью, опустила блестящие орудия убийства и даже улыбнулась. Видимо, божественным глазам была зрима моя победа. Я кивнул и улыбнулся ей в ответ. С богинями лучше жить в дружбе.